Кривые деревья - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Дворкин cтр.№ 5

Именно она, другая Стечкина, пребывавшая в холодных высотах и лично не подвергшаяся неспровоцированному и гнусному нападению, со всей убедительностью успокаивала теперь первую, рекомендуя не расстраиваться по пустякам и даже извлечь из произошедшего пользу, представив все на бумаге коротким уморительным эпизодом…

Приволакивая тяжелый ридикюль, Любовь Яковлевна вышла на Конюшенную, к тому месту, куда, собственно, и собиралась с самого утра. Здесь в небольшом особнячке размещалась редакция знаменитого на всю Россию «Современника», куда прежде обратиться молодая писательница не решалась.

Потянув на себя внушительную тяжелую дверь, Любовь Яковлевна была приятно удивлена сильнейшим духом свежей выпечки. Представшая обширная зала полнилась людьми в белых колпаках, предлагавших ей в большом ассортименте калачи, булки, всевозможные баранки и пряники. Пожав плечом, Стечкина прошла помещение насквозь и оказалась в следующем, пахнувшем совсем по-другому. Здесь к ее услугам выставлена была разнообразная конская упряжь, деготь, колесная мазь, кисти и еще какие-то простонародные предметы, назначение которых было посетительнице неведомо. Свернув куда-то вбок, она попала в довольно чистое кафе, подвернувшееся весьма кстати. Присев на плюшевый диванчик под пальмою, Любовь Яковлевна потребовала чаю, пирога с морошкой, вываренную в укропной воде грудку фазана и десяток дамских папирос. Подкрепив силы, она осведомилась о журнале. Пожилой услужающий, изобразив лицом крайнее изумление, отправился наводить справки и, возвратясь, неопределенно направил даму на второй этаж.

Поднявшись по скрипучим деревянным ступеням, она ощутила острый запах клея и обнаружила себя в несомненной столярной мастерской, уставленной верстаками и засыпанной стружкою. Любовь Яковлевна довольно резко взяла налево и подле закута часовщика вновь справилась о направлении. Ей было указано на железную винтовую лестницу, преодолев которую, Стечкина вышла на чердак, разгороженный фанерными щитами. Дергая поочередно вздувшиеся от сырости перекошенные дверцы и находя за ними последовательно: холодного сапожника, перемазанного глиною гончара, заштатную похоронную контору и размалеванную полуголую девицу, коротавшую время в обществе полуголого же волосатого мужчины, Любовь Яковлевна, уже отчаявшись, потянула едва ли не последнюю в ряду дверную ручку и неожиданно поняла, что находится у цели.

Тесная клетушка об одном слеповатом оконце и со скошенным прогнившим потолком была доверху завалена желтыми растрепанными бумагами. Отчаянно пахло мышиным пометом. Между шкапов с вонючими книгами, пауками и черной пылью стояли два ободранных стола, и за ними без видимой цели восседали братья-близнецы Елисей и Дмитрий Колбасины, мелкие литературные даровитости, отдаленно известные Любови Яковлевне по давнишним литературным чтениям.

Несказанно обрадовавшись посетительнице, они указали Стечкиной на подозрительного вида табурет и даже предложили чаю, от которого та благоразумно отказалась.

— Вы ведь не случайно к нам! — широко заулыбался Елисей Колбасин, великан с распахнутыми глазами ребенка и русою бородой до пояса.

— Бьюсь об заклад, чего-нибудь да принесли! — тоненько хихикнул Колбасин Дмитрий, безволосый карлик, не достававший на стуле ногами до полу.

— Небось рукопись какую! — басовито хохотнул первый.

— Любовный роман! — закудахтав, предположил второй.

— Толстенный! — заржал во все могучее горло великан.

— С продолжениями! — взвизгнул и заколотился карлик.

«Не приведи что случится, так и не выберешься отсюда», — опасливо подумала Любовь Яковлевна, пригибаясь к ридикюлю и не выпуская братьев из виду.

— У меня поэма, — смиренно объяснила Стечкина, выкладывая на стол великана изящную сафьяновую папку. — Вот.

Елисей Колбасин немедленно вынул листы.

— «Стихи о российском паспорте»… — с видимым удовольствием прочитал он. — «Орластый»… «клювастый»… так… «Я достаю из широких равнин»… надо же, какой замечательный образ! — Его голос дрогнул, и он перебросил рукопись брату, который поймал ее на лету. — «…Смотрите, завидуйте — я подданная Российской империи!» — с неизбывной страстью закончил чтение Дмитрий, и тут же из его глаз закапали большие чистые слезы.

Любовь Яковлевна сочла за лучшее отлепиться от клейкого табурета.

— Это может быть напечатано в «Современнике»?

— Напечатано? — приподымаясь, дуэтом переспросили братья, и было в их голосе что-то такое, что заставило Стечкину медленно отступить.

— В «Современнике»? — еще более грозно прозвучало мужское двухголосие, и Любовь Яковлевна, презрев приличия, задом навалилась на дверь.

— Помещения распроданы! — уже в фанерном коридоре услышала она яростный рев великана.

— Журнал пятнадцатый год не выходит!

Пронзительный фальцет карлика достиг ушей посетительницы в самом низу спасительной винтовой лестницы.

Клонившийся к вечеру день определенно не складывался, и более искушать судьбу, по всей видимости, не следовало. Тяжелый ридикюль оттягивал руки, она чувствовала себя несвежей, во всем теле разлита была усталость. Любовь Яковлевна подрядила извозчика и вернулась на Эртелев.

Дуняше велено было срочно заполнить ванну. Любовь Яковлевна разделась. Резинка на талии оказалась в полном порядке, однако же почти новые панталоны немедленно перешли в собственность обрадованной горничной.

По застарелой и, может быть, дурной привычке Любовь Яковлевна взяла с собою в воду вазочку толченого с имбирем сахару и пару тонких папирос. Другая Стечкина, наблюдавшая за нею, тоже сбросила одежду. Любовь Яковлевна придвинулась к краю ванны, и та, другая, молча улеглась рядом. Ее тело было столь же упруго, и Любовь Яковлевне доставляло удовольствие касаться его разгорячившейся мокрой кожей.

— Что скажешь? — начала Любовь Яковлевна.

Другая Стечкина переправила в рот ложечку сладкого лакомства и обстоятельно раскурила папиросу.

— Мы живем в странное время, — глубокомысленно произнесла она. — В воздухе разлито прямо-таки массовое сумасшествие, общество потеряло ориентиры, этика отношений утрачена…

Выпустив длинную струю дыма, женщины одновременно потянулись к имбирному сахару.

— Как жить? На что надеяться? В чем найти поддержку? — высоко подняв не слишком длинную ногу, патетично спросила Любовь Яковлевна.

— Тебе следует подстричь ногти, — бесстрастно констатировала вторая Стечкина. — И еще… — Придвинувшись к самому уху Любови Яковлевны, она рекомендовала добавочную операцию, совсем уже интимного свойства.

Внимательно рассмотрев указанное место, Любовь Яковлевна вынуждена была согласиться с рекомендацией.

Они поболтали еще немного, и, как всегда, Любовь Яковлевна почувствовала себя спокойнее и увереннее.

Потом наверху, в кабинете-спальне, за поставленным в выступ эркера удобным, со множеством ящичков, письменным столом, Любовь Яковлевна явственно ощущала, как свежевымытая душистым мылом голова наполняется холодной просветленностью. Рука писательницы сама собою потянулась к перу, перо к бумаге… Сейчас, сейчас появятся на свет такие нужные всем, долгожданные строки, они уведут в прекрасный мир гармонии и совершенных отношений, и каждый, проникнувшийся ими, поймет наконец, что должно делать и кто виноват…