Несколько дней после конца света - читать онлайн книгу. Автор: Хуан Мирамар cтр.№ 13

Редкий транспорт задерживали у моста патрули ООН и заворачивали назад на Окружную дорогу. Гальченко вышел из машины, поговорил недолго о чем-то с другими шоферами и, вернувшись, сообщил:

– Белые Братья в институте засели. Говорят, Гувернер-Майор решил с ними разобраться окончательно. А нас на Окружную заворачивают.

– На семинар можем опоздать, полдня потеряли на Крещатике и теперь через Окружную ехать, – с досадой сказал Штельвельд. Гипотеза с большой буквы жила в нем и требовала немедленного обсуждения, а Гальченко и Ира явно не были подходящей для этого аудиторией.

– Ничего, глядишь, и не опоздаем, – откликнулся Гальченко, разворачивая газик.

Семинар его интересовал не очень, точнее, не интересовал совсем, но в институте была столовая – заведение по нынешним временам редкое, почти экзотическое, и Гальченко еще с утра настроился там пообедать.

Газик стал набирать скорость, удаляясь от моста. Штельвельд обернулся и успел заметить красивого, очень высокого негра в форме войск ООН, который, пританцовывая, бегал от одной машины к другой и что-то говорил сидящим в них.

«Надо же, ходит до чего красиво, как танцует», – подумал Штельвельд и хотел показать негра Ире, но тут газик повернул и негр скрылся из виду.

Они довольно быстро доехали до того места на Окружной, где Переливцев высадил Иванова, и увидели разрушенную землетрясением дорогу. Гальченко огорчился больше всех – вместе с дорогой разрушились его планы пообедать в столовой – и даже стал уговаривать Штельвельдов ехать с ним обратно на Подол, но в уговорах не преуспел и, буркнув на прощанье что-то про луддитов, которые будто бы всех останавливают на этой дороге, уехал.

Штельвельды забросили за спину свои рюкзаки и пошли дальше пешком, перепрыгивая через довольно широкие трещины в асфальте. Ни луддитов, ни вообще кого-либо на дороге они не встретили и скоро уже подходили к институту.

На семинар они, конечно, опоздали. Когда прошли наконец через проходную, которую охраняли гвардейцы из Майората, с большим подозрением относившиеся к кромещинским удостоверениям, в зале уже было довольно много народа и начались выступления. Кто-то, по виду мэ-нэ-эс, писал на доске длинные формулы и время от времени бегал от них к микрофону, чтобы сказать свои «отсюда ясно» и «будем предполагать». Мэ-нэ-эса никто не слушал, все были заняты разговорами, громко окликали друг друга через несколько рядов, что-то жевали, а в дальнем углу несколько личностей спало. Заглянув в зал, Штельвельд сразу понял, что все ждут доклада Лекаря – это подтвердил и знакомый из отдела Иванова, – поэтому в зал заходить не стал, потащил Иру в столовую, где поставил в довольно длинную очередь, а сам пошел в отдел, надеясь найти там Иванова.

В отделе Иванова не было, не оказалось его и в зале, куда опять заглянул Штельвельд. Говорили, что видели его сегодня, а куда он делся, не знал никто. От знакомых из отдела Иванова Штельвельд узнал последние новости – самая сногсшибательная была о воскресении академика Панченко, – и его тут же потащили на академика смотреть. Хотя смотреть было особенно не на что – академик сидел с Аборигенами в той же позе, в которой его видел Иванов, – Штельвельд застрял возле него надолго. Сначала пытался вступить с ним в контакт: окликал и даже трогал за плечо под восхищенными взглядами аспиранток и научных сотрудниц. Потом ему это надоело, так как Панченко на контакт не шел, и он стал обсуждать с собравшимися вокруг проблему воскресения и впервые публично огласил свою гипотезу, но, не встретив ожидаемого понимания, переключился на рассказ о нагих Аборигенках, захвативших Крещатик.

Рассказ вызвал фурор. Многие уже слышали об Аборигенках, говорили даже, что они захватили город и идут на институт, но Штельвельд оказался первым очевидцем и его долго расспрашивали. Когда он в конце концов снова заглянул в зал, на трибуну уже поднялся Лекарь и в зале стояла такая тишина, что он постеснялся искать себе место, а встал у входа, прислонившись к стене.

Лауреат Нобелевской премии академик Лекарь был маленький, лысый, коренастый человек без возраста – на вид ему можно было дать и сорок, и пятьдесят, и шестьдесят. Он спокойно стоял на трибуне, протирая платком очки, и как будто ждал какого-то сигнала, чтоб начать. Наконец, видимо, получив этот неслышный остальным сигнал, он положил очки, аккуратно спрятал платок и сказал просто, безо всяких там привычных «дорогие коллеги» или «уважаемые участники»:

– Вы ждете от меня откровений – их не будет, – и, снова недолго помолчав, продолжил быстро, почти скороговоркой: – Вам известно то же, что и мне: произошли глобальные изменения в структуре Солнечной системы, а возможно, и Вселенной. Астрономы уверяют нас, что это не так, что все осталось по-прежнему, а четыре солнца и еженощное обновление наблюдаемого звездного неба – это результаты рефракции солнечного излучения или, попросту говоря, оптический обман. У нас есть несколько оснований для того, чтобы поставить эти сведения под сомнение, и самое главное из них так называемые Аборигены, которых можно считать – и это пока единственная гипотеза – результатом действия сил внешнего внеземного происхождения и едва ли можно объяснить рефракцией…

«Обязательно надо выступить, – решил Штельвельд, – подумаешь, „единственная гипотеза“, а еще Нобелевский лауреат».

И тут он почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Оглянувшись, он увидел, что тянет его за рукав высокий человек в форме Черного гусара, но форма эта была какая-то не такая, а что именно было в ней не так, он сначала не понял, потому что человек настойчиво тянул его в коридор, приговаривая при этом:

– Прошу вас, прошу. Подождет академик, подождет, никуда не денется.

Подумав, что это как-то связано с Ирой, Штельвельд вышел в коридор за странным гусаром и тут понял, почему он показался странным: гусары из Майората носили маленькие золотые изображения сокола на погонах, у этого же погон не было, а довольно крупный золотой сокол был пришпилен на груди слева, как орден. «Странный гусар», – подумал Штельвельд.

– Простите меня, ради бога, вы ведь Штельвельд из Института плазмы, правда? – извиняющимся тоном спросил гусар. – Мне надо, очень надо поговорить с вами.

– Но… – пробормотал Штельвельд.

– Никаких «но». Семинар подождет – не последний.

– Но Лекарь…

– А что Лекарь? Сам сказал, что ничего нового не скажет. Так оно и есть, я знаю. – «Откуда?» – подумал Штельвельд, а гусар продолжал: – Позвольте представиться: Ржевский – и только Штельвельд успел подумать «поручик Ржевский» – добавил, – майор Ржевский. Давайте пройдем вот сюда, – и он по-хозяйски открыл дверь комнаты президиума.

По тому, как засуетились мобилизованные прислуживать президиуму аспирантки, Штельвельд понял, что майор Ржевский – человек в институте важный, несмотря на свою анекдотическую в сочетании с гусарским мундиром фамилию.

– Чай будете или кофе? – спросил гусар таким тоном, будто не ждали все конца света, не светили за окном четыре солнца, а просто была рядовая защита какой-нибудь кандидатской, близившаяся к своему естественному концу, и скоро ожидался фуршет.