Женщины да Винчи - читать онлайн книгу. Автор: Анна Берсенева cтр.№ 59

– Зачем же дед на ней женился? – спросила она.

– Я не знаю. – Мама улыбнулась своей отрешенной улыбкой. – Наверное, это просто стечение обстоятельств. Так вышло. Мне кажется, к тому времени, когда они сошлись, все это уже не имело для него значения. Он считал, что все главное в его жизни кончено и надо просто проживать оставшееся так, чтобы не было стыдно перед людьми, вот и все. Они были соседями по коммуналке. Вероятно, мама от него забеременела, и он женился.

«Я думаю, ему было все равно», – вспомнила эти же слова Белка.

И глаза темные вспомнила сразу, и тревожные искры в глазах. Она тряхнула головой, отгоняя ненужные воспоминания.

– Но почему так вышло?.. – не у мамы уже, а непонятно у кого и о чем, спросила Белка. – Почему?

«Все-таки это безобразие! Пять лет как война закончилась, а у нас элементарных медикаментов не хватает!»

Зина вышла из операционной в негодовании. Сегодня прямо во время операции кончились не то что медикаменты, а обычные марлевые салфетки. Ну разве может подобное быть? Только такой хирург, как Леонид Семенович, мог завершить операцию, несмотря ни на что.

Хотя, конечно, сама виновата. Должна была предусмотреть, что салфеток может понадобиться больше, чем положено по норме. В два раза больше их может понадобиться. И даже в три раза. И должна была подготовить столько, сколько необходимо.

– Извините, Леонид Семенович, – сказала Зина. – Это больше не повторится. С салфетками.

– За что извиняешься? – Он пожал плечами. – Не ты установила идиотские нормы расхода. А тот, кто установил, извиняться перед нами и не подумает.

Анестезиолог Савичева, вышедшая из операционной вслед за ними, поджала губы. Зина знала, что Савичева испытывает к Немировскому сильную неприязнь, но считала, что на это не стоит обращать внимания. Никаких разумных оснований для неприязни нет, а разбираться в неразумных – только зря время и нервы тратить.

Савичева работу закончила, потому что дежурила ночью, а Немировскому и Зине предстоял еще целый операционный день. И заботы этого дня поглотили Зину полностью.

Она благословляла судьбу за то, что имеет возможность работать с Леонидом Семеновичем. Грех сказать, но хорошо, что именно в Киров он приехал, ведь мог бы выбрать любой другой город, такого хирурга везде встретили бы с распростертыми объятиями.

Втайне Зина думала: раз мысль приехать сюда возникла у Леонида Семеновича потому, что он знал, что она отсюда родом, то она, значит, не совсем ему безразлична. И, может быть, когда-нибудь его доброе отношение к ней перейдет во что-то большее…

Вечером, когда Зина уже закончила работу и переоделась, чтобы идти домой, ее остановил в коридоре начмед. И очень хорошо, что он ей встретился! Она только собралась сказать, что это безобразие, так жестко рассчитывать количество марлевых салфеток, война давно закончилась и нет никакой необходимости экономить на всевозможных мелочах, – все это она хотела ему высказать, но начмед ее опередил.

– Филипьева, в партком зайди, – сказал он.

– Сейчас, что ли? – удивилась она. – Почему так поздно?

– Не знаю. С утра всех по очереди вызывают. Зайди.

Больница была большая, поэтому парторг был освобожденный и вообще не медработник. Зина считала это неправильным. Все-таки даже на идеологической должности в больнице должен работать человек, который разбирается в медицине.

Как только Зина вошла к нему в кабинет, он сразу взял быка за рога. У него и фамилия была подходящая – Решительнов.

– Филипьева, – спросил парторг, – вам известна установка партии и правительства на борьбу с космополитизмом?

Про эту установку Зина, конечно, слышала, так как ей было посвящено открытое партсобрание. Про борьбу с космополитизмом вышла даже статья в «Правде», но она считала, что к ним, медикам, эта борьба не имеет отношения, потому что в статье шла речь о московских театральных критиках, которые написали что-то неправильное про какие-то правильные пьесы. Зина ни пьес этих не читала, ни критиков не знала, поэтому не придала всему этому значения.

– Я, конечно, знаю… – начала она.

– Но считаете, что вас это не касается, – перебил Решительнов. – И ошибаетесь, Филипьева! Это касается всех нас. Потому что в нашей среде, непосредственно в нашей больнице, космополиты тоже свили свое гнездо.

– Какое гнездо? – удивилась Зина.

– Вражеское, – отчеканил Решительнов. – И вы прекрасно понимаете, кто его организовал.

Но уверенный тон на Зину не действовал. По крайней мере, в тех случаях, когда она имела собственное мнение.

– Совсем не понимаю, – сказала она. – И никакого вражеского гнезда у нас в больнице не вижу.

– Но проявлений вражеской сущности вы не можете не видеть, – не унимался Решительнов. – Как, например, следует понимать то, что доктор Немировский потребовал уволить санитарку Павлову?

– А как следует понимать, что ее до сих пор не уволили? – возмутилась Зина. – Она же в палатах вообще полы не моет, только у начальства в кабинетах!

– Павлова – опытный работник и член партии, – жестко произнес парторг. – А как вы объясните то, что Немировский критикует советские законы?

– Какие законы? – опешила Зина.

– Например, о нормативах использования медицинских материалов.

– Марлевых салфеток, что ли?

«Ну Савичева! Ну сволочь! – подумала Зина. – И когда успела донести?»

– Думаю, это не единственное, что он критикует, – сказал Решительнов. – Мы это еще проанализируем, сопоставим факты. И, думаю, к общему собранию уже будем иметь полную картину его деятельности.

– К какому собранию? – машинально спросила она.

– Через три дня назначено общее собрание коллектива. Завтра я вывешу объявление. Все должны выступить, и вы тоже, Филипьева. Решительно осудить враждебную космополитическую деятельность доктора Немировского.

– Да вы что?! – воскликнула Зина. – Леонид Семенович – враждебный?! Да он… Да он же лучший хирург! Сколько он жизней спас!.. На фронте еще!..

– С его деятельностью на фронте мы еще будем разбираться. И тут вы нам, разумеется, тоже понадобитесь, Филипьева. Кстати, вам известно, что, пока Немировский был на фронте, его родители находились на оккупированной фашистами территории?

– Нет… – растерянно произнесла Зина.

Леонид Семенович никогда не говорил о своих родителях. Она думала, что они давно умерли.

– Да, на оккупированной территории, – повторил парторг. – В городе Каунасе Литовской ССР.

– И что же с ними стало? – тихо спросила Зина.

Что происходило с евреями, которые не успели эвакуироваться, было ей известно.

– Ну, что… Он написал в анкете, что они были казнены в гетто. Но никаких достоверных подтверждений этому нет.