Золотой век - читать онлайн книгу. Автор: Джон Райт cтр.№ 57

Еще один сложный мыслительный вирус, выставленный на продажу, представлял собой программу самореферирования, ее создала Субъективистская школа. Программа обещала пользователю, что при помощи искусственных программ он будет наслаждаться чувствами, которые испытывает гений, создавая свои творения. Его собственные суждения о ценностях и способности оценивать свои работы будут смыты эндорфинами, будут введены ложные воспоминания и самоподдерживающаяся софистика. Что бы ни сделал и ни сотворил пользователь, ему будет казаться, что работа, им совершенная, безупречна.

Мыслительная программа «Стоик», предлагаемая Инвариантной школой, была более изысканной. В ней пользователю обещалось снизить его восприимчивость боли и скорби, таким образом пользователь сможет переносить любые неприятности, не испытывая никаких чувств. Все, что угодно: смерть любимого человека, открытие, что вся ваша жизнь фальшива, — будет восприниматься с совершенным, олимпийским спокойствием, словно вы — машина или бесчувственное божество.

Но еще более тонкой была программа «Время излечит ваши раны», выпущенная Темно-серым поместьем новых центурионов. Эта программа создавала предикативную модель мозга, определявшую, как пользователь будет реагировать на горе по прошествии времени. Эти будущие ощущения вводятся в мозг, то есть программа не удаляла воспоминания, а лишь смягчала их, и трагедия воспринималась пользователем как нечто, произошедшее очень давно.

Фаэтон потянулся было к этой иконке, готовый загрузить программу, но тут же спохватился. Он резко вскочил, настолько резко, что оборудование не успело среагировать и внести изменения в сцену — у него все еще не было ног. Он упал на перила и вцепился в них двумя руками.

На ощупь перила не были ни металлическими, ни деревянными, ни полиструктурными. Они вообще не были похожи ни на что, просто геометрическое понятие плоскости, ощущение твердости и прочности в руках. Он попробовал их поцарапать — никакого эффекта, ударил кулаком — никакой боли.

Фаэтон услышал две мелодичные ноты — это прозвенел колокольчик. Он завертел головой направо и налево, пытаясь понять, откуда идет звук. Без помощи Радаманта, который автоматически передавал ему знание, Фаэтон не понимал, что означают эти звонки, поскольку не знал эстетики и традиций этой комнаты. Он хотел вызвать идентификацию, но не на что было указать.

Снова прозвучали две ноты.

— Активируйся. — Фаэтон пытался отгадать требуемые слова. — Подключи функции. Откройся. Включайся. Давай. Войди. Покажись. Да.

Одно из этих слов, видимо, оказалось кодом. У стола появилось трехглавое существо. На нем было старомодное домашнее пальто Четвертой эры. Ткань его костюма пересекали вертикальные трубочки рециркуляторов и других необходимых в быту приборов. Три головы — обезьяны, сокола и змеи — составляли образ химеры, символ Благотворительной композиции.

Хищная птица была синеголовым кречетом, обезьяна — орангутангом, а змея — черным аспидом. Фаэтон был знаком с иконографией Благотворительных: именно эта комбинация трех голов олицетворяла собой, что образ создавался отделом приютов и рекламы, подчинявшихся Объединению космических операций, проводившихся Благотворительными. Другими словами, это был управляющий или метрдотель приюта и локальной сферы обслуживания. В других функциях Благотворительные предлагали другие комбинации голов птицы, примата и рептилии.

Фаэтон не мог сдержать пренебрежение и неприятное чувство, возникшее в этот момент: существо не прошло в комнату через дверь, а просто возникло в пространстве. Не было даже движения воздуха, которое должно сопровождать появление персонажа. Фаэтон предположил, что все здесь представленное принадлежит к Второй пересмотренной стандартной эстетике или к какой-то примитивистской, может быть, плебейской школе.

Фаэтон не стал представляться.

— Вы нарушили мое уединение, сэр. Что вы желаете?

Существо поклонилось.

— Помогая кому-то одному, человек тем самым помогает всем. И потому я хочу помочь вам.

— Но вы же меня не знаете.

— Человек живет, человек страдает. Этого достаточно. Спрашивайте, что хотите.

Фаэтон посмотрел на химеру. Это был один из пэров (или часть одного из них), то есть один из соотечественников Ганниса, значит, тот, кто только выиграл оттого, что он потерял память.

— Почему вы решили, что мне нужна помощь?

— Удар кулаком, скрежет зубов. Деятельность вашего таламуса и гипоталамуса показывает, что ваша нервная система расшатана и что вы находитесь в состоянии серьезного эмоционального расстройства.

Тут Фаэтон и вправду почувствовал «эмоциональное расстройство». Симуляция была достаточно близкой к реальности, и он почувствовал, что лицо его налилось кровью от возмущения.

— Как вы посмели контролировать мое состояние без разрешения?! Вы не считаете нужным уважать неприкосновенность частной жизни человека?

Существо указало на балкон.

— Вы не использовали занавеску. Ваше отчаянное состояние и удар кулаком по перилам можно было заметить снизу. Все, что можно увидеть со стороны, считается общественно доступной информацией.

— А деятельность моего мозга?

— Аура Кирлиана и выброс чакра-энергии видимы.

— Но не в реальном мире. Там не существует такого восприятия чувств!

— Чтение чувств по ауре позволяется Пересмотренной стандартной эстетикой. Или вы предпочитаете Консенсусную эстетику? Тогда приношу вам свои извинения. Если мы знаем, что именно предпочитает человек, мы создаем для него соответствующие условия. Вход на ваш общественный канал ограничивается пятью чувствами восприятия. Мы не хотели вас оскорбить. Если вы пожелаете, это неприятное происшествие может быть стерто со всех записывающих устройств. Нарушение вашего покоя может быть отредактировано, оно исчезнет, словно его и не было.

— То есть вы вот так запросто, сэр, предлагаете мне изуродовать собственную память!..

— Мы узнали, что вы страдаете, и невольно нарушили ваше уединение. А как еще восстановить неприкосновенность вашей личности, если не стирать воспоминания? Если все забудут о событии, если стерты все напоминания, тогда получится, что этого события никогда не было. Но, судя по всему, вы на это не согласны.

— Вы мне отвратительны.

— Приношу вам свои извинения. Но если воспоминания столь неприятны, к чему их лелеять, к чему хранить? Какой в них прок?

— Они реальны. Реальны! Неужели теперь это уже ничего не значит?! — Повернувшись спиной к химере, он смотрел за окно. Наверху и внизу окна, передававшие работу общественного мыслительного пространства, мерцали и вспыхивали. Изображения, иконки, виртуальные драмы, архивы и странные сцены жили, работали.

Фаэтон был удивлен, услышав ответ химеры:

— Если нашим восприятием действительности можно манипулировать с помощью технологий, почему же не воспользоваться этим и не создать себе удобства, особенно когда это выгодно и приятно? Что в этом плохого?