Толкователи - читать онлайн книгу. Автор: Урсула Ле Гуин cтр.№ 55

Эти слова, казалось, что-то пробудили в его душе, заставили обратиться памятью к далеким временам, очень далеким от этой палатки и окружающей ее тишины пещер. Он резко отвернулся, этим движением живо напомнив Сати тот миг на улице Окзат-Озката, когда он воскликнул со страстным гневом и мольбой: «Не предавайте нас!»

На какое-то время оба погрузились в молчание. Рядом с палаткой не было слышно ни звука; сегодня в большой пещере с вырезанным на стене Древом Сати не заметила ни души. Глубокая тишина царила в Лоне Силонг. Сати заговорила первой.

— А я выросла в деревне, — сказала она. — У тети и дяди. На самом деле они были моими двоюродными дедом и бабушкой. Дядя Харри был очень худой, очень темнокожий, с жесткими седыми волосами и кустистыми бровями. Брови у него были просто ужасные! В раннем детстве я была уверена, что из его бровей могут вылетать настоящие молнии. А моя тетушка была потрясающей кулинаркой и отличной хозяйкой. А еще она с кем угодно могла договориться и любое дело организовать. Благодаря ей я научилась готовить раньше, чем читать. Зато всему остальному учил меня все-таки дядя Харри. Он был профессором и раньше преподавал в калькуттском университете литературу. Калькутта — очень большой город в той стране, где я родилась. А в деревне у нас был большой дом, пять комнат, битком набитых книгами; книг не было только на кухне. Тетя бы их туда просто не допустила. Зато у меня в комнате они лежали повсюду — стопками вдоль стен, под кроватью, на столе. Когда я впервые увидела здешнюю Библиотеку, то сразу ту свою комнату вспомнила.

— А ваш дядя в деревне тоже преподавал?

— Нет. Он там прятался. И мы тоже. Мои родители, правда, прятались в другом месте. Но тоже, что называется, «залегли на грунт». Дело в том, что тогда произошло нечто вроде революции. Похожей на вашу, только как бы наоборот. Люди, которые… Но я бы лучше сперва послушала вас, чем все это объяснять. Расскажите мне: что с вами случилось потом? Когда вам пришлось покинуть деда и бабушку? Сколько вам тогда было лет?

— Одиннадцать, — сказал он. Она молча слушала, и он стал рассказывать:

— Мои дед и бабка тоже были людьми очень активными, — теперь он говорил иначе, словно заставляя себя, хотя не запинался и слова не подыскивал, — но совсем не такими, как мои родители. Не такими, какими подобает быть законопослушным производителям-потребителям нашего общества. Они собрали вокруг себя целую шайку реакционеров. Они призывали других хранить верность старым обычаям, отправлять старые обряды; они распространяли антинаучные знания. Но тогда я этого еще не понимал. Они брали меня на собрания, где занимались Толкованием. Я же не знал, что это незаконно. Все умиязу были уже закрыты, но они мне этого не говорили. И в государственную школу они меня отдавать не захотели. Они держали меня дома и учили всяческим суевериям, внедряя в мою юную душу всякие извращенные представления о морали. Наконец мой отец понял, что они меня губят. К этому времени они с матерью разошлись, и отец не видел меня уже два года, однако решил послать за мной. И вот к нам приехал какой-то незнакомый человек. Ночью. Я проснулся и услышал, как моя бабушка говорит что-то очень громко и сердито. Я никогда раньше не слыхал, чтобы она так говорила. Я встал и подошел к двери в гостиную. Дедушка молча сидел в своем кресле. Просто сидел. На меня он не смотрел. А бабушка и тот человек стояли друг напротив друга у обеденного стола. Они сразу на меня посмотрели, а потом этот человек посмотрел на нее, и она сказала: «Пойди оденься, Азияру. Твой отец хочет, чтобы ты поехал с ним повидаться». Я пошел и оделся. Когда я снова вышел в гостиную, то позы их нисколько не переменились: дедушка по-прежнему сидел в кресле и невидящими глазами смотрел в пространство, словно вдруг оглохнув и ослепнув, а бабушка стояла у стола, опершись о него сжатыми в кулаки руками, а напротив нее стоял тот человек. Я заплакал. И сказал: «Не хочу я никуда ехать! Я хочу остаться здесь!» Тогда бабушка подошла, положила руки мне на плечи и ласково подтолкнула меня к тому человеку. И он сказал: «Пошли». И она тоже сказала:

«Ступай, Азияру!» И я… пошел с ним.

— Куда же вы направились? — шепотом спросила Сати.

— К моему отцу. В Довза-сити. Там я поступил в школу… — Он долго молчал. — Расскажите мне лучше… о своей деревне. Почему вы скрывались?

— Ладно, уговор дороже денег, — кивнула Сати. — Но только это длинная история.

— Все истории длинные, — прошептал он. Аптекарь Сотью Анг тоже говорил Сати нечто подобное. «Короткие истории — это всего лишь кусочки длинных историй», — вот что сказал он ей как-то раз.

— В том, что касается моей планеты, то труднее всего объяснить присутствие на ней бога, — сказала Сати.

— Я знаю, кто такой бог, — сказал Яра. Его слова заставили ее улыбнуться. И ей даже Стало немного легче на душе.

— Я уверена, что знаете, — сказала она. — Но вам, может быть, трудно будет понять… какое огромное значение бог имеет там. Здесь «бог» — это всего лишь слово, вряд ли что-то большее. В вашем государственном теизме есть, по-моему, даже некое объяснение: бог — это то, что хорошо; то, что правильно. Я верно говорю?

— Бог — это Разум, да, — подтвердил он, хотя и довольно неуверенно.

— Ну, а на Терре это слово является одним из самых важных — просто невероятно важных! — в течение многих тысячелетий и у множества различных народов. И обычно оно как раз не имеет практически никакого отношения к тому, что разумно. Скорее оно относится к тому, чего нельзя понять. Что всегда — невольно или сознательно — облекается некоей тайной. Собственно, существует великое множество различных представлений о том, что такое бог. Одно из них состоит, например, в том, что бог — это некое реальное существо (или даже некая сущность), благодаря которому были созданы все живые существа и предметы и которое в ответе за все, что случается на земле. Нечто вроде универсальной и вечной Корпорации.

Он, казалось, был несколько озадачен этим сравнением, хотя слушал очень внимательно.

— Там, где я выросла, в индийской деревне, о таком боге мы тоже знали, но у нас было множество своих богов. Местных. Они были совсем другие. Хотя на самом деле все являлись как бы бесконечным повторением одного и того же. Были, правда, и некоторые великие боги, но в детстве я мало что о них знала. Только благодаря собственному имени — мне однажды тетя объяснила его значение. Я спросила: «А почему я Сати?» И она сказала: «Сати была женой великого бога». И я снова спросила: «Значит, я жена Ганеши?» Веселого Ганешу я знала лучше всего, и он мне очень нравился. Но она сказала: «Нет, Шивы».

Про Шиву мне тогда было известно только то, что у него есть друг, симпатичный белый бык, а еще — что у самого Шивы волосы очень длинные и грязные, и он считается лучшим танцором во Вселенной, ибо благодаря его танцу рождаются или умирают миры. В моем представлении это был очень странный бог, безобразный, и он вечно постился. Тетя рассказала мне, что Сати так любила его, что вышла за него замуж против воли отца. Я понимала, что в те времена девушке было очень трудно так поступить и эта Сати, наверное, была очень смелой и мужественной. Но потом, как рассказывала тетя, Сати отправилась повидать отца, и тот стал всячески поносить и оскорблять Шиву. И Сати так рассердилась на него и такой ее охватил стыд, что она не выдержала и умерла. Она ничего НЕ СДЕЛАЛА отцу; просто взяла и УМЕРЛА. И с тех пор верных жен, которые умирают вслед за своими мужьями, называют ее именем. Ну вот, когда тетя рассказала мне об этом, я и заявила: