Рилла из Инглсайда - читать онлайн книгу. Автор: Люси Мод Монтгомери cтр.№ 45

— До свидания, — сказал он небрежно.

Рилла услышала свой собственный голос, так же небрежно произносящий «до свидания». Она стояла и следила, как он идет по дорожке, выходит из калитки, удаляется по большой дороге. Когда он скрылся из вида за еловым леском, она вдруг сдавленно охнула и бросилась к калитке; ароматные кусты и цветы цеплялись за ее юбки, пока она бежала. Опершись о калитку, она смотрела, как Кеннет решительно шагает по дороге, расчерченной поперечными полосами лунного света и теней от деревьев; его высокая прямая фигура казалась серой в белом сиянии. Дойдя до поворота, он остановился, оглянулся и увидел, что она стоит у калитки между высокими белыми лилиями. Он помахал рукой… она помахала в ответ… он исчез за поворотом.

Рилла постояла неподвижно у калитки, глядя вдаль на луга, лежавшие в дымке и серебре. Она не раз слышала, как мама говорила, что любит повороты на дорогах… они так волнуют и манят. Рилла подумала, что ненавидит их. Она видела, как Джем и Джерри исчезли из ее глаз за поворотом дороги… потом Уолтер… а теперь Кен. Братья, друг детства, любимый… они все ушли и, возможно, никогда не вернутся. Однако Крысолов все играл на своей дудочке, и танец смерти продолжался.

Когда Рилла медленно вернулась к дому, Сюзан все еще сидела у столика на веранде и подозрительно шмыгала носом.

— Я вспоминала, Рилла, дорогая, о давних днях в Доме Мечты, когда отец Кеннета еще только ухаживал за его матерью, а Джем был младенцем, а тебя еще и в помине не было. До чего это была романтичная история. Его мать и твоя очень дружили. Подумать только! До чего я дожила! Ее сын уходит на фронт. Будто мало ей было горя в молодости без того, чтобы свалилась теперь на нее эта напасть! Но мы должны взять себя в руки и довести наше дело до конца.

Вся досада Риллы на Сюзан внезапно исчезла. С поцелуем Кена, еще горящим на ее губах, и чудесным, вызывающим трепет в душе, смыслом того обещания, о котором он попросил, она не могла ни на кого сердиться. Она вложила свою тонкую белую руку в загорелую, загрубевшую от работы руку Сюзан и пожала ее. Сюзан была милой, верной старушкой и отдала бы жизнь за любого из них.

— Ты устала, Рилла, дорогая. Лучше тебе пойти в постель, — сказала Сюзан, похлопывая ее по руке. — Я заметила, что ты в нынешний вечер была слишком усталой, чтобы поддерживать разговор. Я рада, что вернулась домой как раз вовремя, чтобы тебя выручить. Очень утомительно стараться развлечь беседой молодых людей, особенно если ты к этому непривычная.

Рилла унесла Джимса наверх и легла в постель, но перед этим долго сидела у окна, восстанавливая свой радужный замок, к которому добавила несколько новых куполов и башенок.

— Хотела бы я знать, — сказала она, обращаясь к себе самой, — помолвлена я с Кеннетом Фордом или нет?

Рилла прочитала первое в своей жизни любовное письмо в затененном елями укромном уголке Долины Радуг, а получение первого любовного письма, что бы ни думали об этом пресыщенные люди постарше, событие громадного значения, если вам еще не исполнилось двадцати. После того как полк Кеннета покинул Кингспорт, прошли две недели томительной тревоги, и, когда прихожане в воскресный вечер пели в церкви:

Всех тех, кто в море в эти дни,

Господь, спаси и сохрани [74] ,

у Риллы всегда срывался голос, так как при этих словах воображение рисовало ей мучительно яркую картину: корабль, обстрелянный торпедами с подводной лодки, погружается в безжалостную океанскую пучину под крики пытающихся спастись и утопающих людей. Затем пришло известие, что полк Кеннета благополучно прибыл в Англию, и теперь перед Риллой было его письмо. Оно начиналось со слов, на миг сделавших Риллу в высшей степени счастливой, и кончалось абзацем, заставившим ее щеки запылать от удивления, радости и восторга. А между началом и концом письмо было таким же веселым, полным новостей посланием, какое Кеннет мог бы написать любому из своих друзей. Но из-за чудесного начала и конца Рилла много недель спала с этим письмом под подушкой, иногда просыпаясь среди ночи, чтобы просто коснуться его пальцами, и смотрела с тайной жалостью на других девушек, чьи любимые никогда не смогли бы написать им ничего даже вполовину такого чудесного и изысканного. Кеннет не зря был сыном знаменитого романиста. Он обладал даром выразить свою мысль на бумаге в нескольких точных, полных значения словах, которые говорили больше, чем казалось на первый взгляд, и которые никогда не становились банальными, невыразительными или глупыми, сколько бы их не перечитывали. Рилла возвращалась домой из Долины Радуг так, словно она скорее летела по воздуху, чем шла по земле.

Но такие мгновения душевного подъема бывали редки в ту осень. Выдался, правда, один день в сентябре, когда пришла замечательная новость о большой победе войск Антанты на Западном фронте [75] . Сюзан бросилась тогда во двор и подняла флаг — подняла в первый раз, после того как русские отступили со своих оборонительных рубежей, и в последний перед долгими месяцами, полными мрачных событий.

— Наконец-то началось Большое Наступление, миссис докторша, дорогая, — воскликнула она, — и скоро мы увидим окончательное поражение гуннов. Теперь наши мальчики будут дома к Рождеству. Ура!

Сюзан устыдилась своего «ура» в ту же минуту, как выкрикнула это слово, и кротко извинилась за такое бурное проявление чувств.

— Но, право же, миссис докторша, дорогая, хорошие новости ударили мне в голову после этого ужасного лета с поражениями русских и галлиполийскими неудачами.

— Хорошие новости! — с горечью отозвалась мисс Оливер. — Назовут ли их хорошими женщины, чьи мужчины погибли в последних боях. Только потому, что наши мужчины не на том участке фронта, мы радуемся, словно победа не стоила ни одной жизни.

— Что вы, мисс Оливер, не стоит так смотреть на дело, — возразила Сюзан. — У нас было мало поводов для радости в последнее время, а мужчин все равно убивали в боях. Не позволяйте себе падать духом, уподобляясь бедной кузине Софии.

У кузины Софии был богатый выбор причин для пессимизма в ту мрачную осень, и даже Сюзан, неисправимой старой оптимистке, с трудом удавалось не унывать. Когда Болгария вступила в войну на стороне Германии, Сюзан лишь заметила презрительно: «Еще одна нация хочет, чтобы ее отлупили», но греческий внутренний конфликт [76] обеспокоил ее настолько, что, при всем своем философском отношении к жизни, она не могла спокойно выносить сообщения о нем.