Заговор призраков - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Коути, Елена Клемм cтр.№ 92

– Обряд вселения в иное тело, – подсказал Джеймс.

– Но здесь же только один ребенок, – заметил Пол Уайтхед, старик с благостным лицом профессионального сводника.

– Как бы, по-твоему, я приволок сюда еще одиннадцать младенцев! – огрызнулся Дэшвуд.

– Ты мог что-нибудь придумать! – зароптали члены клуба. – Ты мог найти нам другие тела! Или ты забыл про нас?

– Как можно, ведь вы его друзья! – возразил мистер Линден. – Имена друзей выжжены в наших сердцах. Их невозможно забыть.

Благообразие Уайтхеда как ветром сдуло. Глубоко запавшие глаза засверкали злобой.

– Я любил тебя, как друга! Я завещал тебе свое сердце, а ты пустил его в ход, чтобы обокрасть меня! Где мое тело, Дэшвуд? Сколько мне еще томиться в преисподней?

– Дайте мне срок! Я вернул бы вас всех к жизни, но в свое время, как только окрепла бы моя сила! А сейчас подите прочь, мне нужно это дитя.

– Это дитя нужно всем, ведь другое такое во всей Англии не сыщешь, – сообщил Джеймс. – Преклоните колени перед принцем Уэльским, джентльмены. Наследником престола. Будущим королем.

…Есть игры, в которые азартнее всего играть в большой компании, и одна из них именуется «музыкальные стулья»…

– Вот оно как, – прогнусавил один из братьев, тучный, как взаправдашний аббат. – А где, скажи на милость, ты отыщешь тела нам? В Госпитале подкидышей?

…Но если в игре задействован всего один стул, относиться к нему нужно с особой бережностью…

Джеймс и Агнесс обменялись быстрыми взглядами, и, как только Дэшвуд шагнул из пентаграммы и схватил бывшего приспешника за грудки, девушка подлетела к корзине. Вытащила ребенка, крепко прижала к груди и вместе с ним отступила за алтарь, скрывшись в полутемной апсиде.

Никто не пытался ее удержать.

Как бы ни возносился Дэшвуд, сколь бы силен он ни был, как и все призраки, он был выжимкой из прежнего себя, посмертной маской, наброском, сохранившим лишь основные черты. Из всей палитры чувств у призраков остается только одно, то самое, что довлело над ними в миг смерти. Этому чувству подчинено все их существо.

Отчаяние. Слепящий гнев. Страх за близких. Сожаление об упущенных возможностях. Гордыня. Алчность.

Перекрикивая друг друга, члены клуба сгрудились в проходе. В них не осталось ничего от пресыщенных господ, что с глумливой серьезностью служили черную обедню в часовне Медменхема. Вопя, толкаясь, брызгая слюной, такой же иллюзорной, как и их тела, они напоминали нищих в Троицын день, что собрались у стен замка Сент-Брайавелс и ждут, когда им швырнут традиционное угощение. А как полетят буханки хлеба и головки сыра, гомонящая толпа схлестнется в драке, и за мельканьем кулаков пропадут из виду лица друзей…

– Я родовитее тебя, Дэшвуд! – надрывался граф Сэндвич. Породистый нос трепетал, учуяв добычу. – Мои предки заседали в палате лордов, когда твои пасли овец в Котсволде. Уж если кто-то достоин вселиться в тело принца, так это я!

– Ты, Сэндвич? Кретин, который ел, не отходя от карточного стола, и дал свое имя куску хлеба с мясом? Ты прочишь себя в короли?

– В ритуале задействовано мое сердце, так что прав на тело у меня поболе вашего! – не сдавался Уайтхед, награждая тумаками бывших приятелей.

– Из-за вас, ублюдков, я чуть было не лишился родины, – подал голос Уилкс. – Сдается мне, все вы у меня в долгу. И этот долг я верну сполна!!

Я. Я. Я.

Каждый из них хотел что-то для себя. Прежде всего для себя. Истинная самовлюбленность и неспособность любить кого-то другого. Любить самоотверженно. Любить, отдавая. Им хотелось одного, даже после смерти, – урвать свой кусок, погубив остальных. «Порода маленьких отвратительных гадов, самых зловредных из всех, какие когда-либо ползали по поверхности земли» – не так ли сказал о людях доктор Свифт? Вот оно, подтверждение его слов. Именно алчность обеспечила им бессмертие, уродливое, но все же дающее надежду на перерождение – если удастся вселиться в подходящее тело…

Агнесс могла видеть их. И Джеймс мог их видеть.

Зато он никогда не увидит Лавинию, свою тайную жену. Не в его власти и не во власти Агнесс вернуть хоть на миг то, что принадлежит… Небу? А куда еще уходят любящие души? Или они растворяются в воздухе, весенним ветром и солнечными лучами пробуждая в живых сердцах новую любовь? И потому, быть может, люди способны влюбляться даже в этом новом мире, среди железа и дыма, невзирая на бедствия и хвори: потому что мы дышим любовью, которую кто-то отдал миру, умирая…

Джеймс вспомнил, как Лавиния смотрела на него потускневшим взором, смотрела, словно пыталась унести его образ с собой туда, куда уходила. Вспомнил, как ее глаза остановились и замерли губы, в последний миг предупреждавшие его об опасности. Даже умирая, она думала о нем. Только о нем.

Она думала о нем, а он так и не сказал ей, что влюблен в нее, потому что это было бы ложью, а джентльменам не подобает лгать. Но теперь он уже не джентльмен, он часть кавалькады, что проносится зимней ночью над полями, и ничто не помешает ему дать волю своим чувствам.

А почувствовал он приближение одной из тех метелей, от которых вмерзают в дорогу почтовые кареты, а дома заносит снегом по самую подкову над дверью. Снежные вихри взвились вокруг него, упругие, как стебли, но зарево из бездны окрасило их в алый. Мелкая снежная крупа брызнула в сторону сцепившихся призраков. Искаженные злобой, их лица были неотличимы одно от другого, и не разобрать уже было, где Дэшвуд, а где его приспешники. Ветер, жалящий острыми льдинками, подхватил все сонмище призраков, как палые листья на исходе осени, и, закружив их, низверг в огненную пасть. Всех до единого, весь воющий, озлобленный клубок.

Преподобный Линден, ректор Линден-эбби, прочел бы им мораль напоследок, но достойный джентльмен был мертв, а тот, кто поднялся из его могилы, не признавал ни увещеваний, ни покаяния – ничего, кроме вьюги, что заметает следы праведников и нечестивцев.

Пусть просто исчезнут.

Когда метель утихла, Джеймс постоял еще несколько мгновений. Жар от адской расщелины чувствовался по-прежнему, но скоро она должна зарубцеваться, ведь здесь не осталось больше ничего и никого, ей предназначенного.

Раздался тихий стон. Чарльз пытался приподняться, опираясь на правую руку, но пальцы скользили по луже вязкой крови. Побледневший, всклокоченный, в пропитанной кровью рубашке, он казался младше своих лет и напоминал подбитую птицу, которую за одно крыло достали из ягдташа.

Чарльз Линден, последний лист на некогда могучем родословном древе. Изменник короне и предатель семьи. Глупый, озлобленный мальчишка. Сын его брата. Кровь от крови.

Джеймс протянул племяннику руку и терпеливо держал ее на весу, дожидаясь, когда же Чарльз заметит и примет помощь. Наконец взгляд мальчика собрался в одну точку, но было в нем столько ужаса, что Джеймс отпрянул в замешательстве. Что с ним? Все ведь уже закончилось.