Лабиринты рая - читать онлайн книгу. Автор: Ник Саган cтр.№ 44

— Питательные, — сказала она.

Попробую объяснить, что она имела в виду.

Большинство людей мечтают, но на этом все: помечтали и забыли. Когда Фантазии что-то видится, она не понимает этого. Она принимает видения за чистую монету. Если действительность не согласуется с ее галлюцинациями, она может просто свести вас с ума. Когда она принимает лекарства, у вас есть шанс ее убедить, если нет, лучше к ней не приближаться.

Она верила в две равноценные, но взаимоисключающие силы, в две изначальные энергии, которые заставляют этот мир вертеться. Эти силы запустили Биг-Бен, они зародили жизнь на планете Земля. Они наблюдали за своими творениями сверху и боролись за души каждого мужчины, каждой женщины, каждого ребенка. Близнецы-противоположности, беспощадные соперники, эти существа слились в смертельной схватке. Некоторые называют их Светом и Тьмой, Материей и Антиматерией, Порядком и Хаосом, даже Добром и Злом. Но Фантазия считала, что это неподходящие имена для первозданных сил.

Питательный и Вкусный.

Питательный защищает и кормит, создавая обширные всепланетные иерархии со стабильными взаимодействиями и строгими законами. Вкусный искажает эти иерархии для ее личных целей.

Прозрение Ионы — Питательный. А братья Маркс — Вкусный. Судилище над салемскими ведьмами — и то и другое вместе.

При таком подходе наше существование, наверное, сильно отдавало Питательностью — или правильно сказать, Питательным? — потому что Гедехтнис был лишь куклой в руках космических сил. Хотя не исключено, она имела в виду, что машины, которые поддерживают в нас жизнь, на самом деле питательные. Они снабжают нас питательными веществами. В конечном итоге даже больше, чем просто питательными веществами. В случае с Фантазией машины подкачивали нейролептики всякий раз, когда показания свидетельствовали о расстройстве химического баланса мозга,

«Не слишком ли, черт бы ее побрал, не слишком ли большая власть у этих виртуальных докторов», — подумал я. Хорошо, что Маэстро не вливал в мои вены никаких опасных химикатов. Нет, поддержанием нашей жизнедеятельности занималась специальная программа Вита, а Пейс осуществлял надзор над ней, исправлял поломки. Слава Спасителю, Пейс присматривал за мной, иначе тот, кто меня поджарил, мог бы еще и отравить.

— И что это значит? — спросила Фантазия. Что она хочет спросить?

— Что это значит для нас? — пояснила она.

«Это значит, что мы свободны», — подумал я, но вслух не произнес.

— Фантазия, до сих пор наша жизнь была виртуальной. Наш внешний вид, голос, люди, которых мы знали или думали, что знаем, — все запрограммировано. Шаблоны персонажей. А в настоящей жизни все по-другому, понимаешь? Где мои оранжевые волосы? — усмехнулся я.

— И чему ты улыбаешься, Смайлик? Что в этом смешного?

— Ничего, — признался я.

— Ничего? Вот именно! Ничего смешного в этом нет!

Я начал неуклюже извиняться, сказал, что сожалею, что смеялся.

— Ни о чем ты не сожалеешь, гнусный развратник, — возмутилась она и наговорила еще много чего.

— Успокойся, — остановил я ее.

Она не смогла. Она обвиняла меня во всех грехах. Заявила, что я и не питательный, и не вкусный, но нечто третье, нечто более мрачное, пришедшее из космоса. Я не знал, что говорить. Сел и позволил ей излить весь свой гнев на мою голову. Выбора у меня не было. Когда она все высказала, я скрестил руки на груди и поинтересовался, не закончила ли она.

Она разбила мне нос. Хороший удар. Я был удивлен, насколько красной была моя кровь в реальной жизни. Куда более насыщенный и живой цвет. Может, нам генетически изменили гемоглобин? Или просто вне ГВР краски ярче? Я решил, что и то и другое.

Нос болел. Мне еще ни разу не разбивали нос. Больно, но боль была мне приятна, потому что она была настоящей. Настоящей и моей.

Я оставил ее в покое.

* * *

Кто-то сказал, что смерть — наивысшая реальность. Все умрут.

Что сейчас делают бушмены в Калахари? Ничего. А сепаратисты в Квебеке? Тоже ничего. Я думаю, впервые на планете Земля всех до единого людей объединила одна цель, они ничего не делают, они кормят падальщиков. То есть сейчас они — Питательные. Миллиарды китайцев подкармливали ромашек. Миллиарды, но можно было сказать, сотни или тысячи. Не поддается счету. Нет числа погибшим. Святые и социопаты, человеконенавистники и гуманисты. Все погибли. Никого нет.

Земля опустела.

Как говорят, смерть — великий уравнитель.

Мертвы иудаисты и христиане, мусульмане и буддисты, индусы и атеисты. Никто не выжил. Умер папа римский, умер Ницше, доктор Эллисон тоже умер. Все они лежат в ящиках. Тут мне пришло в голову, что я тоже побывал в ящике, но ящик этот даже не был реален.

Итак…

Можно было бы назвать это концом света, но ведь свет по-прежнему существовал, правда, в нем не было людей.

Можно было бы назвать это концом цивилизации, хотя цивилизация все еще существовала в ГВР.

Это был конец моих иллюзий, и меня это чертовски радовало.

Они врали мне с самого первого дня, и где-то в глубине моего параноидного сердца я всегда это чувствовал. Я не смог бы проверить это, не мог дотронуться рукой, но я знал — что-то не сходится. Меня преследовали мысли о жизни после смерти. Интересно, почему? Да потому что моя жизнь выглядела неправдоподобной.

Я был прав!

И чем больше я вспоминал ту жизнь, тем больше изъянов в ней находил. Мои родители были такими же ограниченными персонажами, как Дарвин. В них не было необходимости, по крайней мере большую часть времени они не были мне нужны. В целом они были неплохими для пары программ, были даже по-своему хороши. Правда, линию их поведения недоработали, они без колебаний подталкивали меня в Гедехтнис. Следовательно, они больше для меня не существовали. Я легко могу перерезать эти нити и раскрыть свое собственное "я". Потому что я особенный. И не в бытовом смысле.

Объясню.

Каждый идиот идет по жизни, воображая, что он особенный. Подобное солипсическое самомнение выражается в том, что человек воображает себя центром вселенной, будто весь мир вертится вокруг него. С этим рождаются? Возможно. Когда вы замечаете в себе признаки тщеславия, вы думаете, что со временем вы сможете себя преодолеть. Хотя навряд ли это кому-нибудь когда-нибудь удавалось. Монахи-буддисты тратят целую жизнь, чтобы избавиться от самомнения. Сделать это очень трудно. Нельзя полностью исключить вероятность, пусть совсем крошечную, что весь мир существует лишь в нашем сознании. Я — звезда этого шоу, все остальные — только массовка. Когда я умру, все исчезнет.

«После меня хоть потоп», — так, кажется, сказал Луи XV. Когда я уйду, ничего не останется. И какое мне дело до этого?

Нам Гедехтнис пытался внушить ощущение собственной неординарности с самого начала. Когда мы были маленькими, мы пели хором вместе с Маэстро: «Я особенный! В моей жизни есть цель'»