Внедрение - читать онлайн книгу. Автор: Иэн Уотсон cтр.№ 22

Однако как трахаться в шемахойском гамаке?

Вскоре я обнаружил, что лучший способ — боковой.

Если бы не вода потопа, постоянно сочившаяся в хижину изо всех щелей, часть моей спермы наверняка бы пролилась на землю сквозь ячейки рваного гамака, после того как я вышел из индианки.

Мифы шемахоя стали для меня живой реальностью.

Неужели это лишь следствие того, что Кайяпи послал ко мне эту индианку?

После того как мы вдоволь натешились любовными играми, девушка просунула мне в рот два своих пальчика — чтобы я чего не сболтнул — и я поиграл с ними языком, за который она попыталась ухватить.

Девушка выскользнула из гамака перед самым рассветом — я так и не смог разглядеть лица.

Я немного вздремнул.

Проснувшись от яркого полуденного света, я заметил следы высохшей крови на своем «копье» и прилегающей к нему растительности. Естественно, сперва мне пришло в голову, что она была девственницей. Но, по трезвом размышлении, припомнив все обстоятельства и детали того, как я без всяких затруднений входил в нее в боковой позиции, я понял, что не прав. Тут-то мне и пришел в голову ответ на вопрос, отчего она была ночью такая мокрая. Месячный цикл.

Кайяпи при встрече хладнокровно подтвердил мою догадку.

Ничего себе менструальные табу — есть над чем задуматься! По крайней мере, в данном обществе они весьма неординарны.

Если это не преднамеренное оскорбление, что весьма сомнительно. Скорее всего, тот факт, что у индианки были месячные, аннулировал местные правила инцеста. Моя сперма вошла и затем была «отменена» истекающей кровью — и это разрешало мне совокупляться с женщиной племени шемахоя, несмотря на положение чужака.

Временами я всматривался в проходящих мимо индейских женщин, надеясь угадать в одной из них свою вчерашнюю подружку. Ах, если бы она вернулась — хотя бы еще раз! Как бы не так. Только теперь до меня стал доходить сокровенный смысл происшедшего. Прошлой ночью в убогой индейской хижине состоялось «культурное» совокупление. Кайяпи прислал девушку, чтобы продемонстрировать мне миф на практике — и тем самым вплести мою нервную систему в систему мировосприятия племени.

Я обрисовал свою идею Кайяпи, как только мог яснее, и он отвечал мне энергичными кивками, пока его вниманием не завладел рокот приближавшегося вертолета. Я решил было, что это пасторы, будь они неладны, притащились с новыми козырями прогресса и цивилизации, еще раз испытать удачу в игре за души дикарей.

Однако Кайяпи придерживался иного мнения.

— Спрячься в джунглях, Пи-эр, — голос его был требователен и настойчив.

— Но зачем? Ведь это Белые Балахоны, которые рассказывали про потоп. Они прилетели на птице караиба. — Чувствуя себя последним дураком, я повторил эту фразу на португальском, употребив вместо «птица» слово «вертолет».

— Нет!

И он бесцеремонно вытолкал меня с просеки, на которой располагалось его поселение, в нависавший со всех сторон плотный лабиринт дикой растительности.

Вообще-то, я собирался дождаться прибытия пасторов и послать их одновременно на все буквы алфавита к их чудесной дамбе, с единственным напутствием: остановить это наводнение, пока оно не успело разрушить чего-нибудь невосстановимого. Поэтому я, как мог, сопротивлялся Кайяпи.

Тогда он совершил безумный, на мой взгляд, поступок.

Он вытащил нож и неистово завопил:

— Если ты сейчас же не спрячешься в джунглях, я убью тебя, Пи-эр!

Волей-неволей я вынужден был ретироваться. А как бы вы поступили на моем месте? Тем более что из леса я преспокойно мог наблюдать за Кайяпи и проскользнуть к вертолету, чтобы побеседовать со священниками, прежде, чем он успел бы меня достать своим клинком. Если, конечно, угроза эта была серьезной — впрочем, меня в этот момент меньше всего заботило мнение индейца.

Из укрытия я следил за ним.

Первым делом Кайяпи побежал к моей хижине и вылетел из нее через несколько секунд вместе со всем моим снаряжением, завернутым в гамак. После чего помчался куда-то в джунгли.

Я понял, что Кайяпи собирался всеми правдами и неправдами оставить меня у шемахоя, однако мое волнение при мысли об этом смешалось с определенным раздражением, если не сказать — тревогой, при виде средств, к которым для этого прибегал туземец!

Тем временем вертолет навис над землей; дети шемахоя показывали на него пальцами своим родителям, однако те зазывали их в хижины или прогоняли в джунгли.

На этот раз приземлились вовсе не священники.

Это была местная полиция. Солдаты. Или же люди из Корпуса Охраны. Я узнал их. Элегантный, порочно-обаятельной наружности офицер с восточными чертами лица, в желтовато-серой пятнистой униформе и черных армейских ботинках, спрыгнул на мокрую землю. За ним последовали еще двое: в таких же ботинках, но одетые более пестро — громадный негр с ручным пулеметом и низкорослый метис, в руках которого была автоматическая винтовка с примкнутым штыком. Пилот остался сидеть в кабине, высунув наружу — для верности, — ствол автомата. Внутри вертолета притаились еще двое или трое — тоже со стволами.

Подобное мне доводилось видеть и в Мозамбике.

Только там местные жители встречали незваных гостей с автоматами АК-47, гранатами и базуками. И их вертолет больше в небо не поднимался.

Коротышка с негром забегали от хижины к хижине, засовывая туда свои стволы и полностью игнорируя индейцев. Офицер с хозяйским видом расхаживал по центру деревни.

— Никого, — прокричал негр. — Здесь ни-ко-го!

Тем временем я ломал голову, что за невероятное предвидение руководило Кайяпи, когда он помчался в джунгли прятать мои пожитки? Не давала мне покоя и другая мысль. Не являлась ли столь трогательная забота о чужаке следствием ритуального любовного состязания, в результате которого я прошлой ночью оказался связан с племенем пока еще не понятными мне узами?

Кайяпи с невинным видом выбрел из джунглей — причем совсем не с той стороны, где он исчез несколько минут назад вместе с моими шмотками.

Офицер, используя всю мощь легких, попытался вступить в разговор на португальском с несколькими мужчинами шемахоя. Однако все они, включая Кайяпи, смотрели на него с видом полного недоумения.

Коротышка завершил обход и проверку главного круга хижин. Табуированная лачуга лежала в поле его зрения, но располагалась на сотню ярдов в глубь джунглей, к ней вела лесная тропа, больше походившая на канаву раскисшей грязи.

Метис заколебался, видимо сравнив размеры участка затопленных джунглей между ним и хижиной с расстоянием, отделявшим его от вертолета. Затем сделал вид, что не заметил ее.

— Здесь тоже никого, — подал он голос хозяину.

Но что разыскивали эти подонки?

Неужели то же, что искали португальские войска в деревеньке племени маконде, когда приземлились туда на своей «Алюэтте»? Что могло им понадобиться в этих дебрях, тонущих в грязи, а вовсе не в политических междоусобицах?! Ладно — на улицах Рио, ладно — в прибрежных африканских деревнях, но в глуби Амазонии?