Храм Луны - читать онлайн книгу. Автор: Пол Остер cтр.№ 58

Где-то через неделю после того, как я получил оставленные мне Эффингом деньги, Китти закончила очередной курс, а к середине июня мы уже нашли себе жилье — меньше чем за триста долларов в месяц. Мы поселились на просторном и пыльном верхнем этаже дома на восточном Бродвее, неподалеку от Чатем-сквера и Манхэттен-бридж. Это был самый центр Китайского квартала. Все переговоры вела, конечно же, Китти; благодаря своим связям с китайцами она уговорила домовладельца сдать нам этаж в рассрочку на пять лет и частично оплатить ремонт, который мы сделаем в доме. Был 1970 год и, если не считать горстки живописцев и скульпторов, снимавших чердаки под свои студии, жить в старых торговых зданиях в Нью-Йорке только-только входило в моду. Китти захотела устроить здесь зал для занятий танцами (площадь нашего жилья была свыше двух тысяч квадратных футов), а меня увлекала перспектива пожить в этом бывшем складе с торчащими повсюду трубами и ржавым жестяным потолком.

Мы купили подержанную газовую плиту и холодильник, оплатили установку в ванной допотопного душа с подогревателем. Прочесав улицы в поисках выброшенной мебели, обзавелись столом, книжным шкафом, четырьмя стульями и шатким облезлым бюро, потом купили матрац из пенопласта и кое-какие кухонные принадлежности. Всей нашей мебели на таком огромном пространстве и видно не было, но мы оба терпеть не могли захламленности — непрезентабельный минимум обстановки нас не смущал и к иным дополнениям мы не стремились. Чем транжирить деньги на обустройство жилья — я и так потратил на него почти тысячу долларов — я решил вместе с Китти побродить по магазинам и присмотреть новую одежду. Все, что нужно было мне, я нашел за какой-нибудь час, а остальное время мы посвятили выбору красивого платья для Китти. Мы шлялись из магазина в магазин по всему городу, и только вернувшись в Китайский квартал, наконец нашли то, что хотели: чипао, шелковое платье сочного цвета индиго, украшенное красно-черной вышивкой. Это был идеальный костюм для Повелительницы драконов, плотно облегавший грудь и бедра, с длинным боковым разрезом. Цена оказалась баснословной, и я помню, как сжал руку Китти, чтобы она не возражала: на это, по моему мнению, стоило потратить деньги. Мне всегда очень нравилось, когда Китти надевала это платье. Если мне казалось, что оно зависелось в шкафу, я всякий раз изыскивал невинный повод сходить вдвоем в приличный ресторан — просто ради удовольствия посмотреть, как ее изящная фигурка будет проскальзывть в синий шелк Китти всегда чутко улавливала мои сластолюбивые мысли, и поняв, как волнует меня это чипао, иногда по вечерам надевала его и дома. И это было началом чудесной ночи.

Китайский квартал был для меня как чужая страна: каждый раз, когда я выходил на улицу, меня охватывало чувство смущения и собственной неуместности. Это тоже была Америка, но я не понимал, о чем говорили вокруг, не мог постичь того, что вокруг происходит. Даже когда я познакомился с соседними торговцами, наше общение, кроме утилитарного, состояло лишь из приветливых улыбок и выразительной жестикуляции, языка знаков, лишенного какого бы то ни было конкретного значения. Дальше немой внешней стороны жизни в Китайском квартале я проникнуть не мог, и порой это напоминало сон, в котором идешь сквозь толпы теней в масках. Вопреки моим опасениям, роль чужака мне не претила. Наоборот, некая чужеродность меня странным образом воодушевляла и обостряла восприятие новой обстановки. Нет — казалось мне — я не просто переехал в другой район города. Я обошел полсвета на пути к этой земле, и, естественно, все было здесь мне незнакомо, даже я сам стал другим.

Как только мы обустроились в нашей мансарде, Китти нашла себе работу на все лето. Я пытался отговорить ее от этого: мне было бы гораздо приятнее, если бы она жила на мои деньги и не думала о работе, — но Китти не согласилась. Она хотела, чтобы мы были на равных, как она выразилась, и ей совсем не по нраву было сидеть у меня на шее. И, самое главное, надо было беречь деньги, чтобы их хватило надолго. Китти, безусловно, была мудрее меня в таких вещах, и я отступил перед ее неопровержимой логикой. Она хотела найти временную работу секретаря, и не более чем через три дня ей подыскали такое место в издательстве «Макгроу-хилл» на Шестой авеню, в одном из коммерческих журналов. Мы так часто каламбурили по поводу его названия, что я помню его до сих пор, и всякий раз оно заставляет меня улыбнуться. «Современная пластическая хирургия: все о пластике». Китти ежедневно работала с девяти утра до пяти вечера, добираясь туда и обратно на метро и, как миллионы прочих пассажиров, изнывая от летнего зноя. Конечно же, Китти было нелегко, но она никогда не жаловалась. Вечером она по два-три часа занималась дома хореографией, а утром снова была свежа, бодра и готова бежать в духоту и пекло нового рабочего дня. Пока ее не было, я занимался домашними делами и ходил за покупками, всегда успевая к ее приходу приготовить обед. Я впервые вкусил радость семейной жизни и привязался к ней сразу же, безоглядно. О будущем мы не заговаривали, но в какой-то момент, где-то через два-три месяца совместной жизни, наверное, оба стали подумывать о свадьбе.

Некролог Эффинга я послал в «Таймс», но ответа так и не получил, даже записки об отказе не прислали. Может, мое письмо затерялось, а может, они сочли автора ненормальным. Более развернутый вариант я, как и обещал Эффингу, отправил в ежемесячный журнал «Арт Уорлд», но его отказались публиковать. Пожалуй, их скептицизм можно понять. Как объяснил мне в своем письме редактор, никто из его сотрудников не слышал о Джулиане Барбере, и если у меня нет фотообразцов его творчества, то они вряд ли возьмут на себя риск опубликовать статью. «Вас, мистер Фогг, я тоже не знаю, — писал далее редактор, — но у меня складывается впечатление, что вы лукавите. Я не хочу сказать, что ваш рассказ не представляет интереса, но думаю, вам удастся напечататься, если вы перестанете притворяться и предложите его просто как художественную прозу».

Я подумал, что обязан хотя бы что-нибудь предпринять в память об Эффинге. Через день после того как я получил письмо из «Арт Уорлд», я отправился в библиотеку, заказал фотокопию некролога Джулиана Барбера за 1917 год и отправил ее редактору с коротким сопроводительным письмом. «Барбер был молодым художником, к сожалению, не очень известным в пору своего исчезновения. Но все-таки он существовал. Надеюсь, этот некролог из „Нью-Йорк Сан“ подтвердит, что отправленная вам биография была написана вполне правдиво». Извинение пришло несколько дней спустя, но оно было лишь прелюдией к очередному Отказу. «Мне хотелось бы верить, что в Америке был такой художник, как Джулиан Барбер, — писал редактор, — но из этого не следует, что Томас Эффинг и Джулиан Барбер одно и то же лицо. Даже если бы это было так, без копий произведений Барбера мы не сможем судить о художественном направлении и ценности его творчества. Раз вы пишете, что он был неизвестен, значит, логично было бы заключить, что мы говорим не о выдающемся таланте. А если это так, то нет смысла уделять ему внимание на страницах нашего журнала. В своем предыдущем письме я предположил, что у вас в руках материал для интересного романа. Беру свои слова назад. То, что вы предлагаете, — не более чем иллюстрация к описанию нарушения психики. Само по себе оно, возможно, и представляет интерес, но к искусству не имеет ни малейшего отношения».