Сад Лиоты - читать онлайн книгу. Автор: Франсин Риверс cтр.№ 78

Глаза ее увлажнились, и она перешла на шепот:

— Все вечера он просиживал перед телевизором и пил до тех пор, пока его не одолевал сон.

— О, бабуля! — Энни взяла ее руки в свои ладони и нежно гладила их, как будто пыталась согреть.

— Он был замечательным человеком, но с израненной душой. — Губы Лиоты задрожали. — Я не знала, как вернуть ему то душевное состояние, которое было у него до войны. — Она грустно улыбнулась.

— Прямо как Шалтай-Болтай. Упал и разбился.

Корбан не знал, какие слова сказать, чтобы утешить старушку. Молчание Лиоты заставило его осознать свое бессилие. Десять минут тишины показались ему бесконечно долгими. Где же она взяла столько сил, чтобы молчать много лет, все зная и все понимая?

— Дело не в том, что Бернард был немцем. — Лиота словно прочитала его мысли. — Не в этом трагедия. Я пыталась убедить Бернарда, что когда японцы захватили Нанкин, они сделали то же самое с китайцами и другими военнопленными. Но он даже не хотел слушать меня. Я просила его вспомнить, как американцы обошлись с коренными жителями Америки. Как своих же истребляли африканцы. А священная война на Ближнем Востоке, джихад против Америки? Геноцид в Юго-Восточной Азии? Развал Советов и нескончаемая угроза войны? И здесь у нас все теперь делается не по-христиански. Мы все повинны в том зле, которое творится вокруг. Да. Ничего не меняется под солнцем. Вспомните массовые беспорядки 60-х годов — то, что случилось в Германии, могло повториться и здесь. Потом пришла новая беда. Эпидемия СПИДа. Было бы куда лучше, если бы люди направили все свои усилия на борьбу с бедностью и болезнями.

Лиота покачала головой:

— Да, дело вовсе не в немецкой нации. Таково все человечество. Греховное желание порабощать и мстить люди стали воспринимать как вполне естественное. Но Бернард не хотел даже слышать об этом. Он никогда не верил в Божью милость и, уверенный в том, что ничто не снимет с него позора, не желал верить в искупление человеческих грехов кровью Иисуса Христа. Только незадолго до своей смерти он пришел к вере. А до этого страдал сам и заставлял страдать своих ближних.

Энни переживала так сильно, что сердце Корбана сжалось. Когда она заговорила, ее голос дрожал и она едва сдерживала слезы.

— Наверное, мама ничего не знает об этом.

— Ты права. Не знает. Она и Джордж были слишком малы, чтобы понимать смысл происходящего, и верили всему, что им говорили. Я всегда думала, что сохраню молчание до самой своей смерти. Но потом… — Она обратила свой ясный и задумчивый взгляд на Корбана. — Человек должен однажды сказать правду, как бы тяжело ему ни было. Даже если это уже ничего не сможет изменить. Но люди все повторяют и повторяют свои ошибки.

Лиота Рейнхардт пыталась чему-то научить его, но он не был уверен, что понял смысл ее слов.

— Бабушка, теперь я начинаю понимать свою маму. Она так многого не знает. Может быть, если б она знала…

— Она должна захотеть знать, моя милая. Чтобы семена дали всходы, надо прорастить их и бросить в рыхлую землю. — Она нежно потрепала внучку по щеке. — Я умолкаю, ведь старики могут говорить бесконечно, если только их слушать.

Энни наклонилась к бабушке, поцеловала ее и пошла на кухню.

Лиота многозначительно посмотрела в глаза Корбану, словно призывала понять недосказанное, и он почувствовал это.

Что я должен понять? — хотелось крикнуть ему. — Скажите мне прямо. Скажите! Я хочу знать. Я хочу видеть. Я хочу понять.

Лиота улыбнулась, и по ее улыбке он догадался, что она не собирается облегчать ему эту задачу.

— Я надеюсь на вас, Корбан Солсек.

Через несколько мгновений она поднялась с кресла, чтобы включить телевизор, и, когда вернулась на место, устало положила голову на спинку, закрыла глаза и больше за весь вечер не сказала ни слова.

Нора бродила по гипермаркету. Секция рождественских подарков уже была открыта, но она прошла мимо, сморщившись от отвращения. Ведь впереди еще Хэллоуин, и до Дня благодарения шесть недель, а Санта-Клаусы уже заполонили витрины, словно непрошенные сорняки. С каждым годом Рождество как будто наступало все раньше, принося с собой глубокую печаль. И почему этот праздник навевает на нее такое мрачное настроение? Какой бы высокой ни была елка, сколько бы украшений она ни повесила на нее, как бы бурно ни проходило празднование, она всегда чувствовала себя одинокой и никому не нужной.

Остановившись перед витриной с подарками, Нора вспомнила, с каким трепетом она выбирала подарки своим детям, когда они были маленькими. Майклу нравился конструктор «Лего», когда он стал постарше и научился его собирать. С каждым годом ей приходилось приобретать все более сложные и дорогие наборы этих пластиковых деталей. И где они теперь? Хранятся где-то в гараже на случай, если ими заинтересуются внуки? Или Майкл забрал их с собой, когда уезжал?

Куклы на верхней полке витрины напомнили ей о подарках для Энни… и о том разочаровании, которое было связано с ними. Как-то на Рождество Нора отстояла очередь за модной куклой для своей любимой дочурки. Когда же объявили, что куклы закончились, она заплатила двести долларов одной более удачливой женщине, которой удалось отхватить сразу три. Вот жадная ведьма! Но Энни открыла дивную коробку с куклой и сдержанно поблагодарила за подарок, затем положила куклу обратно в коробку и поставила под елку.

— Разве она тебе не понравилась? Все маленькие девочки мечтают о такой кукле. Ты не представляешь, с каким трудом я ее купила.

— Она симпатичная, мамуля.

Нора терпеть не могла, когда ее называли мамулей и постоянно напоминала Энн-Линн, что следует говорить «мам» или «мама». «Мамуля» годится только для малышей.

Энни взяла куклу с собой в школу. Когда же она вернулась домой без нее, Нора рассердилась. Она была уверена, что Энни потеряла ее подарок.

— Ты хоть представляешь, сколько мне пришлось заплатить за эту куклу? Двести долларов! Лучше бы я купила тебе какую-нибудь попроще!

Но еще больше усложняя ситуацию, Энн-Линн разрыдалась и призналась, что не потеряла куклу, а отдала ее девочке, которая получила на Рождество только пазлы с рождественскими картинками. И теперь, стоя у витрины с игрушками, Нора вспомнила, как она тогда разозлилась. А как ей было не разозлиться? Она отстояла очередь, заплатила безумные деньги за вещь, которая понравилась бы любой нормальной девочке… И что сделала ее дочь? Отдала подарок, словно он ничего не значил для нее.

Словно и я для нее ничего не значу. Слезы щипали Норе глаза, пока она рассматривала витрину с игрушками. Сколько я сделала всего для своих детей, а разве они это ценят? Их нисколько не волнует то, что я чувствую. Их интересует только их собственная жизнь. Когда Майкл в последний раз мне звонил? В День матери в прошлом году? Энни-то, конечно, звонит, но всегда от Лиоты. И почему она все время спрашивает, не хочу ли я зайти на чашечку чая? Чтобы показать мне, сколько любви и времени она отдает бабушке? И мать, и Энни прекрасно знают, что я не хочу ехать к ним ни на чаепитие, ни на что другое!