Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса - читать онлайн книгу. Автор: Брайан Д'Амато cтр.№ 77

Вернее, ничего не ощущало «я», которое осталось здесь после того, как сделали снимок. А вот с фотографией Джеда де Ланды (гораздо менее везучей его версией) творилось то же, что с гипотетическим вторым Кирком, оказавшимся на поверхности планеты перед ромуланами. Этого Джеда, отнюдь не счастливчика, запрут в теле увядающей, покрытой гнойниками старухи. Черт. Вероятно, смерть от оспы — штука довольно неприятная. Может, ей дадут опия. Нет, вряд ли. Тот Джед попал так попал, подумал я. Извини, Другой Джед. Но мы должны это сделать.

Конечно, на промежуточном этапе второй де Ланда будет всего лишь некой схемой, не имеющей возможности осознать себя. Он представлял собой всего лишь код, записанный специальным протоколом, первое П от ППС — протокола передачи сознания, первоначально разработанный для проекта «Когном человека» [408] и в некоторой мере сходный с ассемблером высокого уровня. Поскольку код передавался цифровым способом, можно было сказать, что он представляет собой число — пусть более триллиона, но такое же целое число, как и любое другое.

На протяжении шести часов ЭЭГ-МЭГ-сканер будет снимать трехмерное кино о поведении моего мозга — электрические и химические процессы, запущенные всеми этими вопросами и ответами. Каждый нейрон генерирует характерный для него скачок напряжения, а в результате химических реакций образуются некоторое количество тепла и инфракрасное излучение. Каждый из микропроцессов анализируется программой, выявляющей источник его возникновения, и привязывается к определенному месту. Потом он маркируется и сортируется по местоположению, силе, времени (делает это один из ящиков в коридоре) и интегрируется в математическое пространство, которое накладывает электрофизиологические сигналы на матрицу биохимической и метаболической информации. И наконец все это перекодируется в поток данных. Такой код предположительно должен отображать все, что проходило через мой мозг, мусорный мешок размером с Альпы, — воспоминания, настроения, привычку все подсчитывать и рационализировать, разнообразные и ошибочные представления о себе и все остальное, что создает иллюзию личности, а это, уж вы поверьте мне на слово, не больше чем иллюзия, притом не всегда убедительная. Затем приблизительно двести триллионов бит информации, составляющей мое сознание (мои ай-ди и эго, ну давайте назовем это СОС — Само-О-Сознание), направляются в два хорошо экранированных усилителя сигнала мощностью 2,4 гигагерца (те самые штуковины, что похожи на громкоговорители) и по параллельным оптоволоконным кабелям по коридору и по маленькой черной лестнице наверх — на маленькую трансляционную тарелку на крыше. Эта тарелка передает СОС на межсотовый спутник связи «Спартак» (перепрофилированный благодаря каким-то безумным связям в Пентагоне), а оттуда на ретранслятор около Мехико. А затем по обычным спутникам связи код попадает в сверхвысокоскоростной сверхпроводимый суперколлайдер — новый кольцевой ускоритель, имеющий длину окружности в 14,065 км, находящийся неподалеку от ЦЕРНа [409] на французско-швейцарской границе. Данные записываются на жесткие диски в комплексе коллайдера, где в общей сложности может храниться шесть сотен триллионов бит информации.

Это гораздо меньше, чем общее количество в четыреста квадрильонов бит, которые выйдут из моего мозга за шесть часов. Так, мы, значит, споткнулись на проблеме хранения информации. Вообще-то на всей планете не нашлось бы ресурса для эдакой массы сведений. Для этого понадобились бы винчестеры с памятью более двадцати миллиардов пятисот тысяч гигов. Часть проблемы состояла в том, что информация являлась цифровой, а не аналоговой. Единственным вместилищем, способным воспринять такой объем, был человеческий мозг. А мозг, который нас интересовал, высох несколько веков назад. Поэтому требовалось уловить его в тот момент, когда он все еще работал.

Я уверен, вы знаете, что за последние сто лет, а в особенности за минувшее десятилетие, о путешествиях во времени говорили очень много. Может, это объясняется тем, что люди видят: в конечном счете некоторые стародавние прогнозы научной фантастики сбываются. Получив чудесные компьютеры, космический туризм, хирургических нанороботов, книги, музыку и видео мира, собранные в одном кармане, всю эту немощную искусственную жизнь, панели невидимости, крионику, теледилдонику, [410] светящихся в темноте лабрадудлов, [411] человечество привыкло к мысли, что ученые скоро разгадают, как преодолеть время. Неудивительно, что появилось множество мошенников от науки. Это похоже на алхимию в Средние века. Тогда предлагали: «Дай мне тысячу медных сольдо, и ко Дню святого Долдона я превращу их в золото девяносто девятой пробы». Теперь же обещают: «Еще один миллиард долларов — и ко времени вашего Ай-Пи-О у вас в офисе будет Клеопатра».

Но к сожалению, время довольно крепкий орешек. Вернее, не время, а прошлое. В будущее попасть легко — с помощью той же сегодняшней крионики. Но если ты хочешь отправиться в другую сторону, то сталкиваешься с двумя крупными проблемами.

Первая — конечно, парадокс дедушки. В течение некоторого времени это противоречие пытались обойти созданием параллельных миров. Ты мог вернуться в прошлое и делать там что угодно (даже убить своего деда), и твое будущее становилось иным, отличным от того, из которого ты пришел. Словом, все были счастливы. Но и с этим возникали недоразумения. Например, если у тебя есть много миров, из которых ты можешь выбирать, то почему не отправиться в параллельное пространство, где все распрекрасно — скажем, там ты покупаешь Google в 2004-м, у молочного шоколада всего одна калория на унцию, и никакого Билла О’Рейли [412] в помине нет. Но главное — дело не в этом. То есть в соответствии с самыми убедительными и экспериментальными данными и теорией бесконечного числа миров просто не существует. А если бы они и существовали, то попасть в них было бы невозможно. Энергия настоящего, излучаемая из черных дыр в прошлое, выходит именно в наше прошлое. И даже если этот мир не единственный, вряд ли найдется много других. Что вовсе не означает исключительности нашей Вселенной. Когда мы рассматривали данный вопрос на одной из летучек, Марена сказала: «Это все равно что один эпизод с Чиком Чезбро, [413] да и тот с плохим концом». Хотя никто из нас, включая меня, не понял, к чему она так выразилась. Таро сформулировал ответ немного лучше, он вспомнил девиз физического факультета: «Множественные миры: дешево в теории, дорого в действительности». То есть когда вы затрудняетесь получить уравнение, чтобы выйти в нуль, то всегда можете сказать: «Остаток, должно быть, застрял в каком-нибудь другом мире». Мало того что это пустая отговорка — кто-то еще неизменно решает подобные уравнения, пренебрегая этим самым остатком. Так умирает мечта о множественности вселенных.