Предтеча - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Маканин cтр.№ 46

На пятый день Якушкин стал выходить из голода, на шестой увеличил прием пищи, а на седьмой стал покрикивать: «А вот теперь витаминцы и овощи!.. Где овощи?!» У него нашлось немного денег, и он гонял глуховатую няньку на рынок за зеленью, за каким-то особым сортом мелкой кураги и, конечно, за тмином. Уже на двенадцатый день Якушкин вставал. На шестнадцатый он выписался. Эти две недели никак не укладывались в сроки, — молодой врач, потрясенный исцелением, и его приятель, тоже врач, бежали за Якушкиным до самого метро. Вперебой они расспрашивали. Крупными шагами, чуть прихрамывая, Якушкин шел к метро с узелком в руках, а врачи бежали за ним в развевающихся пальто, из-под которых на бегу высверкивали белые халаты.

Коляня уговорил, и Коляня привел, однако среди стен, увешанных диаграммами и пестро заставленных стендами, Якушкин чувствовал себя неловко. Коляня же, приободряя, втолковывал: «Это знаменитый японский эксперимент: считайте, Сергей Степанович, что наука подхватила вашу мысль… Неверие парализует защитные силы организма — согласны?» Одновременно же Коляня, прихватив Якушкина под руку, подводил его к тому или иному медицинскому светилу, представляя: «Познакомьтесь — Якушкин», — и вновь: «Познакомьтесь — Якушкин».

Коляня тогда гнал волну и полагал, суетный, что имя открытого им пророка должно так или иначе запомниться и закрепиться в сознании ученых мужей. Когда-нибудь, мол, пригодится. В качестве наблюдателей на новейший эксперимент были приглашены восемь наших медицинских тузов и светил, и возле каждого из них смущенный Якушкин откровенно страдал, но Коляня, уже разогнавшийся и в пылу, подводил его и ко второму, и к третьему, не пропуская, — и к восьмому тоже. Он подвел его и к девятому, который был уже лишним и при ближайшем рассмотрении оказался японцем.

В преддверии эксперимента японец, вежливо улыбаясь, пояснил собравшимся, что привезенный эксперимент тщательно подготовлен, дорогостоящ и — своеобразен. Рядом с японцем, возникший вдруг, уже вихлялся из стороны в сторону переводчик, бойкий наш малый, который слово в слово переводил, отчасти даже и повторяясь: эксперимент, мол, далеко несентиментальный, однако же доктор Мусока, уважаемый доктор Мусока, советует припомнить и учесть, что крысы едва не погубили человечество и, будучи разносчиками чумы, уничтожили людей куда больше, чем Наполеон и Чингисхан, взятые вместе… Переводчик, улыбнувшись еще и милее японца, смолк, после чего ученых мужей в качестве наблюдателей провели в большой зал: там в центре, как бы растекающийся в стороны, лежал стеклянный ящик полуметровой высоты.

Размах ящика был велик — четыре метра в ширину и десять в длину. Сорок квадратных метров зала занимало это стеклянное и хрупкое на вид сооружение, называвшееся лабиринтом; фактура ходов и выходов, зрению способствуя, была сработана из эффектной красноватой пластмассы, и, приблизившись, с высоты обычного человеческого роста можно было с удобством обозревать хитрые изгибы лабиринта и переходы, запутанные внутри стеклянного ящика почти спиралеобразно.

— Стекло ящика специальное: как сверху, так и сбоку непроницаемое, — бойко сообщил переводчик, поспевая за японцем, — так что во время эксперимента крысы нас не видят и не слышат, можете разговаривать, можете вести запись, даже спорить. Только не курить: запах по не выясненной пока причине сбивает крыс с естественной ориентации.

Лаборантка, похожая больше на киношную гейшу, в блузке-кимоно и длинной юбке, держала в руках двух крыс. Японец, указывая, пояснил:

— Этих двух крыс мы условно называем верующими или счастливчиками… везунами (словцо от себя лично и дополнительно подобрал переводчик), эти две крысы проходили испытание лабиринтом сто пятьдесят раз. Но оно не было для них подлинным испытанием. Пройдя всего лишь четверть пути, крысы рукой человеческой были спасены, извлечены, вынуты из ящика: прерывание эксперимента повторялось все сто пятьдесят раз, и, когда другие крысы гибли, эти две поверили в чудо спасения. Разумеется, крысы не мыслят. Разумеется, крысы не оценивают. Однако инстинктивная вера в возможность спастись есть у всякой твари… Именно эти две крысы, поверившие в эффект спасения, обладают теперь куда большей жизненной силой, чем остальные. Что и будет на ваших глазах доказано экспериментом.

Японец улыбнулся, и переводчик, блюдя такт, улыбнулся тоже.

— Доктор Мицумото! — крикнул японец. — Крысы доставлены?

— Полный загон, — ответил ему другой японец в огромных роговых очках.

Он, появившийся, осматривал крыс-счастливчиков. Он наводил им на спине белый крест мгновенно сохнущей краской. Все ждали, но произошла заминка, а следом небольшая словесная распря. Не зная, переводить или нет, на всякий случай переводчик подавал текст частично, голос он сбавил: пришептывал.

— Доктор Мусока, — сетовал тот, что в огромных очках, — посмотрите, самец изранен. Еще не вполне зажили травмы.

— А самочка?

— Самочка прекрасна. Посмотрите, у самца кровоточит левый бок. И лапа еще не так эластична. — Легонько он дергал крысу за лапу, и крыса-самец поджимала лапку в комок; но вдруг крыса сделала резкий рывок в сторону его пальца, он еле удержал ее на ладони, а крыса еще и щелкнула зубами. — Вы правы: он в боевой форме! — воскликнул тот, что в очках, после чего перебросил крысу лаборантке-гейше, а та ловко и умело подхватила ее. И бросила в загон.

В загоне, в небольшом (отдельно стоящем) стеклянном ящичке, который соединялся с лабиринтом специальным желобом, началась возня: от тесноты крысы возбуждались. В загон следом бросили и самочку, она тоже завертелась там волчком, так что крестики, наведенные белой краской на спинах счастливчиков, самца и самочки, в общей круговерти крыс стали почти неразличимыми. «Икимас ё!» — крикнул Мусока, что переводилось легко и ожидаемо: «Начали!»

Первый раз крыс пустили только для ориентации — загон открыли, и они мигом пронеслись по всему красноватому пространству лабиринта, на что им понадобилось минуты четыре, никак не больше; все следили, конечно, за крысами с белыми крестиками: они прошли лабиринт, как и остальные, не лучше и не хуже, самочка, правда, вошла в первую тройку, но в общем скоростные данные у всех крыс были примерно равны. Крыс манил мигающий в конце лабиринта слабый источник света: выход — туда они и бежали, а затем, устремившиеся, они промчались по желобу и, опоясав весь зал, в итоге — вновь оказались в загоне. В отличие от лабиринта, в загоне, вероятно, не было звуконепроницаемости, и было слышно, как крысы пищат.

— Икимас ё! — крикнул Мусока.

На этот раз крыс дезориентировали: записанный на пленку (он дублировался и в зале, для понимания) кошачий резкий крик, как рев, вспугнул всю стаю справа налево, — крысы повторяли лабиринтные изгиб за изгибом в уже более сложной, страхом усложненной ситуации, они текли по маленьким коридорчикам, сталкивались на поворотах, ошибались в направлении и грызлись. Вновь усложняя, раздался исполненный в записи на пленку мощный топот человеческих сапог, и вновь крысы метнулись — теперь назад, однако тут вступили в действие игольчатые ловушки. Мусока пояснил, и переводчик мигом доложил по-русски: крысы в ужасе, но тут именно — после первого же (!) испытания иглами — рука человеческая спасала раненых счастливчиков: их попросту вынимали. Их вынимали ровно сто пятьдесят раз, пока они не привыкли к чуду, — а вот теперь они бежали на равных. Ловушки работали вовсю; скорость бега испуганных крыс стала наивысшей, что и учитывалось на углах лабиринта, на особо крутых поворотах, где вдруг, скрытые до поры, выступали тонкие иглы, величиной со спичку и больше. Крысы нанизывались на них, свернуть не успевая, однако жизнестойкие, накалываясь, все же успевали метнуться в сторону, иные — нет. (Не очень понимавшие и пришедшие отчасти по обязанности ученые мужи теперь, не сговариваясь, приблизились и вплотную обступили стеклянный ящик, вникая в чужие страдания и в маленькие чужие судьбы: понимали, о чем речь.) Лишь за десять минут крысы, наиболее сильные, добрались до выхода, который, в сущности, выходом не был: обежав весь зал и сгрудившихся ученых мужей по окружному желобу, крысы вновь оказались в загоне, откуда теперь слышался писк и пронзительные вскрики раненых тварей. Шесть крыс остались в лабиринте в тяжелом состоянии: бежать уже не могли. Они ползали, волоча хвосты по лабиринту, или же ковыляли, кровавя лапками пол. Гейши, ловко влезшие в своих длинных юбках на ящик, заскользили по стеклу, как по льду; добравшись до удобного места, они чуть сдвигали квадратик стекла, маленькой ручкой забирали раненых крыс и закрывали лабиринт вновь. Крыс унесли. Мицумото негромко объяснил, что все павшие и выбывшие были вполне нормальные крысы, однако в лаборатории сейчас же они будут исследованы на возможную патологию. В загоне осталось девять крыс.