Ульмигания - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Храппа cтр.№ 90

В тот вечер она его не встретила. Но упрямая женщина пошла к замковой горе и в следующую ночь. И ей повезло. Разглядев в темноте высокую беловолосую фигуру Смотрителя, жена гончара бросилась ему в ноги и стала молить о немедленном наказании воровки. Смотритель подумал, вглядываясь в посетительницу, и сказал:

— Я смогу исполнить твою просьбу, но потом никто не исправит то, что я сделаю.

— Ничего не надо исправлять! — причитала жена горшечника. — Пусть воровку, взявшую банку с краской, так скрутит, чтобы она потом всю жизнь вспоминала свой поступок.

— Быть по-твоему, — сказал Замковый Смотритель и растворился в темноте.

Очень довольная, жена горшечника, переступив порог своего дома, начала громко звать мужа и служанку. Она хотела, чтобы наказание прошло при свидетелях. Так и случилось. Едва служанка и муж прибежали на крики, как что-то будто ударило женщину изнутри, и она вспомнила, что сама спрятала банку с краской на платяном шкафу. Но было поздно. Ее голова все ниже пригибалась и выворачивалась набок, ноги заплелись одна за другую, руки немыслимым образом завернулись за спину, и вся она стала похожа на сломанный штопор.

Это было весной 1709 года.

Пастор рыбацкой деревушки Саркау, что на Куршской косе, ночью лежал без сна и слушал, как гремят льдины на заливе.

«Ну, вот и весна, — думал он. — Скоро рыбаки выйдут на промысел. Появится заработок, поселок оживет после зимней спячки, и во дворах засмеются дети».

Ураганный ветер выл в печной трубе и рвался в окна, но на душе у пастора было радостно. Все-таки весна идет.

Ему показалось, что хлопнула входная дверь. Пастор удивился, потому что помнил, как закрывал ее. Он встал и направился посмотреть, что происходит в сенях. Как вдруг распахнулась и дверь спальни. Чьи-то руки подхватили его и бросили на кровать. Мужской голос потребовал, чтобы он немедленно оделся и пошел в кирху. Пастор даже не испугался, потому что не понял, что происходит.

«Как же я оденусь в темноте?» — спросил он.

Ему разрешили зажечь лампу. И когда он увидел тех, кто пришел, ему стало не по себе. В комнате стояли двое мужчин, одетых во все черное. Лица их были скрыты темными платками так, что видны были только глаза.

«Что вам от меня нужно?» — спросил пастор, дрожащими руками натягивая сутану.

«Не бойтесь, — сказали ему. — Мы не грабители. Мы свидетели новобрачных. Нам нужно, чтобы вы обвенчали пару, которая уже ждет у кирхи. Там же и гости. У нас все готово, так что дело за вами».

Пастор только пожал плечами. Возражать в его положении было бессмысленно.

Подходя к кирхе, он увидел людей в черных одеждах. За ними в заливе покачивался корабль с черными парусами. И тут пастор по-настоящему испугался и бросился бежать. И убежал бы, но в темноте не разбирал дороги и уперся в кладбищенскую ограду, где его и настигли мужчины в масках. Они волоком оттащили пастора в кирху и освободили только на алтаре. К этому времени в кирхе уже горели свечи. Кто-то заиграл на органе неизвестную пастору тягучую мелодию. От этих звуков у него мороз прошел по коже.

Жених и невеста уже стояли перед алтарем коленопреклоненные. Они были единственными из присутствующих, кто не скрывал бледных, будто сделанных из воска, лиц. Пастор обвенчал их, и вся свадьба подалась из кирхи на берег залива. Двое ночных гостей проводили пастора до дома.

Уходя, мужчины в масках приказали не следить за ними, а в подтверждение приказа подперли дверь пасторского дома палкой, чтобы после их ухода он не смог выйти.

Все еще дрожа, не раздеваясь, священник лег на кровать. И тут раздался удар колокола. «Ветер», — успокоил себя пастор, хотя прекрасно знал, что такого не случалось даже в самые сильные ураганы.

Утром прихожане, не найдя пастора в церкви, пришли и освободили его из заточения. Пастор не стал рассказывать о событиях прошедшей ночи и заторопился к службе. Но в кирхе его ждало еще одно потрясение. У алтаря стоял гроб с той самой невестой, которую он обвенчал. Ни записки, ни чего бы то ни было, проясняющего хотя бы ее имя, при этом не нашлось. Пастор ее отпел и с несколькими рыбаками, добровольными помощниками, похоронил на кладбище безымянную. На простом деревянном кресте так и было написано: «Неизвестная. 1709 год, число».

К вечеру того же дня пастор почувствовал недомогание. У него поднялась температура. Он подумал, что простыл на ночной прогулке, заварил чай из трав и укутался в перину, надеясь, что к утру температура спадет. Но облегчения не наступило. Наоборот, его лихорадило так, что редкие минуты он был в сознании.

Это была чума.

Следом за пастором заболели рыбаки, принимавшие участие в похоронах безымянной невесты, потом члены их семей, соседи…

Все время дул ветер. На поселок двинулись дюны, которые некому было остановить. Песок вваливался в окна мертвых домов, заползал на кровати и столы, засыпал колодцы.

Несколько рыбаков из Росситтена — сейчас это поселок Рыбачий — пришли как-то к Саркау и долго кричали, пока к ним не вышел мальчик лет двенадцати. Рыбаки предупредили, что каждый день будут носить еду оставшимся в живых жителям поселка и оставлять ее на окраине. Ранним утром мальчик должен был там же, на границе поселка, выставлять столько камней, сколько человек еще нуждались в пище.

В первый день на дороге перед поселком лежали девять камней. На другой день их было семь. К концу недели только один камень сиротел посреди дорожного полотна.

Песок заносил уже кирху, а ветер все дул, не ослабевая.

По странной прихоти чума не тронула подростка. Он единственный выжил, хотя от самого поселка не осталось и следа. Саркау без остатка поглотил песок. Где-то в недрах дюн остался пасторский домик, кирха, погост с крестом и надписью: «Неизвестная. 1709 год…»

Упрямый мальчик, не желая покидать гигантскую общую могилу своих родных и соседей, примостился жить неподалеку, соорудив себе у залива хижину. Скоро там же поселился какой-то рыбак с семьей.

«Как называется это место?» — спросил он у мальчика.

«Саркау», — ответил упрямый мальчик.

С него и начался поселок, тот, что мы знаем сегодня.

Это было давно. В те времена, когда в Пруссии еще властвовали рыцари-монахи Немецкого ордена. В те времена, когда сельдь зачерпывали корзинами прямо из Прегеля, а жены ремесленников предпочитали носить одежды с серебряными пуговицами. Как-то дети играли в Кёнигсберге на набережной реки в прятки, и одна девочка, по имени Мария, забралась в лодку, болтавшуюся у берега на веревке. Но налетел порыв ветра, и веревка порвалась. Девочка стала кричать и звать на помощь, но лодка уплывала все дальше по реке в сторону залива. Дело шло к вечеру, и рыбаки, бросившиеся на поиски Марии, не смогли в темноте найти девочку.