Викинг. Побратимы Меча - читать онлайн книгу. Автор: Тим Северин cтр.№ 7

Следующий вопрос вертелся у меня на языке, но, видя выражение его лица, я решил, что не стоит доставлять ему удовольствия, спрашивая: «А как насчет еды? Где я буду есть?» Ответ был и так ясен: «С собаками. Будешь жрать то же, что и они».

Я оказался прав. Последовавшие за этим дни были самыми скверными в моей жизни, худших условий я не знавал. Спал я вместе с собаками и ел, выбирая из еды кусочки получше. А еще набрался от них блох. И большую часть дня проводил, спасаясь от собачьих зубов. Я терпеть их не мог и стал носить при себе дубинку — пользовался ею, чтобы треснуть любую псину, подошедшую ко мне слишком близко, хотя самые мерзкие то и дело пытались зайти сзади и напасть. Такая жизнь давала мне достаточно поводов и времени для размышления о том, как это люди могут любить собак, а тем более столь мерзопакостных охотничьих собак, как эти. В Ирландии главы кланов гордились своими волкодавами, и я понимал, почему. Те собаки были великолепными, изящными животными, аристократичными, с длинными ногами и надменной походкой. Но свора Эдгара, судя по виду, была стаей дворняг. Вполовину ниже волкодава, короткомордые, остроносые, с неопрятной шкурой, в основном грязно-коричневой масти, хотя у иных имелись пятна черные или рыжие, а одна была бы и вовсе белая, если бы не валялась то и дело в грязи. Мне казалось невероятным, что кому-то охота содержать такую свору. Несколько месяцев спустя я узнал, что их называют «английские гончие», и что их предки высоко ценились как охотничьи собаки теми самыми римлянами, что построили Уотлинг-стрит. Мне сообщил об этом монах, аббат которого был большим любителем охоты и держал такую свору. Монах поведал, что эти английские гончие ценятся за храбрость, стойкость и способность идти по нюху как верхнему, так и нижнему — по следу в воздухе и на земле. Меня изумляло, как это собаки могут идти по запаху, ведь сами они ужасно воняют. Чтобы моя пурпурная рубаха не провоняла псиной, я принял предосторожность — повесил служившую мне верой и правдой кожаную суму на колышек, вбитый как можно выше в один из столбов, ибо был уверен, что сам я воняю не меньше моих сотоварищей-псов.

Эдгар приходил навестить собак и поутру, и во второй половине дня, чтобы проверить и меня, и своих вредоносных гончих. Он входил в собачий загон и с небрежным видом пробирался через буйную свору. Он обладал жуткой способностью замечать укусы, царапины и все такое прочее на любой из них. Заметив же, он резким движением хватал собаку и прижимал ее к себе. Ничуть не боясь, он оттягивал уши, разводил в стороны лапы, ища колючек, ненароком отодвигал сокровенные части, которые называл «палкой» и «камешком», смотрел, не кровоточат ли они и не поранены ли. Если обнаруживал глубокую рану, то доставал иголку с ниткой и, прижав к земле собаку коленом, зашивал рану. Иногда, если собака была беспокойной, звал меня на помощь — подержать ее, и конечно, меня сильно кусали. Видя текущую из моей руки кровь, Эдгар довольно смеялся.

— Приучайся совать руку ей в пасть, — насмешливо говорил он, и я сразу же вспомнил об одноруком телохранителе. — Собачий укус лучше кошачьего. От кошачьего бывает худо. А собачий укус чистый и целебный. Конечно, если собака не бешеная.

Собака, укусившая меня, бешеной вовсе не казалась, поэтому я высосал кровь из раны, оставленной ее зубами, и ничего не сказал. Однако Эдгар не собирался упускать такой возможности.

— А ты знаешь, что нужно делать, если тебя укусит бешеная собака? — спросил он со смаком. — У тебя ведь силы не хватит высосать всю гадость. Поэтому возьми петуха, какой побольше, ощипли его всего, чтобы он был голый, как задница, потом прижми его гузном к ране и хорошенько напугай его. Тогда у него с испугу потроха стиснутся и высосут рану. — И он загоготал.

Мои испытания длились бы гораздо дольше, если бы на четвертый день я не упустил одну из собак. Эдгар велел мне выгулять свору на лужайке в двух сотнях шагов от псарни, чтобы животные могли пожевать траву для здоровья. Я умудрился плохо затянуть поводки на собаках, которых повел на выгул, и когда привел их обратно в загон, не заметил, что одной не хватает. Только запирая на ночь, я пересчитал их по головам и понял свою ошибку. Закрыв дверь псарни, я пошел обратно на лужайку посмотреть, не там ли пропавшая собака. Я не кликал ее, потому что не знал ее клички, а пуще того — не хотел тревожить Эдгара по этому поводу. Он так разъярился из-за сокола, которого, по его мнению, чуть не украли, что я не сомневался — исчезновение собаки приведет его в бешенство. Я шел тихо, надеясь, что беглянка бродит где-то рядом. На лужайке собаки не было. И решив, что животное могло отправиться к задней двери дома Эдгара, чтобы порыться в отбросах, я пошел туда. Едва я обогнул угол его домика, как услышал легкий стук — это был Эдгар.

Он стоял спиной ко мне на коленях. Перед ним на земле был расстелен квадратный кусок белой ткани. А на ткани, рассыпавшись, лежало с полдюжины плоских палочек — он только что их метнул. Эдгар, пристально разглядывавший их, удивленно оглянулся.

— И что они говорят? — спросил я, надеясь предупредить вспышку гнева.

Он смотрел на меня с подозрением.

— Не твое дело.

Тогда я двинулся прочь и вдруг услышал у себя за спиной:

— Ты умеешь читать по палочкам?

Я повернулся и ответил осторожно:

— В моей стране мы предпочитаем бросать кости или используем тафл. И у нас связывают палочки вместе, как книгу.

— Что такое тафл?

— Доска с метками. Имея в этом деле опыт, можно прочесть знаки.

— Но вы все же пользуетесь палочками?

— Кое-кто из старых людей пользуется — ими или суставами пальцев животных.

— Тогда скажи, что по-твоему говорят эти палочки.

Я подошел к белой ткани и насчитал на ней шесть деревянных плашек. Седьмую Эдгар держал в руке. Одна из палочек, лежащих на земле, была повязана красной тесемкой. Я решил, что это, скорее всего, хозяин. Три палочки были чуть короче остальных.

— Что ты видишь? — спросил Эдгар. В голосе его прозвучало что-то вроде просьбы.

Я смотрел вниз.

— Ответ запутанный. — Я наклонился и взял одну из плашек. Она была чуть кривая и лежала поперек других. Перевернув ее, я прочел начертанную на ней руну. — Тюр, — сказал я, — бог смерти и войны.

На мгновение Эдгар смутился, потом кровь отхлынула от его лица, сделав красноватые пятна на скулах еще ярче.

— Тиу? Ты умеешь читать метки? Ты уверен?

— Да, конечно, — ответил я, показывая ему лицо палочки с руной, имеющей очертания стрелы. — Я последователь Одина, а ведь именно он вызнал тайны рун и передал их людям. Кроме того, он придумал гадательные кости. Это очень просто. Вот эта руна — знак Тюра. И ничего больше.

Когда Эдгар заговорил, голос у него дрожал.

— А стало быть, это значит, что она умерла.

— Кто?

— Моя дочь. Тому четыре года, как шайка ваших данских разбойников увела ее во время набега. Они не могли взять бург — палисад слишком крепкий, им не по зубам, — вот и разорили округу, избили моего младшего сына так, что он окривел на один глаз, и утащили девочку. Ей было всего двенадцать. С тех пор мы ничего о ней не слыхали.