Реквием по пилоту - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Лях cтр.№ 43

Немало поучительных историй оборвали звонаревские выстрелы, немало мафиози на том свете ломают головы, когда это Сталбридж успел вытащить пистолет, но всему положен предел. Комплекс вины, тоски и отчасти ностальгии у Гуго рос, рос, дорос до критической массы и однажды взорвался. В разгар очередной ошеломляющей эпопеи Звонарь неожиданно поведал Рамиресу, что быть бандитом и убийцей ему осточертело, и если Пиредра не может без него обойтись, то пусть с легким сердцем провалится к дьяволам в ад. Ситуация не позволила Рамиресу покарать ослушника, и Гуго невредимым вернулся в Бэрнисдель путаными бродяжьими тропами; там о его дальнейшей жизни и смерти повествует множество противоречивых преданий, народных баллад и песен.

Прошли годы. Отпылало военное десятилетие. Не стало Пиредры, расстрелянного по приказу Кромвеля, сгинул и сам Серебряный Джон, и вся его эпоха, поменялись границы и правительства, минуло более полувека, в людской памяти стерлись многокалиберные перепалки главарей затененного мира. На землях отступивших Северных морей было воздвигнуто здание Института Контакта, и там, на сорок восьмом этаже, в один прекрасный день Эрих Скиф на листе миллиметровой бумаги принялся рисовать свои кружочки и квадратики. Лист этот он вскоре сжег, а построения продолжил в голове. Все без исключения варианты предусматривали в своих схемах квадратик с литерами Г. 3. — Гуго Звонарь.

Создатель учения о Программе прекрасно разобрался в структуре довоенной мафии и понял, что без поддержки чудаковатого скорострельного лесовика Рамирес много потеряет и в оперативности, и в надежности. Переписанный из консервного фонда Барселоны, разбойник явился на божий свет вместе с остальной братией, не ведая ни о своем последнем бунте, ни о возвращении на родину. Пиредра знал, но тактично молчал.

Итак, согласно официальным данным, двадцать первого июня семьдесят четвертого года в Топеке был арестован Гуго Сталбридж, чьи кости давным-давно легли в далекую тратерскую землю под высокими соснами веселого Бэрнисдельского леса. Без всякой охоты жертвуя собой ради науки, Гуго вновь ступил на ненавистную большую дорогу. Однако впереди его ждала «Олимпия».

Нельзя дважды войти в одну реку, а в одну и ту же судьбу тем более. Повторный тандем начался с того, чем кончился первый, — со ссоры и разрыва. Теперь, правда, под бдительным оком Скифа обошлось без скандала, внешние приличия были соблюдены, но сюзеренные претензии Рамиреса Гуго отверг и, согласившись работать по контракту, отвоевал себе право оставаться тем, кем всегда и был, — вольным стрелком, хотя уже и без тратерского колчана, посему, забрав первый скифовский гонорар и выждав ровно столько, сколько ушло на изготовление знаменитых заказных ручек для пистолетов, Сталбридж отбыл в неизвестном направлении. Рамирес только плюнул и загнул крутое каталонское словечко: деревенщина в своем дикарском репертуаре.

Девять лет отделяли тогда Гуго от «Олимпии». Это была, пожалуй, самая пестрая полоса в его жизни: нашего стрелка носило по миру поистине без руля и без ветрил, но, судя по всему, его интерес к музыке уже тогда был велик — большую часть времени он проводит на концертах классики и групп всевозможных стилей, играет на фортепьяно и даже пытается собирать коллекцию записей. С другой стороны, можно заметить, что ни любви, ни подлинного участия за это время Гуго не встретил — отчужденность и привычка к запоям и загулам прочно вросла в его натуру, и Рамиресу частенько приходилось вызволять его из разных дурацких историй: то в какой-то захудалой гостинице Звонарю помешала спать возня мышей в шкафу, и он, будучи серьезно не в духе, с двух стволов снес этот шкаф, в результате чего проститутка в соседнем номере получила дырку в ноге. В итоге Пиредра, выложив круглую сумму, увозил Гуго и от правосудия, и от темпераментной дамочки, которая прямо в зале суда отозвала иск и объявила о намерении выйти за Звонаря замуж. То на провинциальной ярмарке крепко поддатого разбойника переехал автомобиль, и Гуго, перед тем как погрузиться в небытие, успел-таки вырвать пушку, и единственная пуля угодила в аварийный компенсатор, так что от машины и водителя осталось одно колесо, которое позже нашли за полмили от места происшествия на поле для гольфа, и реанимация повезла Звонаря прямиком в тюремный госпиталь. Случалось Рамиресу избавлять и удерживать Гуго от выполнения разного рода сгоряча данных обещаний — несмотря на ругань и требования не мешать жить, как хочется.

Но вот как-то раз на кухне некой заправочной станции, затерянной в тридесятой тмутаракани, отворилась дверь, и Рамирес прошел в своих узорчатых спортивных туфлях по зашлепанному кафелю. За алюминиевым столом со скудной закуской, в компании диковатого вида опухших личностей, восседал скорее уже бородатый, нежели небритый, Гуго — синий, всклокоченный и пребывающий в обычном сомнамбулическом состоянии.

Никто не обрадовался и не сказал «здравствуйте», Пиредра оценил обстановку и, зная манеру Звонаря весьма горячо заступаться за друзей-собутыльников, просто подошел и положил на стол две тысячи двадцатью бумажками. Их он заранее держал между пальцами, дабы не волновать публику движением руки в карман.

— Через неделю, — произнес Рамирес внятно, — жду тебя во Франции. Через неделю. Бенц по твоей части.

Звонарь смотрел перед собой, как вареный судак. Пиредра повернулся и вышел.

Однако ровно через неделю, день в день, загудел зуммер, секретарь сказал: «Шеф, вас Сталбридж», и, сняв трубку, Рамирес услыхал низкий, с хрипотцой голос Звонаря. Каждый раз, слыша его, Пиредре неизменно хотелось откашляться самому. Но, словно в противовес, природа наделила Гуго изумительной, совершенно актерской дикцией — тот же Рамирес с удовольствием разбирал ясную речь Звонаря сквозь шумы и помехи самой дефектной записи без всяких фильтров. Кстати, забавно, что и почерк его отличался удивительной четкостью — едва научившись писать (почти в тридцать лет), в любом состоянии духа Звонарь выводил по бумаге идеально ровные строки мелких и каллиграфически выписанных букв.

Рамирес ждал Гуго на улице за столиком кафе. Стоял месяц май прохладной весны восемьдесят третьего, до полудня было далеко, ночью прошел дождь, пронизанный мостами Ситэ плыл над рекой, а над островом, в свежей зелени, возвышался великий собор; за обрезом набережной был виден край резного парапета, еще дальше — следующего, и над ними — дома с грифельными крышами и окнами мансард. Пиредра, в жемчужно-серой тройке, сидел, откинувшись на белом гнутом стуле, вытянув ноги, и щелчками сбивал со стола крошки на потеху толпящимся голубям; ухоженная борода, волосок к волоску, упиралась в узел галстука. Не страдая никакими идеями, авантюрист до бесстыдства любил жизнь и умел радоваться ей во всех ее проявлениях.

Голос под дымчатым пиджаком Рамиреса произнес: «Сталбридж на подходе, шеф», и в самом деле через минуту показался Гуго. Он вышел со стороны набережной, протиснулся между припаркованными машинами и, разгоняя голубей, направился к кафе.

Одет был Звонарь в просторную крупной вязки хламиду со спортивной ветровкой поверх, рабочие штаны с огромными карманами и охотничьи ботинки; на плече, будто коробейник, нес нечто наподобие кожаного кофра, Пиредра был вынужден внутренне признать, что одеяние, несмотря на странность, имело своеобразный стиль. К тому же разбойника где-то коротко подстригли: путаные пряди исчезли, и Гуго приобрел сходство с древнеримскими скульптурными портретами с их прямолинейной резкостью черт и грубой чувственной красотой. Выглядел Звонарь свежо, был выбрит, что свидетельствовало о путешествии по крайней мере вторым классом.