Японский парфюмер - читать онлайн книгу. Автор: Инна Бачинская cтр.№ 3

— То есть неизвестная женщина попросила у вас помощи, сообщила, что ее преследуют, что ей угрожают, и вы, несмотря на то что ваша профессиональная сфера — охрана, а не детективные услуги, согласились увидеться с ней. Зачем?

Я задумалась. Вопрос следователя прозвучал довольно жестко. Другими словами: поиграть в детектива захотелось? От скуки? Поиски приключений?

— Не знаю. Человек звал на помощь… Еще… любопытство, наверное… — промямлила я. — И жалко стало, не смогла отказать. А как бы вы поступили на моем месте? — пошла я в наступление. — Она рыдала и умоляла поговорить с ней! А в чем, собственно, дело? Она что, ограбила кого-нибудь? Убила?

— На вашем месте… Вы правы, Екатерина Васильевна, возможно, я встретился бы с ней. Но я детектив в отличие от вас. Так чего же она от вас все-таки хотела?

— Не знаю! Она рыдала… а потом ушла. А что случилось?

— А случилось то, что женщина эта умерла.

— Как умерла? — ахнула я. — Но… почему? Она… ее… что?

— Предполагается самоубийство, Екатерина Васильевна. Во всяком случае, ее смерть выглядит как самоубийство. Вы же понимаете — мы прорабатываем все версии.

— Но как же… Как это случилось? — заикаясь, повторила я.

— Отравление стрихнином.

— Стрихнином?

— Это такой яд, алкалоид, извлекается из растения чилибуха, которое произрастает в Азии и… других странах. Слышали? В небольших дозах стрихнин используется в медицине как стимулятор, в больших… это яд. Кстати, из этого же растения выделялется другой сильный яд — кураре.

— Который у индейцев на стрелах?

— Он самый.

— А как вы узнали обо мне?

— Мы нашли номер вашего телефона в ее сумочке.

— Просто не верится! — вырвалось у меня. — Никогда бы не подумала, что она способна на… такое.

— Но вы же сами сказали, что с психикой у нее было не все в порядке. Кстати, ваше яркое описание — ключ к ее характеру и, возможно, к самоубийству. — Он испытующе смотрел на меня.

Я задумалась. Что-то было не так… Психика… действительно… Я словно слышала ее голос — истеричный, эмоциональный, с хрипотцой, которая еще тогда показалась мне неестественной…

— Понимаете, если бы она не ушла так деловито после слез, истерики… С ней была истерика, она рыдала, хватала меня за руки, а потом вдруг оборвала себя, попрощалась и ушла. Как-то странно…

— От людей с расстроенной психикой можно ожидать всего, чего угодно, Екатерина Васильевна.

— Наверное. А когда это случилось?

— Двадцать восьмого октября.

— Через неделю после нашего разговора… А как… кто ее обнаружил? Родные?

— Нет, соседка. Утром двадцать восьмого октября ее муж, Ситников Александр Павлович, улетал в командировку в Германию. В аэропорту они были вместе, она его провожала. Около двух она вернулась домой, ее видели соседи, и больше, видимо, не выходила. Муж позвонил ей на другой день, двадцать девятого, из Франкфурта, но не застал. Вернее, она уже была мертва к тому времени, так как умерла около полуночи двадцать восьмого. Он позвонил домой еще несколько раз, а потом набрал соседке и попросил сходить к Елене. Та, не достучавшись, позвонила участковому. Дверь взломали и обнаружили ее в постели мертвой. Никаких следов присутствия чужого человека, никаких окурков, остатков ужина на двоих, чашек с ядом, а также следов взлома или отмычки. Все чисто. Стакан сока на тумбочке у кровати — тоже чистый, отпечатки пальцев ее собственные. Так что очень может быть, что самоубийство.

Мы помолчали. Я была подавлена. Сцена в парке приобрела трагический смысл. Ей нужна была помощь, а я… Бедная женщина!

— А… — начала было я, но, взглянув на Леонида Максимовича, так ничего и не сказала.

— Спрашивайте, — разрешил тот, — вам можно, ведь мы почти коллеги. Кроме того, я верю в женскую интуицию. И логику.

— Я просто подумала… что яд должен был где-то храниться…

— В одной из ее сумочек был найден обрывок листка из блокнота со следами стрихнина. Блокнот ее собственный, мы даже нашли место, откуда этот листок был вырван. Еще вопросы?

— А где она взяла яд?

— Пока не знаем.

— А что говорит муж?

— Муж не говорит ничего такого, что могло бы объяснить эту смерть. Молодая, красивая, хорошо обеспеченная женщина тридцати двух лет. Никаких тайных хворей, никаких явных врагов или неприятностей на работе, уже хотя бы потому, что она не работала. Типичная мужняя жена, вся жизнь на виду.

— Может, депрессия? Муж должен знать…

— Он не упоминал ни о чем подобном. Равно как и другие — соседи, друзья и знакомые. Правда, полтора года назад она пережила потрясение, вызванное гибелью сестры, с которой была очень близка. Но, согласитесь, кончать самоубийством из-за этого спустя столько времени… вряд ли. Я еще понял бы, если бы сразу… Да нет, впрочем, и сразу — тоже сомнительно. Не кончают самоубийством, потеряв сестру или брата, даже самых любимых. Вы согласны?

— Согласна. А что случилось с ее сестрой?

— Ее сбила машина. В мае прошлого года, недалеко от дома, где она жила, на улице Гоголя. Были очевидцы, они-то и вызвали «Скорую» и полицию. Она скончалась, не приходя в сознание, по дороге в больницу. Машину, сбившую ее, не нашли. Такие вот дела, Екатерина Васильевна. Что-то я заболтался, — спохватился вдруг Леонид Максимович, — все тайны следствия выдал. Что значит — красивая женщина, так и хочется произвести впечатление. — Он взглянул на часы: — Ого, половина десятого! Давно пора отпускать вас домой, Екатерина Васильевна, но вы же знаете, какие мы все здесь бюрократы. Вот вам бумага, ручка, располагайтесь удобнее, а я еще пару дел просмотрю.

Минут через сорок, провожая меня к двери, он говорил:

— Не пропадайте, Екатерина Васильевна, звоните, телефон мой у вас есть. Просто так звоните, узнать как мы тут живы-здоровы. Приятно было познакомиться. Жаль, времени мало, а то мы бы с вами еще и о женской логике поговорили.

Выйдя на улицу, я глубоко вдохнула холодный и сырой ночной воздух. Домой, скорее домой! Крепкого чаю и в постель — вот и все, что сейчас нужно. Мне посчастливилось поймать такси, и через двадцать минут я поднималась на крыльцо собственного дома, нашаривая в сумочке ключ от двери.

За полгода до смерти дядя Андрей спросил, что мне больше нравится — его городская квартира или дача.

— Конечно, дача, — не задумываясь, ответила я.

— Значит, тебе оставлю, — постановил старик. — А квартиру — Кольке!

Колька был моим двоюродным братом и единственным племянником Андрея Николаевича. Как чувствовал старик…

Дачу он строил своими руками, долго, не торопясь, с наслаждением — подгоняя каждую доску. Сам сложил печку. Когда-то большой, дачный поселок усох до трех-четырех десятков домиков, которые все грозились снести, чтобы освободить место для новостроек, да, видимо, потеряли из виду, окружив многоэтажками. Дом был невелик — две комнаты, кухня и веранда. И кусочек земли, где умещались три яблони, молодой орех и персик, который красиво цвел весной, но плодов не давал. Были еще розы.