Хроники Маджипура - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Силверберг cтр.№ 60

Халигом посмотрел на свои ладони, как будто увидел их впервые, как будто они только что выросли на его запястьях. Он не мог поверить, что они сделали то, что сделали. Он снова увидел себя идущим к Глейму; снова увидел изумленное лицо Глейма, повисшего в воздухе; снова увидел Глейма, исчезавшего в темной реке. Вероятно, Глейм был уже мертв. Если же нет, то должен был умереть через минуту-другую. Халигом знал, что его рано или поздно найдут на каменистой отмели где-нибудь возле Канзилейна или Перимора и так или иначе определят, что это торговец из Гимкандэйла, пропавший неделю или десять дней тому назад. Но неужели у кого-нибудь найдутся основания подозревать, что он был убит? Убийство — весьма редкое преступление. Он мог упасть в воду. Он мог спрыгнуть туда. Даже если кому-то удастся доказать — одно Божество ведает как, — что жизнь Глейма оборвана насильственным способом, то все равно, разве удастся им обнаружить, что Сигмар Халигом, прибывший из города Сти, выбросил его из окна таверны в Вугеле? Этого не может быть, убеждал себя Халигом. Но слова не могли изменить истинной сути ситуации, которая состояла в том, что Глейм убит, а Халигом стал его убийцей.

Убийцей? Это новое звание удивило Халигома. Он прибыл сюда не для того, чтобы убить Глейма, а лишь для переговоров с ним. Но переговоры не задались с самого начала. Глейм, маленький въедливый человечек, наотрез отказался признавать свою ответственность за поставку дефектного оборудования и заявил, что, судя по всему, вина лежит на приемщиках Халигома. Он отказался не только платить, но даже проявить хоть какое-то понимание и сочувствие относительно трудностей, возникших по его вине в финансовых делах Халигома. И пока Глейм произносил свою речь, — мягкий, но непреклонный отказ, — он, казалось, все больше раздувался от важности, пока его фигура не заполнила собой буквально весь горизонт. Все в нем было неприятно Халигому, и он желал лишь избавиться от мерзкого человечка, чего бы ему это ни стоило. Если бы он приостановился, чтобы подумать о своем поступке и его последствиях, он, конечно, не стал бы выбрасывать Глейма из окна, ибо Халигом ни в коей мере не испытывал тяги к насилию. Но он не сделал ни того ни другого, и теперь Глейм был мертв, а жизнь Халигома кардинальным образом изменилась: за какую-то секунду он из Халигома — коммерсанта, торговавшего точными инструментами, превратился в Халигома-убийцу. Как неожиданно! Как странно! Как ужасно!

И что теперь будет?

Халигом почувствовал озноб; его затрясло, как от холода, и в то же время он весь покрылся потом, а в горле пересохло. Он закрыл окно и опустился на кушетку. Он понятия не имел о том, что нужно было сделать дальше. Пойти и сообщить о происшедшем имперским чиновникам? Признаться, сдаться властям и отправиться в тюрьму — или где там держат преступников? Он совершенно не был готов ни к какому действию. Ему доводилось читать предания глубокой старины, древние мифы и сказки, старые истории о преступлениях и карах, но, насколько ему было известно, об убийствах давно уже забыли, и пути их расследования, равно как и способы искупления, наверное, напрочь исчезли из памяти, рассыпались в прах. Он ощущал себя доисторическим человеком, первобытным существом. В известной истории о морском капитане, возглавлявшем в давно минувшие дни злополучную экспедицию, намеревавшуюся пересечь Великий океан, рассказывалось о том, как капитан выбросил за борт сошедшего с ума члена экипажа, после того как тот убил кого-то еще. Такие рассказы всегда казались Халигому неправдоподобными и дикими. Но теперь он с бездумной легкостью сам превратил себя в такую же легендарную фигуру, в монстра, отнимающего человеческие жизни. Ему никогда уже не вернуться к прежнему состоянию.

Первое, что необходимо сейчас сделать, это выбраться из таверны. Если кто-нибудь видел падение Глейма — что, впрочем, маловероятно, так как таверна стояла на самом краю обрыва над рекой, а Глейм выпал через обращенное к реке окно и был сразу же подхвачен стремительным потоком, — то не имело никакого смысла сидеть здесь, дожидаясь появления стражи. Он быстро упаковал свой чемоданчик, убедился, что ничего из вещей Глейма в комнате не осталось, и спустился вниз. За столом портье сидел хьорт.

— Я хотел бы рассчитаться, — сказал Халигом, вынув несколько крон.

Ему захотелось немного поболтать с портье, но он подавил это желание. Это был самый неподходящий момент для остроумных замечаний, которые могли бы отпечататься в памяти хьорта. «Расплачивайся по счету и поскорее убирайся», — мысленно приказал себе Халигом. Мог ли хьорт знать, что приезжий из Сти принимал в своей комнате посетителя? Пусть так, но хьорт наверняка скоро забудет об этом, да и о самом приезжем из Сти тоже, если не возникнет повода особо запомнить постояльца. Портье быстро подсчитал сумму, Халигом пододвинул к нему несколько монет, хьорт заученно произнес: «Прошу вас снова посетить нас», Халигом так же механически что-то ответил — и вот он уже оказался на улице и бодрым шагом удаляется от реки. Со стороны Горы дул довольно сильный приятный ветер. Солнечный свет был ярким и теплым.

Халигом уже несколько лет не бывал в Вугеле и в другое время с удовольствием потратил бы несколько часов на посещение знаменитой площади, украшенной драгоценными камнями, или изучение прославленных фресок, изготовленных психоживописцами, и других местных чудес. Но сейчас был неподходящий момент для осмотра каких-либо достопримечательностей. Он поспешил на вокзал и купил билет до Сти. И пока он ехал от города к городу, огибая Замковую гору, в его душе все глубже укоренялись страх, неуверенность, вина и стыд.

При виде знакомых предместий Сти он испытал некоторое облегчение. Быть дома означало быть в безопасности. И по мере того, как он все дальше углублялся в этот гигантский город, он чувствовал себя все спокойнее и уютнее. Мощная река, давшая название городу, стремительно неслась с высот Горы. Здесь на милю протянулись гладкие светлые фасады Дома-на-набережной, сорок этажей которого, казалось, пытались соперничать с возносившейся неподалеку колоссальной стеной Замковой горы. Здесь были мост Кинникена, Башня Тимина, Поле Великих Костей. Дом! Сверхъестественная жизненная сила и мощь Сти, вливавшаяся в него, пока он добирался от центрального вокзала до своего пригородного района, в чрезвычайной степени успокоили его. Вне всякого сомнения, здесь, в крупнейшем городе Маджипура, — еще сильнее разросшемся за последнее время, благодаря покровительству своего уроженца, ставшего теперь короналем лордом Кинникеном, — Халигом был в полной безопасности от мрачных последствий — какими бы они ни были — непостижимого поступка, словно в приступе лунатизма совершенного им в Вугеле.

Он расцеловал жену, двух юных дочерей и крепыша сына. Они, похоже, сразу же заметили его усталость и напряжение, так как с первых же минут начали вести себя с подчеркнутой деликатностью, словно он во время поездки обрел какую-то неестественную хрупкость. Они подали ему шлепанцы, принесли вино и трубку, старались предугадать любое его желание, всем своим видом излучая любовь и доброжелательность; они не задавали ему никаких вопросов о том, как прошла поездка, а развлекали его местными сплетнями. И только после обеда он заставил себя произнести:

— С Глеймом, похоже, удалось обо всем договориться. Так что есть основания надеяться на лучшее. — И сам почти поверил в свои слова.