Пой, Менестрель! - читать онлайн книгу. Автор: Максим Огнев cтр.№ 131

Ты теперь, как и я, солдат.

Что привычно тебе и мне —

Во вчерашнем осталось дне.

Позади, распластав поля,

Сонно дышит твоя земля,

И деревья в ее садах

В страхе молятся о плодах.

Суждено ль им увидеть свет?

Вот вопрос, за тобой ответ,

Молчаливой стоят стеной

Города за твоей спиной.

В пенье наших с тобой клинков

Оживут голоса веков.

Безвоенного века нет,

Каждый в красный окрашен цвет.

Коль палитра веков бедна,

В том и наша с тобой вина.

Ты слуга и герой холста,

Пробуй краски, меняй цвета.

Если меч твой направит месть —

Боль в душе, как и радость, есть,

Только шепчет-поет листва,

Что не местью душа жива.

Это значит — идут бои

За счастливые дни твои.

Зря ли память об этих днях

Из сердец прогоняет страх?

Во вчерашнем оставив дне

Что привычно тебе и мне,

Ты, предчувствуя грозный бой,

Память счастья возьми с собой.

Нам кровавить мечей клинки

Милосердию вопреки,

Память счастья держа в уме,

Как надежду на свет во тьме.

…Гирсель проснулся до света и, просыпаясь, подумал, что давно уже не видел таких чудесных снов. Там было много солнца, сверкали снежные шапки гор и мать, смеясь, протягивала с порога руки…

Гирсель выглянул из шатра. Мир утонул в тумане. Очертания соседних палаток едва угадывались. Смутным силуэтом вырисовывалась береза, росшая у входа в шатер. Вчера Гирсель заметил в сочной летней зелени желтый лист, словно прядь седины в волосах стареющей женщины. Его мать умерла, не дожив до серебряных нитей…

Впрочем, Гирсель твердо решил не допускать грустных мыслей. Сейчас туман рассеется и взойдет солнце. Странно, раньше у него не находилось времени полюбоваться восходом, да, признаться, и желания не было. Думал, уж этого добра на его долю выпадет без счета, успеет наглядеться.

Туман не помешал Гирселю добраться до родника — их было два внутри частокола. Вода оказалась такой студеной, что у него заныли зубы. Он наслаждался водой, пытался распробовать ее вкус, вкус солнца и льда. А в шатре его ждал пышный каравай и несколько яблок — сквозь тонкую кожицу пылал румянец. Первые яблоки в этом году, налитые, медовые.

Гирсель сидел на пороге шатра, хрустел сочным, душистым яблоком, смотрел, как меняется цвет неба. Туман клочьями отрывался от земли, вот над разноцветными шатрами зажглась розовая полоса, лиловый мрак отступил, растеклось золото, и, наконец, обагрив облака, показался солнечный диск.

Гирсель даже о яблоке забыл. На что прежде он расточал свои взгляды?

Он слышал, как десятники отдавали приказы, как выстраивались воины. Люди были неговорливы, повиновались молча и быстро. Пришла пора подниматься и ему. Тут Гирсель обнаружил, что не может сдвинуться с места. «Я не пойду! — закричало тело. — Мне мил этот свет. И румяные яблоки, и хрусткая корочка каравая. Я боюсь боли!»

Гирсель сидел, бессильно уронив руки на колени. Яблочный огрызок валялся в пыли. «Тебе не надо ничего делать. Оставайся на месте. Это так просто. Ты думаешь о родителях? Так рассуди, будь они живы, разве не кинулись бы тебе в ноги: «Сынок, пожалей себя!»».

Гирсель зажмурился, из-под ресниц выступили слезы. Он бросил свое тело вверх, побежал, взметая дорожную пыль. По щекам катились слезы. Служил верно, служи и впредь, одобряй все содеянное каралдорцем! Мол, спасибо тебе, король, за дом разоренный да за хрупкие кости, горячим пеплом присыпанные!

Как хочется еще яблок и родниковой воды, да что там яблок, хочется просто постоять на лугу, обратив лицо к синему небу… или к черному, и дождь в лицо — все радость!

Войска приготовились к битве. Сойдутся в низине, когда развеются остатки тумана. Каралдорский король приказал раскинуть шатер на небольшой возвышенности, против Белого холма. Облачился король в серебряные доспехи. Забрало было поднято, черные глаза усмехнулись, встретив взгляд Гирселя.

— А-а, посланец Магистра. Вынешь нынче стрелу из колчана?

Голос не служил Гирселю, южанин ответил кивком.

— Что ж, усердие я награждаю, — прогремел каралдорец. — Займи место среди лучников.

Гирсель поспешил туда, где развевалось знамя с черной пантерой, — лучниками командовал Равс, Черная Пантера.

Отбежав шагов на двести, Гирсель обернулся. Люди, собравшиеся у шатра, казалось, окаменели. Знаменосец с «Вороном Каралдора». Оруженосец короля с тяжелым щитом. Двое стражей с огромными, в рост человека, двуручными мечами. И сам каралдорец — серебряная фигура на фоне лазурного неба.

Гирсель потянул из колчана стрелу. Дважды он промахнулся: на состязаниях и… метя по убегавшему королю Артуру. Третий раз попадет в цель. Не может же человек и жить, и умереть впустую?

Еще бы разок светлый мир взглядом обвести! Некогда. Король опустит забрало и…

Разогнулся лук. Еще гудела, еще дрожала тетива, а узкий наконечник стрелы вошел в глаз каралдорскому королю, и повалился король на землю бездыханным.

Гирсель успел увидеть огромный купол неба с застывшим на нем одним-единственным облаком. И небо это перечеркнули лезвия огромных мечей.

…Замерли войска перед битвой. Знаменосцы держат разноцветные стяги. Белый лебедь лорда Мэя, вепрь лорда Вэйна, волк лорда Бертрама, единорог лорда Гаральда, алые маки и меч «Грифон» лорда Артура. Редеет туман. Открывается зеленая чаша долины. Сейчас трубы возвестят атаку, двумя стенами сойдутся бойцы…

Но что это? В рядах каралдорцев замешательство, их строй ломается…

Королевские дружинники кричат в изумлении: «Уходят! Каралдорцы уходят! В стане врага играют отступление!»

Король оборачивается к лорду Артуру. Что это? Ловушка? Артур не может ответить.

Вот скачет через поле гонец, размахивает дубовой веткой. Вестник мира?

Конь одолевает крутой подъем, наездник спешивается, отвешивает торопливый поклон Королю:

— Сегодня утром был вероломно убит наш повелитель. Командование принял Ладрек — двоюродный брат короля. Он просит мира. Не чините препятствий — сегодня же уведет войско.

Король с королевой молча смотрят друг на друга. О славных деяниях повествуют летописи, о яростных битвах, о тяжелых поражениях и небывалых победах. Ныне попадет в летописи рассказ о великом чуде.

— Пусть уходят, — отвечает Король. — Мы не ударим в спину.

И все же полного доверия каралдорцам нет. Воины остаются на прежних местах, доспехов не снимают.

Лишь когда каралдорцы покидают лагерь и ползет прочь от Борча серебристая змея, когда удаляются пешие и конные и обозные лошади влекут тяжелые телеги, начинают понимать Король с королевой: сказанное гонцом — правда.