Тринадцатый апостол - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Манов cтр.№ 13

В принципе в том, что администрация Поездка навещает «одиноких дам», ничего страшного не было. По идее, шлюхи не были еще осуждены, так что формально они считались свободными гражданками лишь с ущемлением права передвижения. Но когда слух об оргиях, устраиваемых в «девичьем» вагоне, дошел до начальника, тот Лежнюка вызвал, беседу с ним имел. «Да он не беседу имел, а меня имел в полный рост и по полной программе», — шутил потом Лежнюк. Но оргии прекратил. И не просто из-за боязни начальства — он просто… влюбился.

Да, Юлия дивчиной была видной: высокая, стройная, талия осиная, грудь пышная, ну прям фотомодель из западного журнала. Держалась она особняком, от предложений «посидеть — отдохнуть — в сауну сходить» решительно отказывалась. Может, именно за это и невзлюбили ее соседки по купе, мол, такая же шлюха, как мы, а еще выделывается. А когда дело дошло до конфликтов, пришлось Юлию отселять в отдельное купе на пару с четырнадцатилетней шлюшкой, которую тоже обижали соседки.

Однажды ночью, уже после наступления комендантского часа, Лежнюк, до этого только посматривающий на Юлию, ввалился в купе «отселянок», выставил за дверь несчастное порочное дитя и молча начал выкладывать на стол коньяк, икру, шоколад и еще кучу разных деликатесов.

— Не надо этого, прошу вас, — тихо сказала девушка.

— Ну что, что ты хочешь? Скажи только, что угодно достану, принесу…

— Ничего не надо… Разве что, если вам не трудно, конечно, принесите цветов. Я очень цветы люблю, ромашки…

Он достал цветов. Что-то наврал в диспетчерской про экстренный случай и остановил поезд в поле. Сам бегал в поле и рвал ромашки, колокольчики…

Уже потом она рассказала грустную историю о том, как бедная девушка приехала в Питер учиться, искренне влюбилась в однокурсника… А тот оказался мерзавцем, сам — наркоман, посадил ее на иглу, подкладывал ее под всех своих знакомых, а потом и вовсе на улицу зарабатывать выгнал…

Но провести ночь с Лежнюком она согласилась с одним условием: он должен спасти ее от ломки. Целую неделю Лежнюк таскал ей героин. Сначала потихоньку брал в сейфе из реквизированного, потом нашел «дельца» и брал у него товар за «зелень».

Юлия сбежала с Поездка где-то в районе Тынды. Ночью, прямо из его купе, усыпив Лежнюка какой-то гадостью, подсыпанной в водку, прихватив его табельное оружие, документы… Сбежала не одна, с тем самым «дельцом», что продавал героин.

Тогда Лежнюк, проснувшись, долго пялился в одну точку, не понимая, что произошло. А когда понял, полез было в петлю.

Но ему повезло, петля оборвалась, а на следующий день при выгрузке из эшелонов вьетнамцы порезали охрану, и спецконтингент поднял бунт. Три вагона сгорело, в том числе тот, где был личный сейф Лежнюка. Документы ему справили новые, а в оружии недостатка и так не было. Тем более, при подавлении бунта Лежнюк проявил истинный героизм, практически в одиночку, истекая кровью, он два часа удерживал диспетчерскую, не дав тем самым бунтовщикам угнать поезд.

После госпиталя он долго пил, стараясь водкой смыть память о запавшей в душу красавице. И уже почти забыл, когда ему напомнили…

В следующую «командировку», когда его уже назначили старшим апостолом Поездка, на допрос к Лежнюку попросился какой-то осужденный бандюган из питерской братвы.

Он молча достал из голенища сапога пачку фотографий и выложил на стол.

Помимо очень откровенных видов Лежнюка, занимавшегося любовью с десятком разных женщин, там были и фото, на которых очень ясно было видно, как капитан ворует наркотики из сейфа, как покупает их у «дельца», как помогает Юлии найти вену.

Лежнюк пристрелил братка прямо у себя в кабинете. По законам Чрезвычайного Положения — в качестве самообороны. Но на следующий день на своем столе увидел свежие фото: он, стреляющий в голову стоящему на коленях подследственному, и… его семилетняя дочка, испуганная, плачущая, в багажнике братковского джипа.

Так Лежнюк стал «крысой». Он знал, что в каждом Поездке против апостолов постоянно ведется скрытая борьба, но не знал, что «подполье» так хорошо организовано. Его засасывало все глубже и глубже. Сначала он не брал денег с бандитов за «услуги», потом начал брать. Но даже не тратил их, и при обыске в его вагоне нашли почти сотню тысяч баксов.

Во время следствия Лежнюка содержали в Омском СИЗО. По иронии судьбы за день до оглашения приговора сюда же привезли… Юлию. Он даже видел, как ее, такую же красивую и даже еще более желанную, вели через тюремный двор.

Как боевому офицеру и георгиевскому кавалеру ему разрешили уйти из жизни самому. Оставили в камере пистолет с одним патроном, бутылку водки, лист бумаги.

Прощальное письмо он адресовал Юлии. Написал, что в последние минуты жизни думает о ней, что с ней он провел лучшие дни жизни, что мысль о ней — его самая последняя мысль в жизни.

Говорят, эта тварь, опять попавшаяся на перепродаже крупной партии наркотиков, зачитывая вслух это послание, ржала на всю камеру и рассказывала товаркам, как надурила наивного мента, прикинувшись несчастной девочкой — жертвой злого наркомана.

Старший присяжный заседатель Владимир Глумов был, что говорится, из молчунов. Он все делал молча (но очень хорошо делал), и выбить из него хоть слово было сродни подвигу. Говорят, что по этой самой причине от него жена ушла. Ушла, хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась.

— Не могу я жить с истуканом этим, — громогласно заявила она на весь подъезд, кутая дитя малое в одеяло. — Ну ладно, что он мне со свадьбы от силы слов десять сказал, он ребенку за год ничего, кроме «ути-ути», не сказал — немтырь хренов. Я не хочу, чтобы у меня дитя немое выросло.

В суде на вопрос: «Почему разводитесь?» — Глумов только пожал плечами.

— Ну вот видите, — ткнула в него пальцем супруга, — ну как с таким жить? Он даже когда футбол по телевизору смотрит — не орет! Разве это мужик?

Судья только покачала головой — до этого ей приходилось разводить супругов большей частью по причине того, что муж пьет. Но что молчит…

Глумов не только не говорил — он и не пил. То есть совсем убежденным трезвенником был. Однако бывали моменты, когда… Короче, знала бы бывшая жена Глумова, как красиво может говорить ее супруг по пьяному делу — сама бы за водкой бегала.

В вагоне-ресторане было абсолютно тихо. Словно вымер вагон-ресторан. Тем не менее там были люди — ровно «чертова дюжина». Двенадцать из них с изумлением наблюдали, как тринадцатый берет из бара бутылку «Дербента», выливает ее содержимое в пивную кружку и, не отрываясь, выпивает.

— Это уже вторая, — прошептала Мариванна. В абсолютной тишине шепот ее прозвучал очень громко и отчетливо.

— А будет и третья, — неожиданно заявил Глумов, шарахнул кружкой о барную стойку и быстро заговорил: — Вот вы тут говорите о жизни загробной, о царстве небесном. Все фигня это! Ни хрена-то вы не знаете, ни хрена не понимаете. Есть, есть душа бессмертная у человека, есть рай, есть ад. Правда, без котлов со смолой кипящей, без чертей-кочегаров, без всей этой лабуды поповской. Другой он ад, совсем другой. У вас когда-нибудь умирал очень близкий человек? Вас бросала любимая девушка? Вам изменяла жена, вы мучились ревностью? Все это мелочи по сравнению с теми моральными мучениями, которые ждут вашу душу ТАМ! Мелочи… Душу человека, умершего человека, нельзя запугать физическими мучениями. Но там эту душу ждут… моральные мучения.