Платформа - читать онлайн книгу. Автор: Мишель Уэльбек cтр.№ 47

Жан Ив наконец решился уйти от жены и снять квартиру; ключи ему предстояло получить только 1 января, но он уже повеселел и заметно расслабился. Он был достаточно молод, красив и богат; все это, оказы­вается, не помогает жить, констатировал я с изумлением, зато, по край­ней мере, привлекает внимание. К чему он стремится, зачем так усерд­но печется о карьере – этого я по-прежнему не понимал. Не думаю, чтобы ради денег: все равно большую их часть съедали налоги, а кроме того, он не любил роскошь. И не из преданности делу или каких-нибудь других альтруистических побуждений: развитие мирового туризма вряд ли можно счесть благородной миссией. Им руководило честолюбие как таковое, оно было его внутренней потребностью, которую я уподоблю скорее потребности созидать, нежели жажде власти или духу соперни­чества – о его однокашниках из Высшей коммерческой школы я никог­да ничего не слышал и не думаю, чтобы он ими интересовался. Одним словом, мотивация вполне достойная, не она ли на протяжении всей ис­тории вела человечество по пути развития цивилизации? Общество воздавало ему должное высокой зарплатой; при других социальных режи­мах награда выражалась бы в титулах или же в привилегиях, вроде тех, какими обладала номенклатура; не думаю, чтобы это повлияло на его де­ятельность. На самом деле Жан Ив работал из любви к работе; это так загадочно и так просто.

15 декабря, за две недели до открытия нового комплекса, поступил тре­вожный сигнал из компании TUI: в Хат Яй, на самом юге Таиланда, по­хищен немецкий турист вместе с сопровождавшей его юной тайкой. Ме­стная полиция получила невнятное послание на плохом английском: похитители не выдвигали никаких требований, но сообщали, что моло­дые люди будут казнены за поведение, не соответствующее законам ис­лама. В приграничных с Малайзией районах в последние месяцы дейст­вительно активизировались исламисты, поддерживаемые Сирией; однако прежде они не похищали людей.

18 декабря прямо на центральной площади города злоумышленники выбросили на ходу из грузовика обнаженные изуродованные трупы нем­ца и таиландки. Девушку забили камнями с неслыханной жестокостью; тело ее распухло до неузнаваемости, кожа полопалась. Немцу перереза­ли горло и, оскопив его, запихнули половые органы в рот. Информация попала в немецкую прессу, отголоски докатились и до Франции. Газеты не стали печатать фотографии жертв, но они сразу же появились на сай­тах в Интернете. Жан Ив ежедневно звонил в ТUI, новости скорее об­надеживали: очень мало кто отказался от путевок, основная масса отпу­скников планов не поменяла. Премьер-министр Таиланда успокаивал как мог: речь идет, дескать, о случайном эпизоде. Все известные терро­ристические движения и группировки дружно осудили похищение и убийство.

Между тем по прибытии в Бангкок я сразу ощутил напряженность, особенно в районе улицы Сукхумвит, где жили туристы с Ближнего Вос­тока, в большинстве своем из Турции или Египта, но некоторые и из бо­лее суровых стран: Саудовской Аравии или Пакистана. Я заметил, что прохожие поглядывают на них с недоброжелательством. Над входом во многие секс-бары я видел таблички: «Мусульманам вход воспрещен»; хо­зяин одного заведения на улице Патпонг не поскупился на объяснения и вывесил рукописный текст такого содержания: «We respect your Muslim faith: we don't want you to drink whisky and enjoy Thai girls» [20] . Не­счастные туристы-мусульмане, заметим, были ни в чем не виноваты, а в случае теракта рисковали больше других. Когда я посетил Таиланд впер­вые, меня поразило обилие приезжих из арабских стран; на самом деле они устремились сюда ровно по тем же причинам, что и европейцы, с той лишь разницей, что в разврат пускались, пожалуй, с еще большим энтузиазмом. В десять утра они уже сидели за стаканом виски в баре гос­тиницы; в массажные салоны приходили к открытию. Нарушая законы ислама, они, возможно, испытывали угрызения совести и оттого держа­лись мило и любезно.

Бангкок я нашел все таким же душным, грязным и шумным и все же был рад увидеть его снова. Жан Ив общался с какими-то банкирами и ми­нистерскими чиновниками – я особенно не вникал. Два дня спустя он сообщил нам, что встречи прошли успешно: местные власти проявили исключительную сговорчивость, соглашались на все, лишь бы привлечь инвестиции с Запада. Таиланд уже несколько лет не вылезал из кризиса, биржевые котировки и национальная валюта падали, государственный долг составлял 70 процентов валового внутреннего продукта. «Дела у них настолько паршивые, что им даже не до коррупции, – объяснял Жан Ив. – Я давал на лапу, но самую малость, сущий пустяк по сравне­нию с тем, что приходилось давать пять лет назад».

Утром 31 декабря мы отправились на самолете в Краби. Выйдя из микроавтобуса, я сразу наткнулся на Лионеля, прибывшего накануне. Он был в восторге, в полнейшем восторге, мне с трудом удалось остано­вить поток его благодарностей. Но когда я добрался до своего бунгало, мне открылся такой вид, что я и сам обомлел. Огромный девственный пляж, мельчайший, как пудра, песок. В нескольких десятках метров от берега океан из лазурного делался бирюзовым, чуть дальше – изумруд­ным. Громадные известковые скалы, поросшие сочной зеленью, высту­пали из воды и тянулись до самого горизонта, где растворялись в ярком свете, придавая бухте какое-то нереальное космическое измерение.

– «Пляж» снимали здесь? – спросила Валери.

– Мне кажется, нет – на Кох Пхи-Пхи. Я не видел фильма.

По ее мнению, я ничего не потерял; кроме пейзажей, там нет ниче­го интересного. Я вспомнил, что читал как-то книгу о туристах, ищущих не тронутый цивилизацией остров; в их распоряжении имелась только карта, которую нарисовал им старый путешественник, перед тем как по­кончить с собой в жалкой гостинице на Кхао Сен роуд. Они приехали сначала на Самуй, понятно, изгаженный туристами; оттуда переправи­лись на соседний остров, но и там обнаружили слишком много народу. Потом, наконец, подкупили лодочника, и тот отвез их в заповедник, на остров, закрытый для посетителей. Тут-то и начались неприятности. Первые главы великолепно иллюстрировали безвыходное положение туриста, устремившегося на поиск «нетуристических мест», которые с его появлением перестают быть таковыми, и бедняга вынужден заби­раться все дальше и дальше в погоне за мечтой, теряющей смысл по ме­ре ее осуществления. Занятие столь же безнадежное, как попытка убе­жать от собственной тени; данный парадокс, как сообщила мне Валери, хорошо известен в мире турбизнеса, на языке социологов он называет­ся «double bind» [21] .

Описанная ситуация, похоже, не грозила курортникам в городке «Эльдорадор – Афродита»: на необъятном пляже все они сгрудились в одном месте. На первый взгляд, состав отдыхающих соответствовал ожиданиям: много немцев, по виду в основном высокооплачиваемые чи­новники и люди свободных профессий. Валери знала и точные цифры: 80 процентов – немцы, 10 процентов – итальянцы, 5 процентов – ис­панцы и 5 процентов – французы. Неожиданно много приехало супру­жеских пар либерального склада, вроде завсегдатаев мыса Агд: большинст­во женщин с силиконовой грудью, у многих – цепочки на талии или на щиколотке. Я сразу заметил, что почти все купаются нагишом. Что ж, тем лучше, с такими людьми обычно нет проблем. В отличие от мест, славящихся «туристическим духом», курорты, посещаемые свингерами, где массовость – необходимое условие, никаким парадоксам не подвержены. В мире, где величайшей роскошью считается возможность избе­гать других людей, добродушную общительность «свободных» немецких пар следует расценивать как завуалированную форму подрывной дея­тельности, сказал я Валери, пока она снимала бюстгальтер и трусы. Раз­девшись сам, я несколько смутился вольным поведением моего проказ­ника и лег на живот рядом с Валери. Она же раздвинула ноги, преспокойненько подставив свое богатство солнцу. Расположившаяся в нескольких метрах справа от нас группа немок обсуждала, как мне по­казалось, статью в «Шпигеле». У одной из них волосы на лобке были выщипаны и отчетливо виднелась тонкая прямая щель. «Смотри, как здорово, – прошептала Валери, – так и хочется сунуть пальчик». Дей­ствительно, здорово; однако слева от нас я видел чету испанцев: у дамы вход в пещеру загораживали густые черные, курчавые заросли – это мне тоже понравилось. Когда она ложилась, я обратил внимание на ее мясистые полные губы. Несмотря на молодость – я бы не дал ей больше двадцати пяти, – у нее была тяжелая пышная грудь с выпуклыми ореола­ми. «Повернись-ка на спину», – сказала Валери. Я покорно перевернулся и закрыл глаза, как будто это что-то меняло. Мой танцор воспрянул и вы­сунул головку. Через минуту я перестал думать о чем-либо и целиком со­средоточился на ощущениях, а ощущать солнечное тепло на слизистой оболочке бесконечно приятно. Я лежал зажмурившись и чувствовал, как струйка масла для загара льется мне на грудь, потом на живот. Пальцы Валери легко касались моей кожи то тут, то там. Воздух наполнился аро­матом кокосового масла. Когда она начала смазывать то, что ниже, я по­спешно открыл глаза: Валери стояла возле меня на коленях, лицом к ис­панке, а та приподнялась на локтях, чтобы лучше нас видеть. Я откинул голову назад и устремил взгляд в голубое небо. Валери, обхватив одной рукой мои ядра, другой рукой методично натирала маслом мой член. По­вернув голову налево, я увидел, что испанка усердно трудится над хозяй­ством своего парня, и снова уставился в небо. Совсем рядом зашуршали шаги по песку, и я опять зажмурился, затем услышал звук поцелуя и ше­пот. Не знаю, сколько рук и сколько пальцев ласкали мой детородный орган; а море тихо-тихо плескалось о берег.