Приглашение в зенит - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Гуревич cтр.№ 143

Кроме того, я счастливчик. Я очень везучий человек, даже холодильник выиграл по тридцатикопеечному билету. Но это не самое главное. Главное, что я всю жизнь занимаюсь любимым делом. Даже диссертацию пишу на тему, которую сам выбрал: “К вопросу о физиологии контактов в сообществе некоторых зубатых китообразных”.

Меня еще с детства увлекала всякая живность: голуби, собаки, белые мыши, пчелы, жуки, бабочки и гусеницы. Мне и черви не казались противными. Очень интересные животные, переливаются от хвоста к голове, в каждом колечке свой мозг и своя наследственность. Меня с трудом выгоняли из живого уголка в Доме пионеров, я все норовил спрятаться на ночь. Моя терпеливая мама, жалобно шмыгая носом, безропотно сносила острый запах зверинца в квартире, клекот неразлучников, щебет щеглов, шорох разбежавшихся жуков. Но мне так и не удалось доказать ей, что ужи не змеи. То есть, по Брему‑то, они змеи, класс пресмыкающихся, отряд змей.

Правда, и удавы и гадюки — в том же отряде. Но ведь это же не основание, чтобы визжать и забираться с ногами на диван, когда что‑то ползает по полу. У ужей желтые пятна на затылке, за километр видно.

Не помню, когда я узнал, что мы произошли от животных, вероятно, еще до школы. Да я и не сомневался, что в клетках зоопарка ревет, визжит и мычит моя родня. Но я столько мог рассказать о замечательном уме моих мохнатых, перистых и хитиновых питомцев, об их талантах, быстроте и чувствительности, мне, увы, не доступной. Позже, это уже в старших классах было, мне объяснили, что никаких талантов там нет. Слепые инстинкты, автоматическая программа. Моя точка зрения неверная, называется антропоморфизмом — уподобление человеку. На самом деле между человеком и животным пропасть. У нас есть язык, у них нет, у нас есть сознание, у них нет, они ничего не понимают, ничего не чувствуют, не чувствуют, а ощущают. У нас действия, у них поведение, у нас цель, у них рефлексы. Пропасть непроходимая!

Признаюсь, чтобы не путать вас, читатели, что я по сю пору немножко антропоморфист. Пропасть есть, конечно, каждый видит; но такая ли непроходимая? Думается, что непроходимость эта не только научный факт. Пятьдесят процентов от науки, остальное от эмоций. Очень хочется нам самоутвердиться, уверить себя, что мы выше всех на свете. Пусть я негодяй, пусть дурак, пусть лодырь, но я человек, а не собака. И отсюда же оправдание жестокости. Собаку можно бить, как собаку, гнать, как собаку, устроить ей собачью жизнь в собачьей конуре. Она же не чувствует, а ощущает, воспринимает, а не понимает. У нее не душа, а пар, как у щедринских ракушек, которых карась жевал и жевал, возмущаясь, что их, карасей, щуки глотают.

Не чувствуют или сказать не могут?

И я с восторгом воспринял идею последних лет о том, что дельфины разумны или полуразумны, что у них есть какой‑то язык.

И дал себе слово этот язык расшифровать.

Пусть люди поговорят с себе неподобными. Может, научатся обращаться по–людски с непохожими, не как с собакой.

Мне повезло. Я уже говорил, что я везучий. Может быть, слишком много говорю о себе, но я же не только свидетель, я и участник событий. Короче, я выдержал конкурсный экзамен на биофак, двадцать два человека на одно место, был зачислен, благополучно окончил, получил назначение в Калининград, в китобойную флотилию, как и хотел, а потом был принят в аспирантуру по кафедре цетологии. И выпросил у шефа тему: “К вопросу о физиологии контакта в сообществе некоторых зубатых китообразных”. Что в переводе на русский язык и означает: “Язык дельфинов”, поскольку дельфины относятся к зубатым китам, отряд китообразных, семейство зубатых. Косатки, нарвалы, кашалоты в той же компании.

Едва ли вас волнует вопрос о том, произошли киты и дельфины от общего предка или от разных, похожи они в силу неполной дивергенции (расхождения признаков) или очень полной конвергенции (схождения признаков). В науке об этом много споров. Если победят конвер–генты, цетологии придется раскалываться на две науки. Мой шеф — дивергент. О моих выводах — позже.

Неожиданные получились выводы.

Наверное, шеф чувствовал, что выводы будут неожиданные. Он долго кряхтел и морщился, прежде чем дал согласие на мою тему. Шеф — солидный ученый, и он любит солидные, диссертабельные темы, то есть не вызывающие сомнения с самого начала и наверняка дающие результат, скромный и надежный. И предпочитает раздавать темы по своей монографии: например, Иванову “Роль кашалотов в экологии океана”, Петровой “Роль косаток в экологии океана”, Кудеярову “Роль дельфинов в экологии океана”. Всё вместе материал для трехтомной монографии “Роль китообразных в экологии”. Поскольку киты живут в воде, чем‑то там питаются, роль, конечно, они играют. И если аспиранты трудятся добросовестно, ведут наблюдения, составляют таблицы, вычерчивают графики, диссертация будет. Никаких волнений.

А язык дельфинов? То ли есть он, то ли нет.

— В конце концов, отрицательный результат тоже полезный вклад в науку, — сказал шеф со вздохом.

И добавил строго:

— Но, юноша, предупреждаю: никаких скороспелых выводов, никаких сенсационных интервью. Факты, факты, голые факты, трижды, семь раз проверенные. Вообще запрещаю вам выступать в печати до защиты.

— Надеюсь, вы знаете мою добросовестность, — сказал я с некоторой обидой.

— Юноша, юношеское самолюбие здесь ни при чем. Я придирчив, потому что придирчива наука. Вас будут выслушивать недоверчивые, сомневающиеся и враждебные представители других школ. Наука имеет право на недоверие. Это ее защита против некомпетентных охотников за звонкой сенсацией. Вспомните, сколько было в истории фальшивок: и открытие неоткрытого Северного полюса, и снежный человек из крашеной обезьяны, и полет на Венеру на тарелке.

— Вы считаете, что я способен на такое? Но я же буду работать в дельфинарии. Свидетели будут у каждого опыта.

— Юноша, наука не суд, свидетельства для нее ничто. Вы должны не доказать, а показать, про‑де–мон–стри–ровать. Повторяю: лично я не сомневаюсь в вашей добросовестности, но вы молодой человек, увлекающийся, а человеку свойственно ошибаться, принимать желаемое за действительность. Итак, ни единого слова в печати. Никаких скороспелых заявлений, от которых мне придется отмежевываться со стыдом. Приеду, посмотрю ваши материалы. Будьте сдержанны и терпеливы.

И с тем он отбыл в Антарктиду, а я поспешил в Крым.

Так началось все буднично: обыкновенный поезд в близкий привычный Крым.

Ехал я в самом начале июня, и поезд был переполнен мамами, бабушками, тетями, нянями и детишками всех возрастов до пятого класса включительно. Старшие еще сидели за партами. И в моем купе тоже обитали две нимфы в розовых платьицах. Им не было еще четырех лет вдвоем, но они очень мило кокетничали плечиками, сидя на горшочках. В коридоре говорили о курсовках, путевках, койках, о ранних фруктах и очередях за котлетами в “Волне”, “Чайке” и “Ласточке”. Говорили о морских ваннах, солнечных ваннах, воздушных ваннах, о купании и катании. А кроме того, на сон грядущий я еще выслушал лекцию о гигиене близнецов с демонстрацией практики кормления и укладывания.