Ульмигания - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Храппа cтр.№ 79

— Крива… — прошептал он. Сейчас Монте пожалел, что оставил витингов у подножия горы. Пусть бы и они убедились в том, что Жрец вернулся.

Конь храпел и взбрыкивал, кося глазами на шевелившихся под копытами пресмыкающихся.

Монте спешился и осторожно, чтобы не наступить на священных животных, шаг за шагом стал подниматься на вершину вместе с ними.

Увидев сквозь стволы деревьев красную ткань, Монтемин упал на колени и опустил взгляд. Из больших раскрашенных сосудов, стоявших тут же, высунулись головы гадюк. Дрожа тонкими раздвоенными языками, они шипели, но не бросались на князя. Сейчас они были заодно.

— Могу ли я предстать перед тобой, Великий Крива? — спросил Монте.

— Можешь, князь.

Голос, ответивший Монте, был детским, но это не удивило вождя. Крива мог превратиться даже в дерево, это все знали.

— Могу ли я задать тебе свои вопросы?

— Можешь, князь.

— Ответишь ли ты мне, Великий Крива?

— Отвечу, князь.

Монте помолчал, припоминая все сомнения, не дававшие ему спать по ночам, раздирающие его на части противоречия, смешавшиеся в незрелой голове язычника Евангелие и Заповеди Вайдевута.

— Прав ли я был, отдавая Потримпу любимую жену? Прав ли был, предавая огню друга? Прав ли, обрекая на смерть витингов своего племени, посылая в неравный бой с крестоносцами?

— Женщина не была тебе женой, ибо взял ты ее не по нашему обряду, не спросив позволения у своих богов, и была она тебе как рабыня. Разве не может хозяин убить своего раба? Друг твой был не другом, но врагом тебе, ибо пришел он в нашу землю с оружием насаждать свой устав. Разве не обязан воин уничтожать каждого, вошедшего в наши пределы с мечом? Разве не так сказано в Договоре, заключенном нашими предками с богами, и разве не скрепили своими жизнями, взойдя на костер, этот договор Вайдевут и Прутено? Разве не обещано богами вечное блаженство витингу, павшему с мечом в руках? Ты сомневаешься в воле богов, в их силе или в праве воина на благо в стране духов?

— Я сомневаюсь в победе над крестоносцами и боюсь, что скоро в моем народе не останется воинов.

Перед лицом Монте вдруг полыхнуло, ослепив его и опалив бороду, синее пламя, резко запахло горелой шерстью и янтарем. Монтемин испугался. Понял, что сболтнул лишнее.

— Прости меня, Великий Крива, — тихо сказал он. — Я только хотел, чтобы ты укрепил меня, развеяв сомнения.

— Сомнения — дело бабы на сносях, но не витинга! — разнесся эхом над вершиной горы тявкающий голос. — Боги устали от твоих пустых вопросов. Иди и принеси им для начала в жертву Великого оленя, и тебе будет сказано, что ты должен сделать. Иди!

Не решаясь повернуться спиной к Криве, полуослепший Монтемин попятился вниз. Гады уступали ему дорогу.

Спустившись с Катавы, он на рысях увел дружину на запад, через Писсу и Анграпу — туда, где при впадении в Преголлу небольшой богатой форелью речки Ауксины на холме было одно из его базовых укреплений. [125] Таких лагерей, разбросанных по Надровии и Натангии, у него было несколько. Нигде Монте подолгу не задерживался, и в этом была причина его неуловимости. Правда, на Ауксине он появлялся чаще, чем в других местах. Подозревали, что где-то под холмом зарыта большая часть награбленных им за годы войны сокровищ.

Монтемин так торопился, что даже не заметил исчезновения двух своих витингов. Те, бездыханные, лежали под кучей листьев, а их лошади шли в поводу у галопом несущихся к Кёнигсбергу братьев-поморян. Для того чтобы домчаться до замка без остановок, нужно было менять коней. Поморяне несли ландмайстеру весть о новом, особо опасном языческом центре на Катаве.

Тем временем в Диком лесу трое охотников, став бестелеснее тени, следовали за Монте.

К вечеру отряд прибыл на место. Генрих собрал витингов в круг и объявил, что боги проявили милосердие к своему народу — вернули ему Криву, и теперь, под его духовным началом…

Генрих Монтемин говорил хорошо — он не зря посещал в Магдебурге университет, — однако в голосе его все больше сквозила неуверенность. Он видел, что воины плохо слушают, ропщут, а кое-кто из них стал затягивать упряжь на лошадях. Монте прервал речь и тяжело обвел взглядом витингов.

— Что происходит? — спросил он.

Ему никто не ответил, но еще несколько человек пошли к своим коням.

— Гедаут, Вайкит! — окликнул их Монте. — Я еще не закончил говорить. Куда вы собрались?

— Домой, — ровным голосом, как о давно решенном деле, сказал Вайкит, прилаживая седло. — В Натангию.

После этих слов, как по команде, те, кто еще не решился оборвать действием вождя, направились к лошадям. Почему-то особенно задело Монте, что и Кандайм, человек, которого он знал еще с детских игр в крепости Бислейда [126] — отец витинга приходился родственником матери Монте, — и тот уже был верхом.

— Кандайм! — крикнул Монте. — И ты с ними?

— Сколько можно воевать, Генрих? — сказал Кандайм, отворачиваясь. — Я уже забыл, как выглядят мои жены, и даже не знаю, все ли они живы? Лес наступает на наши поля. Война бессмысленна. Монахов не становится меньше, сколько бы мы их ни убивали, а у племени скоро не останется мужчин, чтобы защитить наши деревни хотя бы от диких зверей.

— Крива пошлет на ваши головы гнев Перкуна!

— Ничего, богов мы умилостивим жертвами, а Криве, если это действительно он, лучше позаботиться о своей голове. Крестоносцы придут и в Надровию.

— Кандайм, ты же был мне другом… Ты клялся в верности!

— Да. Но только ты тоже обещал скорую победу над христианами. А мы уже состарились на этой войне.

— Ты не витинг! — рассвирепел Монте. — Ты — артайс. Убирайся! Убирайтесь все! Мне не нужны крестьяне. Я наберу новую дружину, а ваши дети проклянут вас за трусость!

Дьюла, следивший за этой сценой, скрытый ветвями старой липы, видел, как витинги покинули засеку, и сразу за этим Монте, заперев ворота, вошел в глинобитную хижину. Венгр быстро спустился с дерева и, пригибаясь, побежал к оврагу, где прятался Вуйко.

Брать Монтемина решили не медля, пока кто-нибудь из натангов не надумал вернуться к своему вождю. Однако, перебравшись через частокол ограды в укрепление, охотники не нашли князя.

Конь Монте стоял у входа в хижину, но его хозяин исчез. Вуйко и Дьюла шаг за шагом обшарили всю засеку и, озадаченные, покинули ее.

Монте в это время находился в прямом смысле у них под ногами, в подземелье, где многие годы хранил свои сокровища — церковную утварь, дорогие ткани, оружие, деньги. Уверившись, что все цело и не подпорчено сыростью, Генрих завернулся в расшитую золотыми нитками парчу и прилег прямо на землю у одного из сундуков.