Третий ребенок Джейн Эйр - читать онлайн книгу. Автор: Вера Колочкова cтр.№ 40

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Третий ребенок Джейн Эйр | Автор книги - Вера Колочкова

Cтраница 40
читать онлайн книги бесплатно

Хотя почему это не востребованное? Нельзя так думать. Гораздо хуже было б, если не оказалась она тогда рядом, не отдала себя без остатка несчастному малышу. В самый нужный момент она ему и сгодилась, выходит. Так что не улетает ни один порыв в никуда. А теперь уж и тем более не улетит. Теперь уж вообще извините! Теперь ей будет с кем любовью да радостью своей поделиться. И от души, и от сердца — сполна. И никто у нее этой радости не отнимет, и отступным не оскорбит. Боже, неужели это действительно так, неужели и впрямь у нее ребенок будет…

Перекатившись на спину, Таня осторожно положила руку на живот и сосредоточилась на этом прикосновении, будто прислушалась к потаенному местечку в организме, где зародилась и росла потихоньку маленькая детская жизнь. И показалось ей даже, будто услышала чего. Будто и впрямь подала эта жизнь изнутри свой тоненький требовательный голосок, заставивший будущую мать всполошиться — она же так и не съела ничего за последние сутки! Маковой росинки во рту не было! Он же, ребенок, там, внутри нее живущий, голодный совсем, наверное! А она и не чует ничего, и кочевряжится в тошнотных судорогах, как эгоистка распоследняя! Подумаешь, барыня — тошнит ее. Да ей теперь надо за двоих всякую полезную еду наворачивать, да на овощи налегать, да на витамины…

Она решительно скинула с себя одеяло, встала, плотно закрыла за собой дверь в комнату и на цыпочках прокралась в сторону кухни. Потом задумалась и, сведя в одну линию широкие породистые брови, долго разглядывала небогатое содержимое холодильника. Выбор полезного питания был совсем невелик… Ну, капуста квашеная есть — это да. Этого добра у них с бабкой всегда много напасено бывает. Ну, вот морковка внизу лежит, довольно крепенькая еще… А можно и салатик такой завернуть, кстати. Квашеная капустка, тертая свежая морковка, а ложка сметаны у бабки в запасе всегда найдется. И кусок пирога с картошкой — тем более…

Через пять минут работа на кухне кипела вовсю. Толстенькая морковка шустро забегала по мелкой терке и быстро растаяла у нее в руках, превратившись в аппетитно-мягкую, исходящую оранжевым соком горку, капуста полоскалась в дуршлаге под сильной струей воды, отмываясь от лишней соли — тоже она ни к чему беременному организму. Так. Осталось все смешать, добавить чуть масла, чуть сметаны…

— Теть Та-а-а-нь… Вы чего это тут? Ночь же… — просунулась вдруг в дверную щель рыжая вихрастая голова, заставив Таню вздрогнуть. — Я проснулся, слышу: шум какой-то на кухне…

— Ой, прости, Гришук, я тебя разбудила!

— Да ничего… А что это тут у вас? — тут же сунул он любопытный конопатый нос в блюдо с полезным салатом.

— Морковка с капустой… Хочешь?

— Не-е-е… Не, я такое-всякое не люблю. Нас в детдоме все время таким кормили, на всю жизнь вперед наелся… Вот пирога бы я еще съел, пожалуй! Пироги у Мудрой Пегги — ну просто офигеть, какая жрачка классная…

— Ой, да это пожалуйста, Гришук! Вон их сколько настряпано — пирогов этих! Ешь — не хочу! Сейчас чайник с тобой поставим, наедимся как следует…

— А мы с ребятами, когда я в детдоме жил, тоже ночами на кухню за хлебом бегали. Там ужин рано, пока спать ляжешь, десять раз проголодаешься…

— Что, плохо кормили?

— Да нет, не плохо. Все давали — и котлеты, и компот, и даже пирожное к празднику… Вообще-то это хороший детдом, конечно… Теть Тань, а папа ведь за мной правда вернется? — без всякого перехода вдруг выговорил он на одном дыхании. — Ведь правда же?

— Конечно, вернется, Гришук, ты чего… — испуганно подняла на него глаза Таня. — И не сомневайся даже… С чего это у тебя мысли такие вдруг появились? Бог с тобой, малыш…

— Да я и не сомневаюсь. Просто… Просто…

Он совсем уж было собрался ей рассказать, что такое значит это самое «просто», да с собой не справился. И губы затряслись предательски и сами собой поехали куда-то вбок, и глаза заволокло в один миг жгучей противной влагой, которая для настоящих мужиков издавна была позором хуже некуда, и горло заходило ходуном, будто кто сильно зловредный тряс и тряс его изнутри жесткой рукой. И не успел он закрыть от этого стыда лицо руками да всхлипнуть первый раз, как Таня уже вперед его и ахнуть успела по-бабьи, и броситься к нему заполошно с объятиями, и сгрести рыжую голову к себе в руки.

— Гришук, да ты что! Чего ты такое себе напридумывал, малыш! Как это он за тобой не вернется? Такого совсем, совсем быть не может, ты что… — торопливо сыпала она словами ему в ухо, изо всех сил прижимая рыжую голову к груди и успевая еще и покачивать ее слегка. В общем, делала все то же, что умеют так славно делать многие женщины на белом свете, укачивая-убалтывая детские тревоги и страхи, растворяя их в своей доброте простодушной. Миллионы женщин. Ну, может, и не миллионы, конечно. Статистики такой нет, к сожалению. Может, чуть поменьше, чем миллионы…

— Просто вы ничего не знаете, теть Тань… — немного успокоившись, потянул из ее рук голову мальчишка. — Если б вы только правду знали…

— Какую такую правду, Гришук? Что ты? Я только одну правду и знаю — папа очень любит тебя! Очень сильно любит!

— А он что, сам вам об этом сказал?

— Ну да, сам, конечно… — на честном голубом глазу, и не моргнув даже, соврала Таня. Взяла на себя ответственность за отцовскую любовь Павла Беляева. А что, что еще ей оставалось делать?

— Теть Тань, а вдруг он свою жену… то есть эту… ну, которая мама моя бывшая… еще сильнее любит? А вдруг он прилетит из командировки и к ней вернется? Знаете, какая она красивая? Прямо как артистка из американского кино!

— Погоди, погоди, Гриш… Чего-то я не все понимаю. Как это — бывшая мама?

— Да как-как! Очень просто! Они сначала вместе договорились меня из детского дома себе забрать, а потом мама передумала. Надоел я ей. И хотела меня обратно отдать. А папа не дал.

— И правильно, что не дал. И молодец…

— Ага… А только она обиделась на него и совсем ушла. И он стал такой… как ежик скрученный. Иногда смотрит на меня как слепой, и мне страшно. Это он переживает, наверное, сильно так, что она ушла. Да, теть Тань? Переживает? Ведь жена все-таки…

— Так. Понятно. Так. Так… — тупо перебирала языком пустые слова Таня, не зная, что еще и сказать умного. Вдруг приоткрылась ей огромная трагедия этих людей, всех — и Павла Беляева, и жены его, и рыжего этого мальчишки-детдомовца… И совсем некстати вдруг всплыло, завертелось в голове еще со школьных литературных уроков вынесенное и уже всяко потом вдоль и поперек избитое, так никем до конца для себя и не востребованное умное выражение про слезу ребенка, которой ничего-таки в жизни не стоит… Но ведь и в самом деле — не стоит! Это ж ясно и понятно, что не стоит… Только как это ребенку-то объяснишь, который вылупился сейчас на нее истошной, слезами промытой горькой синевою из глаз? Или не надо ничего ему объяснять такого? Вырастет — сам решит проблему этой своей детской слезы? Кто его знает…

— Она папе говорила все время, что у меня наследственность плохая. Ну, Жанна эта, жена его… А она и не плохая у меня вовсе, теть Тань! С чего она это взяла-то? — звенел у нее над ухом отчаянный детский голосок. — Вовка Артемьев, из старших, сам в мою личную папочку заглядывал, когда директор Ольга Ивановна ее на столе оставила, забыла в сейф убрать… Там про маму мою все написано! Она врачом была, вот! Ой, ну не врачом, а этим, как его… Ферд… Федь…

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению