Бог одержимых - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Яценко cтр.№ 14

— Ты не в теме, Тунга, — скривился Смош. — Повторяю: золота не хватит наводчику. А значит, не будет доброжелательной таможни. А если кустом-пиплы анализаторами установят происхождение? Продолжать?

Нет, такого продолжения мы не хотели.

— Поэтому мы заберём Вита, он нам починит печь, и мы обогатим руду. Очищенное золото обменяем на топливо, и сделаем ещё одну ходку на Златию, пополним трюм.

Кажется, я застонал, но у них были более важные проблемы:

— А таможня? — спросил Тунга.

— Авось пронесёт… — сказал Капитан, но в его голосе не было уверенности. — Разгружаться не будем. Оформим транзит и обойдёмся без декларации. Такие развалюхи эмпаты не шманают, а для технарей мы пустое место…

Он вновь тяжело задумался.

И мы вслед за ним.

Только через несколько минут Капитан повторил:

— Обойдётся… не в первый раз.

* * *

Смош опять ошибся.

Не обошлось.

Не знаю, как карантинщики вычислили направление, но к нашему прилёту таможенная служба Трясунии работала по системе "ниппель": садишься по своей воле, а взлетаешь только после досмотра.

Место нам отвели в отстойнике, в самом дальнем конце космодрома.

Не иначе, чтобы помучить ожиданием. Для чего же ещё?

Мы сидели в кают-компании, ждали таможню и совещались с дешёвым портвейном имперского разлива. Сроки светили немалые, сравнимые с выдержкой уксуса, которым нас радовали бутылки почти забытой эпохи. Видимо хоровая меланхолия была причиной тому, что никто вовремя не подумал о закуске…

А потом пришёл Нич.

— Ну, что? Допрыгались, голубчики! — злорадно поздравил нас ювелир. Я вздрогнул. Но, оказывается, речь шла не о контрабанде: — Не знаю, как тут у вас сейчас всё устроено, но в мои времена за похищение людей топили в кислоте.

Я посмотрел на Романа, — вот тебе и "спасибо"!

Но Тунга всего лишь уточнил:

— В какой кислоте?

— Не знаю, — после минутного раздумья признался ювелир и уставился на нашу ликероводочную коллекцию.

— Почему "похищение"? — флегматично спросил Смош.

Мне бы их выдержку! Нам только похищения не хватало!

— Потому что твои громилы, — Нич не сводил глаз с бутылок. — Меня насильно унесли из гостиницы. А ты направил на меня пистолет…

— Громилы? — Капитан с сомнением глянул на Романа.

— Это был револьвер, — сказал Тунга.

— Какая разница?! — возмутился Нич.

— Э… — вздохнул Тунга и замолчал. Но мы все смотрели на него, и ему пришлось продолжить: — Это всё-таки не одно и тоже…

У меня и до прихода старика кружилась голова, а теперь я и вовсе был готов хлопнуться в обморок. Я не понимал спокойствия своих товарищей. О чём это они толкуют? Тут и без киднепинга вот-вот за ноги подвесят, а с "украденным" ювелиром вешать будут за шею…

— Впрочем, — сказал Нич, — если нальёте стаканчик золотых дел мастеру, возможно, я смягчу своё заявление о вашем произволе.

Смош неохотно взял со стола ближайшую початую бутылку и задумчиво поболтал её содержимым. Я едва не завыл от его неторопливости.

— "Белая", — с заметным сомнением сказал Капитан. — Достойно ли будет мастеру?..

Нич шумно сглотнул и неожиданно признался:

— Будет. После вчерашних посиделок любые чернила подойдут…

Объяснять старику, что с окончания его "посиделок" минуло двое суток и больше тысячи парсек, никто как-то не решился. Смош отмерил ему "Белой". Нич немедленно опрокинул в себя дозу, и, будто по рассеянности, подставил стакан под очередное разлитие.

Только никто и не спорил.

Смош ушёл на камбуз. Было слышно, как грюкнула дверца холодильника. Скоро капитан вернулся и с гордостью выложил на стол консервы: тушёнка, грибы, томатная паста. Дурацкое сочетание. И неосторожное. Всё-таки чёрт его знает, сколько лет этим консервам. После моей хим- и термообработки из мухоморов с поганками салаты готовить можно, а так… я уж лучше в тюрьме пообедаю…

Нич помог Капитану открыть консервы, Роман принёс вилки с тарелками, и как-то незаметно кают-компания вполне цивилизованно зазвучала: звон вилок, постукивание бутылок о стаканы, смех, анекдоты…

Но я тревожился всё больше: в какой бы форме дед не сделал своё заявление, похищение — это не нарушение карантина, конфискацией и сроком не отделаешься…

Через полчаса они справились с припасами Смоша, и Роман отправился за подкреплением. Он принёс бобы, без всякой прожарки утопил их в томате урожая столетней давности, и они съели одну банку. Потом вторую. У меня всё сильней кружилась голова, я страдал, — кают-компания быстро превращалась в хлев: пустые консервные банки на полу, залитый жиром и водкой стол… это было ужасно.

Наверное, поэтому кроткое тренькание сигнала наружного вызова, принесло мне облегчение. В тюрьме, всё-таки, должно быть чище… и на консервах там, по слухам, не экономят.

Тунга, уронив голову на стол, не шевелился.

Слабак! Что с него взять, — чукча! Или кто он там такой. Не помню.

Смош выбрался из-за стола и зачем-то оттащил Романа к порогу.

Сигнал наружного вызова прозвучал ещё раз. На этот раз требовательно. Вызывающе.

Смош вдавил кнопку разгерметизации, налил Ничу ещё стакан, и зачем-то поменял мне бутылку. Я попытался разобрать, чего это он мне подсунул, — не тут-то было! Этикетка с яркой голограммой забавно плясала перед глазами. Я не мог прочесть название напитка.

По коридору — шаги.

Я отхлебнул. Ну и гадость. Этикетка красивее будет. Даже в таком, неопознаваемом виде.

А кустом-пиплы собой каюту заполняют. До краёв. По самые наши души. Эмпаты-сепараторы. Числом в две единицы. Синяя форма, фуражки, лампасы. И ещё трое вооружённых бандитов. Но эти в беретах. Ясно — на всех фуражек и лампасов не хватило.

Они переступили лежащего в беспамятстве Романа, но так в дверях и столпились. Всё! Место кончилось!

— Кто такие?

Это у них вместо "здрасьте". Вот невежи! Нет, чтоб поздороваться, спросить, о делах, о здоровье… Смош перебрался на подлокотник кресла и нежно обнял меня за шею. Наверное, чтобы этим проходимцам было больше места. Вот ведь какой заботливый! Только мне не до Смоша. Вот сейчас дед встанет. И скажет…

А один из таможенников в меня вглядывается. Всё! Прокололся я. Он ведь, гад, страх мой чует…

И тут дед встал. И расправил он плечи. И сказал:

— Ничехираниус, ювелир. Тридцать лет отшельничества в глубоком космосе. А это мои помощники и ученики… — Смош теснее ко мне прижался и часто закивал головой: — Сызрань Кохонсио, — Нич отвернулся и махнул рукой в сторону Романа. — А это Юрий. Наш трюм ломится сокровищами, господа. Долгие годы кропотливой работы…