Вурди - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Колосов cтр.№ 51

В четверть лета отстроились. Рощица рядом подходящая была. Деревце к деревцу. Стало быть, и бревнышки одно к одному. Гвозди хоть и были у пришедших, а ставили без гвоздей. Мало ли на что еще гвозди сгодятся. Кузнец-то в старом Поселке остался. Звали его — не пошел. Оно и понятно. Попробуй-ка этакое хозяйство перетащить! Ладные избы получились. Не теснятся, как в старом Поселке. Так между деревьев и стоят. Хотели было их по старой памяти порубить, но Гвирнус вступился. Если, говорит, вы и здесь от страха помирать собираетесь, возвращайтесь-ка лучше обратно. Там-то оно вам сподручнее будет. Не срубили. А к осени уж и пообвыклись все. Прижились. И зима не началась, как у баб животы расти начали. Ладное, выходит, местечко они с Гвирнусом выбрали, коли животы как грибы после дождя…

Так появился новый Поселок. Маленький. Пальцев на руках хватит избушки пересчитать. Старый Речным стали звать. А новый по-простому — Лесным.

4

Ай-я вздохнула. Взглянула на спящих детей. Большие уже. Старший вопросами засыпал. Почему, мол, как снег, так солнца все меньше и меньше, а как таять начнет, так и наоборот? В самом деле, почему? Ай-я встала, подошла к ведущей в сенцы двери. Погладила пальцами прибитую возле двери досочку. Вот они — зарубки. Гвирнус каждый день отмечает. А вот эта длинная — солнцеворот. Два дня и осталось. Праздник! Хорошо, коли на сытый живот…

Вспомнив о еде, Ай-я сглотнула слюну. Посмотрела на печь. Хорошо бы глотнуть грибного отвара. Но и грибов-то в этом году не уродилось вовсе. Надолго не хватит, коли еще по ночам есть. «Вовсе и не хочется», — зло подумала она. Встала из-за стола (нечего рассиживать, так и совсем живот подведет). Подошла к детской лежанке. Поправила сбившееся одеяльце. «Спите. Баю-бай. Мало ли кто там бродит. Волки не волки — зубы-то на полке. А тут вроде как лосяка где-то неподалеку видели. Тощего — страсть! Ну да мясо-то в нем, поди, есть. Вот наш и потащился. На ночь глядя, — сонно подумала Ай-я. — Спи». Она наклонилась над лежанкой, ласково пригладила вихры сладко спящего мальчугана. Темноволосый. Медлительный. Основательный. Чуть грубоватый. Уже и крепкое словцо ввернуть может. Как вчера. Когда послала за снегом. Поставишь на печь — вот тебе и вода. Пойти-то пошел. Но и сказать сказал. Ах как кричала на него Ай-я. А зачем, спрашивается, кричала? Давно пора понять: хоть и маленький, а по всему — отец. Нелюдим. Ворчун каких еще поискать. Зато и силен не по годам. Райнус. Старший. Первенец. Если не вспоминать о том, потерянном десять лет назад…

— Мой, — ласково прошептала Ай-я. Но про себя подумала: тот, потерянный, украденный у нее лесом, был бы лучше. Да, лучше. Хоть и понимала Ай-я, что это далеко не так, но ведь этот — живой — вот он: ругается уже совсем по-мужски, да и, по правде сказать, к младшей, Аринке, никакого уважения — то за волосы отдерет, то мышь в кроватку подложит. Аринка в визг, а ему хоть бы хны. Будто и ни при чем он вовсе. Тот, потерянный, вел бы себя не так… Да. Ай-я никогда не делилась этими мыслями с Гвирнусом. Слишком хорошо помнит лицо нелюдима в тот страшный день, когда он, выбравшись из зарослей гуртника («Что же ты так долго, Гвир?» «Да я… Гиблый корень… Понимаешь… Тьфу!»), вдруг понял, что произошло.

— Спи. — Ай-я укрыла младшую, откинула с влажного лобика русую прядь. Ишь, невеста! Сопит, слюни пускает. Малехонькая — шесть зим, седьмая пошла, — а уже девица. От побрякушек (из камушков лесных Гвирнус понаделал) сама не своя. Вон и сейчас один зажат в кулачке. А сколько еще под подушкой! Аринка-калинка. Болтушка-хохотушка. Трусишка еще та. Лицом в мать, да характером не в масть. Так говорят. Те немногие, кто решился уйти из Речного поселка сюда, в самую глухомань.

Да уж! Хороша, видать, там жизнь была, коли даже Гергамора с места снялась. И как только Тисс ее дотащил? Ну да они, верно, с Лаем на пару. Один хозяйство общее тащит, другой старуху. Жен тоже не пощадили. Хоть и крепкие бабы, а Тиссова — Таисья — прямо у крыльца и разлеглась. Еле дышит. А уж как на мужа после глядела! Хотя ей-то смотреть было не с чего. Из-за нее Тисс и надрывался. После уж узнала Ай-я, что старуха его женку выходить взялась. Кашляла она уже с год. Грудь болела. По ночам задыхалась, будто опоили ее чем. Никакие отвары не помогали. А старуха посидит рядом, себе под нос что-то побурчит, глядишь, и прошло.

К зиме выходила.

Ай-я тоже в стороне не осталась. То травки целебной из старых запасов принесет. То корень какой по-своему, по-целебному заварит. Таисья поначалу на нее косилась (помнила про наговоры-то), а потом наоборот — ждала. Ох и горазда она языком трепать. От нее Ай-я и наслушалась. Про Поселок. Про старый, конечно. Верь не верь, а по всему получалось — вовремя они тогда с Гвирнусом ушли. Даже не в хвори дело. Оно проклятое всех довело. Взять хотя бы историю про Керка. Сам-то живой остался, потому как на охоте в то время был. А жена да двое детей сгинули. Вернулся с охоты, еще и в дом не вошел, а чувствует — неладно дело. Что-то уж тихо больно. Жена не встречает, детей не слышно, даже куры, и те на насесте не квохчут. Если бы не знал, что в Поселке творится, и внимания не обратил бы. Подумал бы, в Ближний лес по грибы ушли. Жена то бишь. С детьми. А куры… Что ему куры? Женино это дело. Ну не квохчут, так мало ли что. Только не то время, чтобы на подобное внимания не обращать. Аккурат незадолго до того у соседей такое было. Подружка к соседке пришла. Слышит, тихо в доме, зовет — не откликается никто. А ведь сами звали, вот она у Керка и поинтересовалась, мол, не ушли ли куда? Керк тогда лишь плечами пожал, он этих соседей с утра не слыхал. Ладно, говорит подружка, зайду, авось не обидятся, присяду подожду.

Так и сгинула.

На третий день повелитель объявился. Знали его. В той самой избе и жил. Серым звали. Собачье в общем-то имя. Ну да не в имени дело. Плакал он. Все в избу свою звал. Мол, поглядите люди добрые: или я с ума сошел, или там и впрямь такое… Такое… Губы трясутся. Глаза что плошки. Сам не свой человек. Не человек, тьфу! — повелитель. Рассказать толком не может, только рукой в сторону избы машет (вот дурачина), виноватится непонятно в чем, перепугал, одним словом, всех — никто в избу зайти и не рискнул. Хотя с улицы многие глазели. А те, что посмелей, — и со двора. Вокруг избы бродили. Один смельчак даже в окошко слюдяное зыркнул. Зыркнул да тут же и отшатнулся. Бледный весь. «Чего, — спрашивают, — увидел-то?» А он улыбнулся глупо, рукой этак махнул: «Вурди меня побери! Ничего!»

Так ему и поверили!

А повелителя того после за ноги и ну в колодец макать. Раз виноватится, рассудили люди, значит есть за что. И потом, нечего народ в страх вводить, и так пуганые все, может, эти-то, из избы, живы-здоровы, приспичило людям — вот они в лес, в отшельники, и подались.

— Уф! О чем это я? — спрашивала вдруг Тиссова жена.

— О повелителе вроде, — улыбалась Ай-я.

— Тьфу! И не о повелителе вовсе. Не путай. О Керке.

— Да, — кивала Ай-я, — о Керке. А что с этим, Серым, сталось?

— Гм, не помню я. Кажется, веревка возьми и оборвись. Пытались вытащить, только он плавать не умел. Так и утоп. А Керк…