Мистер Вертиго - читать онлайн книгу. Автор: Пол Остер cтр.№ 7

Разочарование было настолько сильное, что я не заметил, как пошел снег. В Канзасе в марте снегопады не редкость, но с утра день был солнечный, ясный, и мне даже в голову не пришло ждать перемены. Сначала снег полетел мелкий, легкий, как пух из прорех, и я продолжил бродить по городу в поисках станции, но вдруг он стал крупнее, гуще, и когда через десять минут я остановился перевести дух, на земле уже было бело. Тут же снег повалил вовсю. Не успел я подумать про себя: «буран», как поднялся ветер и завертел, закружил белые снежные вихри. Просто невероятно, до чего быстро он начался. Только что я спокойно шел по улице, и вот уже снег залеплял глаза и я наугад пробирался сквозь снежную кашу. Я не имел понятия, где я. Одежда промокла, ветер пронизывал насквозь, и я, оказавшийся в центре бури, кружил в ней, почти ничего не видя.

Не знаю, сколько я тогда проходил. Вероятно, часов пять или шесть, однако не меньше трех. Я приехал в Вичиту днем, а к ночи все еще был на ногах, шел, увязая в сугробах, которые сначала были мне по колено, потом по пояс, потом по шейку, и отчаянно пытался найти укрытие, пока меня не засыпало с головой. Мне приходилось все время двигаться. Малейшая остановка могла оказаться последней: я не смог бы выбраться из-под снега и замерз бы. Так что, и понимая, что надежды нет, зная, что иду навстречу смерти, я продолжал идти. «Куда подевались огни?» — спрашивал я себя. Город остался неизвестно где, я все дальше и дальше уходил в степь, где не было никакого жилья, и куда бы я ни повернул, пытаясь сменить направление, опять я оказывался в темноте и вокруг были ночь и холод.

Прошло еще какое-то время, и я перестал воспринимать происходящее как реальность. Мозг выключился, ноги несли меня дальше лишь потому, что никто не давал им команды остановиться. Когда я наконец заметил вдалеке огонек, я не стал размышлять, что это означает. Я пошел на свет не более осознанно, чем мотылек на свечу. В лучшем случае, если я что-то тогда и подумал, то будто вижу сон или галлюцинацию, означавшую близкую смерть, и хотя все время смотрел только на него, мне казалось, что мне не добраться, что он вот-вот пропадет.

Я не помню, как поднялся на крыльцо, зато до сих пор вижу свои пальцы, коснувшиеся белой фаянсовой ручки, и помню свое изумление, когда та повернулась и я услышал лязг щеколды. Я вошел в прихожую, где все блестело и сиял до того невыносимый, яркий свет, что мне пришлось закрыть глаза. Открыв их, я увидел перед собой женщину — прекрасную женщину с рыжими волосами. Она была в длинном белом платье, а ее голубые глаза смотрели на меня с такой жалостью и тревогой, что я едва не заплакал. На секунду мне показалось, будто это стоит моя мать, но тут же вспомнил, что мать умерла, и подумал, что я тоже умер, и, значит, это была не заснеженная дверь, а жемчужные врата.

— Какой ужас, — сказала женщина. — Бедный мальчик. Какой ужас.

— Прошу прощения, мэм, — сказал я. — Меня зовут Уолтер Роули, мне девять лет. Понимаю, моя просьба может показаться вам странной, но я был бы очень признателен, если бы вы подсказали, куда я попал. Здесь очень похоже на рай, хотя как бы я там оказался. Я столького понатворил, что мне прямая дорога к чертям.

— Боже мой, — сказала женщина. — Какой ужас. Ты же замерз до полусмерти. Проходи в гостиную, погрейся у камина.

И прежде чем я успел повторить вопрос, она взяла меня за руку и повела вкруг лестницы. Она распахнула дверь, и я снова услышал ее голос:

— Дорогой, раздень мальчика и усади у камина. Я пойду принесу одеяла.

Потому через порог гостиной я переступил один, и там, в этой теплой комнате, снег стал валиться с одежды, таять и растекаться лужей возле ног. В углу комнаты за маленьким столиком сидел человек и пил из тонкой фарфоровой чашки кофе. На нем был шикарный, серый, с жемчужным отливом костюм, аккуратно зачесанные без пробора назад и смазанные бриллиантином волосы блестели в желтых лучах лампы. Я хотел было что-то сказать, но в этот момент он поднял голову, улыбнулся, и я понял, что все-таки умер и что я в преисподней. Конечно, мне и раньше случалось пережить потрясение, только тут я получил удар в столько вольт, что все прежнее перестало идти в сравнение.

— Вот теперь ты знаешь, — сказал мастер, — что куда бы ни повернулся, везде увидишь меня. Куда бы ни убежал, в конце дороги буду ждать я. Мастер Иегуда повсюду, Уолт, и уйти от него невозможно.

— Проклятый сукин сын, — сказал я. — Брехливый скунс. Вонючий мешок с дерьмом.

— Детка, попридержи язык. Ты в доме у миссис Виттерспун, а она брани не потерпит. Если не хочешь, чтобы тебя вышвырнули обратно на мороз, раздевайся и веди себя прилично.

— А ты давай заставь, ты, говно еврейское! — выкрикнул я ему в лицо. — Давай заставь.

Но ни заставлять меня, ни вообще что-то делать мастеру не пришлось. Едва я закрыл рот, через несколько секунд, соленые слезы рекой хлынули из глаз, и щеки стали горячие. Я сделал глубокий вдох, набрал в грудь сколько мог воздуха, выдохнул, и обратно он вырвался воем, воплем настоящего, истинного отчаяния. Он еще не успел весь выйти, как голос осип, горло перехватило, голова закружилась. Я замолчал, силясь снова вдохнуть, не понимая, что происходит, в глазах потемнело, и я упал.

Потом я долго болел. Внутри горело, я полыхал как огонь, и дело все больше склонялось к тому, что следующим моим адресом станет сосновый ящик. Первые несколько дней я лежал в доме у миссис Виттерспун, наверху, в ее комнате для гостей, но сам я этого не помню. Так же не помню, как меня перевезли домой и что было потом, в течение нескольких следующих недель. Судя по рассказам, я скорее всего отдал бы концы, если бы не мамаша Сью — мамаша Сиу, как я все чаще теперь называл ее про себя. Целыми днями она сидела рядом, меняла компрессы, время от времени вливала мне в рот из ложки какую-нибудь жидкость, а трижды в день поднималась со стула и танцевала вокруг постели свой танец с индейским барабаном, отбивая положенный ритм, и распевала молитвы своему Великому Духу, чтобы тот меня пожалел и я выздоровел. Вряд ли магия мне навредила, а возможно, даже и помогла, поскольку врача так и не пригласили, но я все же преодолел кризис и пошел на поправку.

Диагноза мне никто не ставил. Сам я считал, что заболел в результате блужданий по снегу, однако мастер мое объяснение отверг как даже не стоящее внимания. Это передо мной отворились Врата Жизни и Смерти, сказал он, что рано или поздно должно было произойти. Необходимо было удалить скопившиеся во мне яды, иначе я не смог бы перейти на следующую ступень, и если бы не этот счастливый случай с моим побегом, все тянулось бы и тянулось (включая наши бесконечные стычки), может быть, еще шесть, а может быть, девять месяцев. Я понял, что никогда не одержу над ним, над мастером, верх, необходимость смириться выбила из-под меня почву, я сломался, и стресс стал той самой искрой, из которой и разгорелась болезнь. Жар очистил мне тело от злобы, ненависть, нагнивавшая в нем годами, превратилась в любовь, смерть поэтому отступила, и я очнулся.

Не хочу подвергать объяснение мастера критике, однако, на мой взгляд, причины перемен, произошедших во мне, были намного проще. Думаю, они начались в тот день, когда жар в первый раз отступил, я проснулся и увидел возле себя лицо мамаши Сиу, расплывшееся в счастливой, почти блаженной улыбке.