Викинг. Последний Конунг - читать онлайн книгу. Автор: Тим Северин cтр.№ 48

Я уже был готов принять такое решение, когда Пелагея появилась из гинекея. Она дивилась роскоши, окружавшей Зоэ, но при этом скука жизни на женской половине вызвала у нее страх.

– Там едят золотыми вилками, – сказала она, – но еда должна быть на вкус чем-то вроде пепла от этой жизни, похожей на смерть.

Ее замечание, последовавшее почти сразу же за моими мыслями о выборе, заставило меня задаться вопросом – не станет ли моя жизнь, коль она пойдет по торной тропе, пустой оболочкой; и не станет ли Пелагея винить себя, если узнает когда-нибудь, что я отрекся от своих глубоко затаенных желаний.

И все же я остался бы в Константинополе, когда бы Локи не заворочался в своих узах. Вечером после того, как мы с Пелагеей посетили Большой Дворец, случилось трясение земли. Всего лишь дрожь, едва заметная в казармах варягов. Несколько статуй упало со своих цоколей вдоль Мессы, некоторые многоярусные дома получили повреждения, и городские строители на следующий день явились с лестницами и крюками сносить слишком пострадавшие и ставшие опасными строения. Однако на галатской стороне Золотого Рога разрушения были гораздо серьезнее. Несколько новых домов рухнули из-за низкопробной работы строителей. Одним из этих домов была вилла Пелагеи. Она только что вернулась и вместе со своими слугами погибла под обломками. Я узнал о ее смерти от ее сестры Марии, пришедшей за мной на другое утро, и мы с нею переправились через Золотой Рог, чтобы побывать на месте бедствия. Глядя на торчащие останки дома, я почувствовал такое же одиночество, как если бы стоял на краю огромной бездны, в которой исчезла Пелагея и откуда она никогда не вернется. Я оцепенел в глубочайшей скорби по человеку, столь полному жизни, которого вдруг не стало, и я спрашивал сам себя – где она теперь, существует ли в каком-либо ином мире Пелагея, не веровавшая ни в спасение, обещанное Белым Христом, ни в моих исконных богов.

Ее смерть разорвала мою единственную живую связь с Великим городом и убедила меня в том, что на оставшиеся мне годы жизни у Одина имеются иные виды.

Родня Пелагеи собралась, чтобы уладить ее дела, и от них я узнал, что она очень удачно поместила мое гвардейское жалованье. Благодаря ей я стал довольно богат, даже без учета моей тайной доли выкупа, полученного за сына эмира, и добычи, спасенной с арабской пиратской галеи, большая часть каковых уже была отправлена на север на кораблях Харальда, вернувшихся после сицилийского похода. На следующей неделе я тайком встретился с дельцом, членом цеха ростовщиков, которому Пелагея доверила мои деньги, и спросил у него, могу ли я забрать их, поскольку подумываю уехать за границу.

– Зачем забирать деньги? – ответил он. – Повезете с собой звонкую монету, а вас подстерегут и ограбят. Я могу устроить так, чтобы вы получили ваши денежки у моих приятелей-ростовщиков там, куда вы отправляетесь, если только это не очень далеко.

– А Киев – это очень далеко? – спросил я.

– Совсем нет. Я могу устроить так, что вы получите деньги в Киеве. Последние несколько лет у нас там все больше дел, переводим туда деньги для торговцев-русов, а их в город с каждым годом приезжают все больше. Не у всякого есть охота плыть с грузом обратно, вверх по рекам да еще перетаскивать его через пороги. Я им даю кредитные письма, они предъявляют их в Киеве.

После разговора с ростовщиком меня перестало тревожить то, что отъезду Харальда из Константинополя могут воспрепятствовать денежные осложнения. Он тоже сможет воспользоваться услугами ростовщиков, дабы вывезти свои средства из Константинополя. Теперь все зависело от Пселла, объявится ли он, найдет ли какой-нибудь путь для нашего побега.

Его тайнописное послание прибыло только в мае и оказалось совсем кратким – всего в шесть слов. Оно гласило: «Два усиако, Нейрон, персиковый шелк, Рождество».

Первая часть была мне понятна. Усиако – небольшие дромоны, размером с наши норвежские корабли, быстроходные и берут на борт до полусотни человек. Нейрон – это морской арсенал на Золотом Роге, а значит, скорее всего эти два усиако будут стоять там во время праздника Рождества. Однако упоминание о Рождестве сбили меня с толку и разочаровали. Коль скоро Пселл полагает, что Харальд с его людьми смогут покинуть Константинополь в указанное время, стало быть, друг мой Пселл – чиновник, еще более далекий от жизни, чем я думал. Праздник рождения Белого Христа приходится на середину зимы, и конечно же, сказал я себе, Пселл знает, что декабрь – слишком позднее время для побега из Константинополя. Погода для морского перехода отвратительна, а к тому времени, когда мы доберемся до реки, ведущей к Киеву, на ней будет лед, либо половодье. Мы должны уйти летом или хотя бы в начале осени.

Слова же о персиковом шелке и вовсе остались загадкой. В них я не находил никакой связи с военными судами и арсеналом.

И тогда я пошел в Дом Огней – это самый богатый рынок в столице, раскинувшийся на самом выгодном месте в самой чистой части Мессы, работающий и днем и ночью – ночью его аркады озаряют сотни и сотни свечей. Торгуют там лишь одним товаром – шелком. Там можно купить драгоценную ткань любого сорта, выделки и расцветки – покупай шелк хоть штуками, хоть в виде готового платья, а хочешь – ткань разрежут и раскроят, а тебе останется только сшить. Во всей ойкумене Дом Огней прослыл крупнейшим рынком шелка, а его торговцы – богатейшими в городе, равно как и надзор над торговцами – наистрожайшим. Купцы обязаны сообщать о каждой сделке, превышающей десять номизм, в городскую эпархию, дабы чиновники знали в точности, откуда привезен каждый рулон ткани и кому он продан. Коли шелк торгует иноземец, купцу дозволено предлагать ему ткани только низшего качества и вменено в обязанность докладывать об отъезде покупателя из Константинополя, дабы его поклажу можно было обыскать на предмет незаконного вывоза. Купец же, повинный в нарушении, подлежит порке, бритью головы ради унижения перед людьми, а все товары его отходят казне.

Памятуя об этих строгостях, я выбрал наиболее уединенную лавку в Доме Огней, а для разговора вызвал самого хозяина. Из задней двери вышел беловолосый человек, холеный и благополучный, и едва он понял, что я иностранец, как тут же предложил поговорить о нашем деле наедине, в заднем закутке.

– Я интересуюсь ценами и возможностью купить шелка хорошего качества на вывоз, – объяснил я.

Он похвалил мой греческий и спросил, где я научился говорить на этом языке столь бегло.

– Занимаясь торговлей, – уклончиво ответил я. – По большей части, заморской.

– Стало быть, вам известно о запрете продавать определенные сорта шелка тем, кто не является постоянным жителем этого города, – прошептал он. – Но всегда можно договориться. Вам нужен какой-то определенный товар?

– Хорошо окрашенный шелк принесет мне больший доход при продаже. Все зависит от того, что вы можете предложить.

– В настоящий момент у меня есть добрый запас темно-зеленого и желтого в полутонах.

– А как насчет других расцветок? Например, оранжевый? Он пользуется спросом там, откуда я прибыл.