Братья Ашкенази - читать онлайн книгу. Автор: Исроэл-Иешуа Зингер cтр.№ 172

Однако война, ненависть, гнев не желали затихать. Старые распри между двумя народами, между панами и холопами [183] пылали ярким огнем. Каждый хотел править. Каждый хотел захватить, потому что кто ничего не захватывает, тот ничего и не имеет. И по еврейским улицам, над развалинами разоренных еврейских домов летали пули. Каждая из сторон призывала евреев присоединиться к ней, выступить против ее врагов.

Самая большая война шла во Львове, прямо посреди города. Армии расположились по разные стороны от линии фронта и вели перестрелки друг с другом. Еврейский квартал лежал между двумя позициями и подвергался обстрелам спереди и сзади.

Молодые еврейские солдаты и офицеры австрийской армии создали собственную вооруженную милицию, чтобы защитить еврейские улицы от бандитов и грабителей, нападавших на них среди бела дня. Они, евреи, сохраняли нейтралитет в противоборстве двух наций. Таким образом они надеялись уберечь свой народ от гнева как победителей, так и побежденных. Но полякам претил еврейский нейтралитет. Они подписывали соглашения с евреями и их силами самообороны, одновременно натравливая на них толпы иноверцев, возводя на них наветы, призывая отомстить предателям жидам.

— Ну погодите, — грозили они, — пусть только войдут первые польские полки, пусть только они прогонят украинцев, тогда мы вам покажем, как держаться в стороне!

Эти угрозы обернулись реальностью. Из Кракова на Львов наступали «крокусы». Несколько дней на еврейских улицах шли перестрелки между воюющими армиями. Когда украинцы отступили, победители «подарили» еврейский квартал своим солдатам, предоставив его им для убийств и грабежа.

Солдаты и офицеры, старшие лейтенанты и учителя гимназий, чиновники и сестры милосердия, воры и проститутки, освободившиеся заключенные и христианские священники, монахи и женщины — все устремились на еврейские улицы.

— Ура! На евреев! Вырезать их! — кричал освобожденный народ и размахивал руками. — Повесить их за пейсы! Вытравить всех, как мышей!

Толпу возглавляли офицеры с солдатами, по офицеру на каждый десяток солдат. Они окружали еврейских милиционеров, разоружали их, командиров расстреливали, а остальных арестовывали, вязали веревками под дикий хохот толпы.

— Забить их камнями! — вопили женщины и плевали на связанных. — Сжечь их!

Затем победители окружили еврейский квартал.

С солдатской точностью, ровно в семь утра, польские легионеры поставили пулеметы и бронемашины вокруг Краковской площади, у Луковой, Синагогальной, Жулковской и прочих улиц, чтобы отрезать все пути из еврейского квартала.

— Огонь! — дали команду офицеры.

Затрещали пулеметы. Одни пехотинцы стреляли в окна, другие швыряли в них ручные гранаты. Из домов раздавались рыдания и крики боли. Они разносились в холодном утреннем ноябрьском воздухе. Солдаты смеялись.

— Ой-вей, гут, — передразнивали они евреев и продолжали забрасывать их гранатами.

Прошло немало времени, прежде чем офицеры дали приказ прекратить огонь и разослали патрули по домам. Каждый получил для обработки свой район. Главный штаб разместился в городском театре и руководил операцией. То и дело в театр-штаб прибывали посыльные; они рапортовали офицерам о ходе операции, получали новые приказы и возвращались на выделенные им участки еврейского квартала.

Соблюдая армейский порядок, патрули, по десять солдат во главе с офицером, ходили от квартиры к квартире. Ручными гранатами они взрывали запертые двери и, держа наготове револьверы и винтовки с насаженными на них штыками, врывались к евреям, которые с женами и детьми в страхе жались к стенам.

В богатых квартирах офицеры приказывали жильцам поднять руки вверх и обыскивали их. Деньги, часы, обручальные кольца, серьги, шелковые платья — все, что имело хоть какую-нибудь ценность, легионеры забирали.

— А ну, еврей, раскошеливайся! — кричали они.

Деньги они рассовывали по карманам. Вещи паковали в мешки, в одеяла, которые снимали с кроватей. Молодых женщин насиловали на глазах у их родственников. Старых били прикладами винтовок, выбивали им зубы, выкалывали глаза. Вырезали детей в колыбелях.

— Чтоб на развод не оставалось! — заявляли погромщики.

В бедных домах, где денег и украшений не было, польские легионеры поджигали постельное белье, бросали ручные гранаты. Когда, спасаясь от огня, люди открывали окна и выпрыгивали, солдаты расстреливали их из винтовок.

В некоторых квартирах, надеясь на пощаду, мужчины надевали свои мундиры польских полков австрийской армии, но мучители на это не смотрели.

— Все евреи одинаковые! — говорили они. — Исключений нет!

Они таскали жен еврейских легионеров за волосы, срывали с них одежду, били беременных сапогами в живот. Они привязывали мужей к кроватям, на которых издевались над их женами. У ворот стояли армейские автомобили с польскими орлами, куда солдаты запихивали награбленное добро, которое затем отправлялось на сборные пункты, где его сортировали и делили. Работницы в платках, элегантные дамы в мехах, уличные девки, сестры милосердия, монахини, учительницы — все толкались, пихались, лезли вперед, чтобы урвать вещь получше, платье покрасивее, украшение подороже.

— Мне, мне, господин капитан, — кричали они, строя глазки офицерам, которые бросали им добычу, как кости изголодавшимся собакам. Состоятельные люди приезжали в фиакрах, чтобы увезти доставшееся им добро к себе домой.

В еврейских магазинах погромщики выламывали двери, забирали товары, еду, одежду и вывозили все это на армейских автомобилях. Офицеры задерживали телеги и фиакры, приказывая извозчикам ехать с награбленным на сборные пункты.

На вторую ночь расположившийся в театре штаб приказал поджечь то, что осталось от еврейского квартала.

На армейских автомобилях из взломанных еврейских магазинов подвозились бочки с нефтью и бензином. Из домов выбрасывались набитые соломой матрасы, подушки и перины. Офицеры велели солдатам обливать стены нефтью, показывали, как обкладывать их матрасами с соломой, и поджигали дома со всех сторон. Улицы были блокированы, чтобы никто не мог спастись от пожара. Тех, кто выпрыгивал в окна, расстреливали. Ворота солдаты запирали.

Вопли евреев поднимались к небу вместе с языками пламени и облаками дыма. Однако их молитва не была услышана. Солдаты и офицеры играли в карты, смеялись и глумились над их рыданиями.

— Жарьтесь в собственном сале! — кричали поляки.

Потом они взялись за синагоги, за еврейского Бога.

Четверо офицеров, каждый с десятком легионеров, вошли в пригородную синагогу. Они сняли занавесь со священного кивота, вынули все серебряные короны свитков Торы, все указки, все украшения, все кубки, все меноры и завернули эти ценности в занавесь. Также они сняли со свитков Торы чехлы, собрали все скатерти и праздничные занавеси и раздали их женщинам, которые охотно расхватывали красивые ткани и заворачивались в них. Обнаженные свитки Торы легионеры бросили на землю, плясали на них, кололи их штыками, оскверняли. Покончив с этим, они метали ручные гранаты в священный кивот до тех пор, пока старинная, построенная несколько сотен лет назад, украшенная резьбой синагога не загорелась.