Инженер магии - читать онлайн книгу. Автор: Лиланд Экстон Модезитт cтр.№ 77

Лишь одному из врагов удается прорубить себе путь. Вырвавшись из гущи схватки, он стремглав мчится вверх по склону.

Кадара, низко пригнувшись в седле, устремляется за ним. Беглец оглядывается и, завидев погоню, пришпоривает коня.

Девушка усмехается. Она не подгоняет свою кобылу, но примерно через кай конь галлианца начинает уставать, и расстояние между ними сокращается.

Галлосский налетчик оборачивается и видит, что его преследует одна-единственная женщина. С ухмылкой, больше похожей на хищный оскал, он поднимает клинок.

Однако ухмылка его тут же исчезает: Кадара использует короткий меч как метательный нож. Брошенный ее умелой рукой, он поражает галлианца прежде, чем тот успевает развернуть коня ей навстречу. Правда, и раненный, грабитель пытается нанести удар саблей, но девушка легко отбивает его длинным мечом и перерубает врагу горло.

Всадник тяжело валится на конскую шею. Девушка перехватывает поводья его лошади, подбирает оружие и ведет коня с мертвым всадником назад.

Торговца уже и след простыл: осознав, что путь к Галлосу опасен, он удрал по направлению к Элпарте. Впрочем, Кадара знает, что алчность сильнее страха, и спустя восьмидневку-другую этот идиот непременно попробует проехать в Галлос какой-нибудь другой дорогой.

— Дикая кошка... еще одного прикончила...

— Не хотел бы, чтобы она погналась за мной... — перешептываются солдаты за спиной Кадары.

Кадара подъезжает ко второй в отряде женщине. Та копает могилу. Сбросив мертвеца на землю, Кадара умело обшаривает его, прибирая к рукам примерно два серебреника разными монетами, нож, пару перстней, амулет с шеи, саблю и ножны.

— Хочешь передохнуть, давай я помогу.

— Со всем моим удовольствием, — усмехается Джирин, передавая Кадаре заступ.

Кадара снимает слой дерна и углубляется в липкую, влажную почву.

— Закапывайте хорошенько, — говорит Брид. — Мы должны оставлять как можно меньше следов.

— Не понимаю, зачем это нужно, — бормочет Джирин. — Как ты думаешь?

— Думаю, затея сводится к тому, чтобы все налетчики пропали неведомо куда, — отвечает Кадара, отмахиваясь от мухи. — Что бы ты подумала, случись всему нашему отряду испариться?

— Ну, честно говоря, не знаю. Так вот, значит, зачем ты гналась за тем, последним?

— За тем самым, — говорит Кадара, не переставая копать.

— А я-то гадала, на кой в рейде лопаты... — Джирин переводит взгляд с собеседницы на русоволосого командира и длинный ряд свежих могил. — Но вы оба... Страшновато с вами. Да что там — просто страшно!

Кадара молчит.

Доррин осторожно ссыпает желтый порошок в одну банку, белый — в другую, а древесный уголь — в угольный ларь. Серый порошок юноша осторожно пересыпает в стоящую в углу бочку с тяжелой, окованной железом крышкой.

Поднявшись по глиняным ступеням, он поднимает обшарпанную дверь погреба, или, скорее, крышку люка, придерживая, чтобы ее не захлопнул ветер. А ветер сильный — будет гроза.

Возможно, стараясь работать с порошком только в ненастье, Доррин перестраховывается, но ему слишком памятны и ощущение чужого присутствия, и наставления отца, говорившего, что бури и грозы ослабляют способность Белых магов к дальновидению.

Наклонившись, чтобы справиться с сильным встречным ветром, юноша выбирается из старого погреба, надолго пережившего дом, стоявший когда-то на месте нынешних молодых деревьев, и бредет вверх по склону к домику Риллы. На соседнем холме, у речушки, Доррин надеется построить собственный дом. Им с Лидрал понадобится свой кров, чтобы жить и работать вместе.

Несмотря на редкие дождевые капли, Доррин задерживается возле расширенных им грядок, бережно касаясь пальцами голубовато-зеленых побегов зимних пряностей и бледного, почти белого бринна. Если они и дальше пойдут в рост, здесь хватит на продажу. Дождь усиливается, и юноше приходится поторопиться. Отвязав Меривен, он ставит ее под широкий навес, а потом заходит в дом.

Рилла растирает травы.

— Вот-вот грянет буря.

— Все равно что сам демон, — бормочет целительница.

— Ты про меня или про бурю? — уточняет Доррин.

— Ну, грозы — они вроде магии Белых чародеев. Дождь хлещет, молнии блещут, гром гремит, все шумит, но рано или поздно все это заканчивается. А вот ты... — она качает головой. — Ты вроде глубокой реки со спокойной поверхностью, но неодолимым, сильным подводным течением. Таких рек побаиваются даже опытные речные шкиперы.

— Я?

— Ты самый. Что у тебя в башке, мне, старухе, невдомек, но ясно, что ты собираешься изменить мир. И изменишь, ежели только Белые не остановят тебя раньше.

— Ты веришь в это, но все-таки не гонишь меня отсюда?

— Старый мир нуждается в переменах, дитя. Ну а мне терять нечего, — говорит она, орудуя пестиком в глубокой ступке. — Не знаю уж как, но ты не дал Герхальму загубить Мергу и ее малышку. А побеги на грядках вымахали выше, чем любые, какие я высаживала в середине лета.

— Могу я чем-нибудь помочь сейчас?

— Минуточку, — целительница высыпает смесь растертых листьев в маленькую баночку и затыкает ее пробкой, после чего начисто протирает ступку. — Ты можешь намолоть немного перцу.

— Только намолоть перцу?

— Ты же спрашивал, чем можешь помочь.

Доррин берет ступку, а Рилла вручает ему миску с перцем.

— Это для супа, чтобы покрыло донышко примерно на палец. После грозы в холмах всегда стоит промозглая сырость, а мои старые кости это не греет.

— Не такая уж ты старая.

— Все целители старые. Даже ты. Давай, берись за дело.

К тому времени, когда юноша въезжает на двор кузницы, солнце уже нагревает его мокрую рубаху. Он машет Петре, и девушка машет ему в ответ.

— Утром заезжал тот недокормленный малый, торговец из города, — говорит Рейса, — и оставил для тебя вот это. — Доррин получает сложенный пергамент. — Он спешил, но, как мне показалось, услышав, что тебя нет дома, почувствовал облегчение

Доррин хмурится, трогая печать и касаясь чувствами воска. Налет хаоса указывает на то, что письмо вскрыто и запечатано вновь.

— Может, и спешил, — бормочет юноша.

— Он тебе не нравится?

— Так... Кое-что меня беспокоит, — уклончиво отвечает Доррин, стараясь не обнаружить, чего стоит ему эта недоговоренность.

— Что-то шибко важное?

Доррин краснеет.

— Э, да ты по-прежнему влюблен!

Пунцовый как вареный рак, юноша удаляется в свою каморку, где торопливо срывает печать и углубляется в чтение.