Рилла из Инглсайда - читать онлайн книгу. Автор: Люси Мод Монтгомери cтр.№ 60

Румыния, в самом деле, вступила в войну на стороне Антанты, и Сюзан одобрительно заметила, что румынские король и королева — самая красивая королевская чета, какую она только видела на снимках. Так прошло лето. В начале сентября пришло сообщение о том, что канадские подразделения переведены на участок фронта близ Соммы. Тревога домашних становилась все сильнее. Впервые с начала войны миссис Блайт немного пала духом, и, по мере того как проходили дни томительной неопределенности и ожидания, доктор все серьезнее смотрел на нее и часто налагал запрет на исполнение тех или иных заданий Красного Креста.

— О, позволь мне работать… позволь мне работать, Гилберт, — взволнованно умоляла она. — Пока я занята работой, я меньше думаю. Когда я ничем не занята, я воображаю самое ужасное… отдых для меня просто пытка. Оба мои мальчика на ужасном фронте на Сомме… а Ширли день и ночь изучает книги по авиации и ничего не говорит. Но я вижу все больше решимости в его глазах. Нет, я не могу отдыхать… не требуй этого от меня, Гилберт.

Но доктор был неумолим.

— Я не могу позволить тебе убивать себя работой, девочка Аня, — сказал он. — Я хочу, чтобы, когда наши мальчики вернутся домой, их встретила бодрая и здоровая мать. Да ты стала совсем прозрачной! Так не годится… спроси у Сюзан, она подтвердит.

— Подумать только! Ты и Сюзан объединились против меня! — беспомощно сказала Аня.

А вскоре пришла великолепная новость: канадцы взяли Курселет и Мартенпюиш, захватив множество пленных и военной техники. Сюзан подняла флаг и сказала, что теперь Хейг, очевидно, понял, каких солдат выбирать для трудной работы. Остальные домашние не осмеливались ликовать. Кто знает, какую цену пришлось заплатить за эту победу?

В то утро Рилла проснулась, когда рассвет еще только занимался, и, полусонная, с тяжелыми веками, подошла к окну, чтобы выглянуть в сад. В час рассвета мир выглядит таким, каким мы не видим его ни в какое другое время суток. Воздух был холодным от росы, а сад, кленовая роща и Долина Радуг казались полными тайны и чудес. На западе, за холмом, воды гавани были золотистыми на глубоких местах и серебристо-розовыми на мелководье. Ветра не было, и Рилла отчетливо услышала доносившийся со стороны станции заунывный собачий вой. Неужели это Понедельник воет? А если это он, то почему он так воет? Рилла содрогнулась; в этом звуке было что-то зловещее и скорбное. Она вспомнила, как однажды, когда они возвращались домой после наступления темноты и услышали вой собаки, мисс Оливер сказала: «Собака так плачет, когда мимо пролетает Ангел Смерти». Рилла вслушивалась в вой с холодеющим от страха сердцем. Выл Понедельник… она была в этом уверена. По ком этот его плач? Чьей душе шлет он это полное тоски приветствие и прощальный стон?

Рилла вернулась в постель, но заснуть не смогла. Весь день она наблюдала и ждала в ужасе, о котором никому не говорила. Она сходила на станцию взглянуть на Понедельника, и начальник станции сказал: «Этот ваш пес выл с полуночи и до рассвета — прямо ужас какой-то! Не знаю, какая его муха укусила. Я один раз встал, вышел и позвал его, но он даже внимания на меня не обратил. Сидел совсем один под луной там, в конце платформы, и каждые несколько минут задирал морду, бедняга, и завывал так, словно сердце у него разрывалось. Он никогда раньше так не выл… всегда спал себе тихонько в своей конуре от поезда до поезда. Но вчера ночью явно у него было что-то на уме».

Понедельник лежал в своей конуре. Он помахал хвостом и лизнул руку Риллы, но не притронулся к еде, которую она принесла ему.

— Боюсь, он заболел, — с тревогой сказала она.

Ей ужасно не хотелось уходить и оставлять его одного. Но в тот день не пришло никаких плохих вестей… и на следующий тоже… и на следующий. Страхи Риллы улетучились. Понедельник больше не выл и продолжал неизменно встречать все поезда. Прошло пять дней, и все в Инглсайде уже начали чувствовать, что можно снова приободриться. Рилла носилась по кухне, помогая Сюзан готовить завтрак и пела так звонко и весело, что кузина София в доме по другую сторону дороги услышала ее и ворчливо сказала, обращаясь к жене Альберта:

— «Кто поет до завтрака, заплачет перед сном» — я много раз слышала эту пословицу.

Но Рилла Блайт не пролила слез в тот день. Когда отец, с посеревшим, постаревшим, искаженным лицом, пришел к ней в тот день и сказал, что Уолтер погиб в битве за Курселет, она жалким маленьким комочком упала без чувств в его объятия. И еще много часов провела она в этом милосердном обмороке, не возвращаясь к мучительной боли реальности.

Яростное пламя страдания догорело, и его серый пепел покрыл весь мир. Рилла, с ее юным организмом, физически оправилась от удара скорее, чем мать. Миссис Блайт на несколько недель слегла в постель, заболев от потрясения и горя. Рилла нашла возможным продолжать жить, так как с жизнью нельзя было не считаться. По-прежнему оставалась работа, которую надо было выполнять, так как Сюзан не могла одна справиться с хозяйством. Ради матери в дневные часы Рилле приходилось надевать на себя, как платье, спокойствие и стойкость; но из ночи в ночь она лежала в постели, заливаясь горькими, мятежными слезами юности, пока не были выплаканы последние из них и их место не заняла небольшая, но упорная боль, которой предстояло оставаться в ее сердце до самой смерти.

В эти дни она старалась держаться поближе к мисс Оливер, которая понимала, что необходимо сказать, а о чем следует промолчать. Таких людей было очень мало. Добрые, исполненные самых благих намерений посетители и утешители доставляли Рилле немало ужасных минут.

— Со временем ты оправишься от горя, — бодро сказала миссис Риз.

У миссис Риз были три крепких, рослых сына, и ни один из них не пошел на фронт.

— Это такое благо, что Господь забрал Уолтера, а не Джема, — подхватила мисс Сара Клоу. — Ведь Уолтер был воцерковлен, а Джем нет. Я много раз говорила мистеру Мередиту, что он должен серьезно поговорить об этом с Джемом, прежде чем тот уйдет на войну.

— Бедный, бедный Уолтер, — вздохнула миссис Риз.

— Нечего являться сюда, чтобы называть его бедным Уолтером, — раздраженно заявила Сюзан, появляясь на пороге кухни, к большому облегчению Риллы, которая чувствовала, что в эту минуту уже не в силах выносить подобные разговоры. — Он не был бедным. Он был богаче любого из вас. Это вы, оставшиеся дома и не отпустившие на фронт ваших сыновей, бедные… бедные, жалкие, убогие и мелкие… отвратительно бедные, и ваши сыновья такие же, со всеми их процветающими фермами и тучным скотом, и душами, что не больше чем у блохи… а то и меньше.

— Я пришла сюда утешать страдающих, а не выслушивать оскорбления, — сказала миссис Риз, уходя, и никто не пожалел об ее уходе.

Тут воодушевление покинуло верную Сюзан, и она удалилась в кухню, где опустила на стол свою старую голову и горько заплакала. Потом она взялась за работу и выгладила маленькие штанишки Джимса, за что Рилла мягко принялась укорять ее, когда сама вошла в кухню, чтобы заняться этим делом.