8-9-8 - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Платова cтр.№ 38

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спрашивает он у Линды.

— Холодного пива, — отвечает она.

— Пива нет.

— Тогда вина.

— С вином тоже проблемы.

— Тогда коки.

— Утром допил последнюю банку.

— Тогда зачем ты спрашиваешь, хочу ли я чего-нибудь выпить? Если ни черта у тебя нет…

— Но я могу сходить. И купить все это. И еще то, что ты захочешь.

— Ты очень милый.

— Так чего ты хочешь?

— Ничего, кроме пива.

От наваждения заштампованной порнолитературы трудно избавиться, и втайне на вопрос «Так чего ты хочешь?» Габриель надеялся услышать «Тебя».

Дудки.

— Ты кричала…

— И что?

— Мне понравилось, как ты кричала. Это значит…

— Ничего это не значит. Издержки образа жизни. Знаешь, как я ору на демонстрациях и в пикетах? Пять раз горло срывала.

— Но… это ведь совсем другое.

Линда треплет Габриеля за волосы и скалит зубы. Зубы, пожалуй, ее единственное слабое место: мелкие, не очень ровные и совсем не такие белые, как кожа.

— Так ты идешь за пивом?

— Сейчас…

Габриель торопливо одевается, натягивает на себя джинсы и рубашку и, наклонясь, зашнуровывает ботинки. Теперь, когда лицо его приблизилось к полу, стали проясняться и некоторые подробности из жизни Линды: на одноразовой зажигалке изображены две худосочные готические башни и написано «Cologne», [18] зубная щетка облысела до невозможности, у плюшевого медведя нет одного глаза, все карандаши — красные. А на ближней к нему фотографии (она, единственная, заботливо упакована в прозрачный пластик) изображена молодая женщина. Ее можно было бы назвать симпатичной, если бы не мужской длинный рот с опущенными книзу уголками, раскосые глаза, слишком широкая переносица и слишком жесткие скулы. Волосы у женщины темные и короткие и выглядят непричесанными. Кофточка с вырезом выдает довольно почтенный возраст фотографии: сейчас таких вырезов уже не носят.

— Твоя мать? — Габриель берет снимок в руки.

— С матерью я не разговаривала последние пять лет. Зачем мне носить ее фотографию?

— Старшая сестра?

— Нет. Это Ульрика.

Сказано со значением. Как если бы Линда, щурясь от солнечного света, произнесла что-то вроде «Познакомься, мой близкий друг Бог».

— Ульрика Майнхоф. Ты, конечно, даже не слышал про нее?

— Нет. Ты меня просветишь?

— Может быть.

— Тогда я лечу за пивом?

— Да. — Линда отбирает у Габриеля фотографию и поглаживает ее кончиками пальцев.

В это время на Линду лучше не смотреть, иначе в голове могут поселиться не слишком успокаивающие ревнивые мысли.

«Ну как я тебе, дорогая? — лепечет умилительный взгляд Линды. — Я все делаю правильно? Я не допустила прокола? Ты гордишься мной, радость моя?»

— Я уже ушел, — напоминает о себе Габриель.

— А по-моему, ты еще здесь.

— Дай мне слово, что не исчезнешь. Что останешься и дождешься меня.

— Зачем давать какие-то глупые слова? — резонно замечает Линда. — Если я буду, значит буду. А если захочу уйти — никакое слово меня не удержит.

Слово — нет. А замок — да.

Дверь, ведущая из подсобки в маленький дворик, заперта и без того, а входную Габриель запирает на все те же максимальные три оборота ключа и для верности опускает жалюзи, ты попалась, Линда! Просто так не уйдешь!.. Упущенная торговая выгода нисколько не волнует Габриеля: за то время, что на двери висела табличка CERRADO, никто не ломился в магазин, никто громко не возмущался, стоя у витрины. Книжная торговля идет не так бойко, как торговля гамбургерами или кроссовками «Reebok»; вот интересно, включает ли теория «Великого Отказа», о которой говорила Линда, отказ от книг?..

Несмотря на туманные перспективы магазинчика, настроение у Габриеля прекрасное. Он покупает упаковку холодного баночного пива и (памятуя о худобе Линды) немного еды. Как самый настоящий мужчина и «хороший любовник», он покупает презервативы, а потом еще одну упаковку пива.

— Вы случайно не знаете, кто такая Ульрика Майнхоф? — спрашивает Габриель у продавца.

Продавец не в курсе дела, но высказывает предположение, что это, должно быть, немка. Немка и, возможно, порноактриса, где-то он уже слышал это имя. Этот сценический псевдоним.

— Почему же обязательно порноактриса? — удивляется Габриель.

— Потому что немецкие актрисы годятся только для порнофильмов. Они страшные, как кобылы.

С чего бы это кобылам быть страшными? — вполне себе благородные животные, они обладают приятными подсушенными формами и грацией. Молодая женщина с фотографии мало похожа на кобылу, а вот Линде это определение подошло бы, она чертовски грациозна, уж не влюблен ли Габриель?

Не влюблен, но…

Ему хотелось бы остаться с Линдой на максимальное, стремящееся к бесконечности, количество часов. И как можно чаще проделывать с ней те штуки, от которых она кричит бессмысленным криком и больно сжимает его плечи руками.

Каждый день. По нескольку раз в день.

…Линда никуда и не думала уходить. Она даже не оделась. И встречает Габриеля, сидя на унитазе и бесстыдно разбросав худые ноги, с зажженной сигаретой в руке. Правое колено Линды стесано и ранка на нем покрыта темно-красной, едва поджившей корочкой. А на левой голени красуется длинный шрам.

— Пиво принес?

Габриель молча кивает и, разорвав упаковку, протягивает Линде банку пива. Самое время спросить у нее про Ульрику Майнхоф, была ли она порноактрисой или кобылой, выступавшей в конкур-иппике за сборную Германии. Но вместо этого он садится перед Линдой, сложив ноги по-турецки, и осторожно касается шрама:

— Какой большой…

— Единственное приятное воспоминание о детстве.

— Приятное?

— Конечно. Когда он появился, я воображала себя народной героиней, пострадавшей за правое дело. Вот только не помню, кем именно.

— Ты попала в аварию?

— Нет, в аварию попал мой отчим, а я просто случайно оказалась рядом с ним. Отчим, слава богу, отклячился сразу. Сам не мучился и никого вокруг не мучил. Хуже было, если б его парализовало или он впал в кому и пролежал бы в ней сто лет. А так — все чисто, быстро и без напрягов. Идеальная смерть, хотя и бессмысленная.

— Было больно?

— Наверное. Я почти год ходила со спицей в кости.

— Бедная…

Габриель осмелел, теперь он не просто касается шрама, а гладит его кончиками пальцев. Шрам почти идеальный: ровный, прямой, как стрела, с маленькими отростками-швами. Они напоминают Габриелю крохотных осьминожек, а ведь Линда была когда-то маленькой девочкой — без всяких там лозунгов в голове, без красных карандашей и толстых клеенчатых тетрадей. Она выросла, а осьминожки не выросли, так и остались детьми.