Дикая магия - читать онлайн книгу. Автор: Энгус Уэллс cтр.№ 26

— Тогда почему ты мне помогаешь?

Очен задумчиво погладил себя по серебристого цвета усам, не сводя с нее загадочных глаз. Ценнайре стало не по себе, словно над ней вершился суд, и каков будет приговор — сказать пока невозможно. Она с облегчением вздохнула, когда колдун наконец сказал:

— У меня есть свои соображения, но тебе я их пока раскрывать не буду.

— И ты не выдашь меня?

Она старалась говорить как можно спокойнее, хотя внутри у нее все кипело. Очен улыбнулся, отрицательно мотнул головой и сказал:

— Нет, если ты меня к тому не вынудишь.

— А почему? — опять спросила она.

И опять он сказал:

— На то имеются свои причины. У меня такое ощущение, что в этом есть божественный умысел. Он выше моего понимания — твоего тоже, но… что-то здесь есть.

Ценнайра была окончательно сбита с толку. Очен замолчал и словно забыл о ее существовании. Когда же он заговорил, то голос его зазвучал жестко, как голос судьбы.

— Настанет день, когда тебе придется сделать выбор. Боюсь, этот выбор будет непростой. И я бы хотел, чтобы ты не ошиблась.

— Я не понимаю, — пробормотала она, нахмурившись.

— Конечно, не понимаешь, — ровным голосом сказал он. — До поры до времени ты и не должна этого понимать. Но когда настанет день, вспомни наш разговор. А до тех пор — смотри и учись.

Ценнайра озадаченно смотрела на морщинистое лицо, не понимая, серьезно он или смеется. В том мире, который она знала, понятия «доверие» просто не существовало, а он сейчас предлагал ей что-то вроде уговора, он предлагал ей безопасность. Она ухватилась за его предложение.

— Хорошо, — согласилась она.

— Да будет так. — Очен встал, пригладил платье. — В таком случае — спокойной ночи.

— Подожди, — воскликнула она и схватила его за руку, но тут же отстранилась. Запах миндаля усилился, и она почувствовала, как собираются колдовские силы — над ней словно занесли меч. — Аномиус приказал мне докладывать при первой возможности, и если он потеряет терпение…

Она замолчала, за нее закончил Очен:

— Он может уколоть твое сердце. Это верно. К тому же я не хочу, чтобы он вмешивался. — Очен пригладил редкую бороденку, подумал и сказал:

— Что ж, свяжись с ним. Как ты это делаешь?

— У меня есть зеркало, — пояснила она.

Колдун велел:

— Так воспользуйся им, но запомни: я буду об этом знать.

— Что сказать ему? — спросила она.

Очен едва слышно рассмеялся.

— То, что он хочет от тебя услышать: что ты скачешь с путниками на север к Боррхун-Маджу. Но не говори ничего ни обо мне, ни об Анвар-тенге, ни о войне. Ежели он спросит, скажи, что ты здесь, в окружении простых воинов, которые тебя ни в чем не подозревают. Это его успокоит?

— Да, — кивнула Ценнайра. — Для него главное — чтобы я шла за «Заветной книгой».

— А ты этим и занимаешься, — улыбнувшись, сказал Очен.

Она молча смотрела на него. Колдун встал, подошел к двери и обернулся.

— Прости, я понимаю, ты хотела видеть Каландрилла.

Ей показалось, что раскосые глаза весело блеснули. Усмехнувшись, Очен закрыл за собой дверь, окончательно сбив ее с толку.

Какое-то время Ценнайра молча сидела, глядя на деревянные стены и пытаясь привести в порядок разрозненные мысли. Спокойствие и уверенность колдуна окончательно сбили ее с толку. До сих пор она считала, что все колдуны, кроме ее хозяина, ее враги. А теперь получалось, что, помимо Аномиуса, она служит еще и Очену. Не означает ли это, что и она часть божественного умысла? Так кто ей Очен: друг или враг? Все это было выше ее понимания. Она знала только то, что, хотя сердце ее по-прежнему находится в руках Аномиуса, она, сама не понимая, как это получилось, начала танцевать под другую дудку.

Она сделала несколько глубоких вдохов, успокаиваясь, и, когда ей это удалось, вытащила зеркало и произнесла магическую формулу.

Сладкий запах миндаля наполнил комнату, гладкая серебристая поверхность зеркала зарябила, как вода в пруду от брошенного камня, и на поверхности его закружил целый водоворот красок. Постепенно поверхность зеркала залил черный, словно подсвеченный дальним мерцающим светом, цвет. Ценнайра хмуро смотрела на зеркало — ей на мгновение показалось, что вдали от Кандахара зеркало потеряло свою магическую способность и лишило ее связи с хозяином. А может, все это — проделки Очена? Неожиданно картинка в зеркале изменилась. На мгновение перед ней появились красные угли в жаровне, затем все опять почернело, только теперь с оттенком темной ночи. Поверхность рябила, словно кто-то бросал в зеркало камни с другой стороны. Ценнайра инстинктивно отстранилась. Поверхность вновь потемнела, затем посветлела, и на нем проступило лицо Аномиуса.

Омерзительный маленький колдун вытер рукавом губы и, с раздражением взглянув на нее, пробормотал:

— Подожди.

Поверхность зеркала вновь помутилась, и Ценнайра едва не рассмеялась, сообразив, что связалась с ним в момент трапезы и что рябь на поверхности зеркала была вызвана крошками и остатками пищи. Она сдержала смех.

Из зеркала донесся отрывистый голос:

— Тебя давно не было. Где ты?

— По ту сторону Кесс-Имбруна, — ответила она, — на Джессеринской равнине.

— Что лежит по ту сторону Кесс-Имбруна, я знаю, — грубо, как обычно, заявил он. — Где конкретно?

— В крепости джессеритов, — пояснила она. — Возле Дагган-Вхе.

— С ними? — Лицо приблизилось к заплеванному пищей зеркалу. — С Каландриллом и другими?

— Да, — подтвердила она. — Они нашли меня там, где ты сказал, и поверили в мой рассказ. Теперь я с ними.

— И они ничего не подозревают? — Он провел рукой по грязным, с крошками толстым губам, отвернулся и сплюнул. В жаровне зашипело. — Они доверяют тебе?

— Я не уверена, — честно ответила Ценнайра. — Каландрилл, кажется, да, но Брахт очень осторожен, Катя, похоже, тоже.

Поверхность зеркала заколебалась, колдун протянул руку, поднес к губам кубок и шумно отхлебнул.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Брахт хотел отправить меня назад, — пояснила она, — но Каландрилл вступился.

Аномиус отрывисто рассмеялся.

«Он похож на свинью, — подумала Ценнайра, — лежащую в грязи».

— Ты ему приглянулась? — спросил колдун. — Я на это рассчитывал.

Ценнайра кивнула и сказала:

— Истинно, приглянулась. Он благородный человек.

Вновь раздался смех, теперь презрительный, и Аномиус спросил: