Приют героев - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди cтр.№ 20

Здоровый ее глаз с подозрением косился на «сиятельство со светлостью», вошедших в холл. Небось, прощелыги залетные! – читалось во взгляде.

– Что вы! Как можно! Я не то хотел сказать… позвольте, я услужу…

Трепчик не сомневался в умении гостьи отвадить кого угодно. Такая Вечного Странника с неба сживет. Ухватив один из узлов карги, хозяин крякнул от натуги. Но справился и, еле удерживая канделябр с тремя свечами, бросился ко входу на черную половину отеля. В этот момент граф, к удивлению Конрада, решительно направился к карге. Почти не споткнувшись и ничего не опрокинув, остановился в паре шагов.

С достоинством поклонился:

– Разрешите представиться, сударыня. Эрнест Ривердейл, граф ле Бреттэн. Мы, видимо, будем соседями.

Карга вытаращилась на графа, и вдруг относительно ловко изобразила реверанс.

– Аглая Вертенна. Из нетитулованных нобилитов Альгамбры, твое сиятельство.

– Барон фон Шмуц, – мгновенно оказался рядом Конрад. – Простите мой интерес, сударыня… Не родственница ли вы Лайзе Вертенне?

– Внучка она моя… А почему вы спрашиваете? Вы ее знаете, Лайзочку?

– К сожалению, не имеем чести, – граф перехватил инициативу. – Но, думается, всех нас привели сюда сходные обстоятельства. Вы, сударыня, тоже получили письмо?

– А вы откуда знаете?

Барон двусмысленно развел руками.

Наилучший ответ в его положении.

В номере Конрада ждала депеша. Глава Бдительного Приказа, прокуратор Вильгельм Цимбал, звал барона завтра, к восьми утра, на чашку горячего молока. И не в Приказ, а на личную загородную виллу. Карету должны были подать ко входу в гостиницу в начале восьмого.

«Вот тебе, бабушка, и выходной день!» – подумал барон, невпопад вспомнив сударыню Аглаю Вертенну.

* * *

Вилла прокуратора Цимбала была выстроена в стиле эклект-классицизма. Знатоки восхищались, эстеты цокали языком (во всех смыслах), доброжелатели подсчитывали, сколько бинаров из государственной казны… Но подсчитывали втихомолку: Вильгельм Цимбал не поощрял внимание общества к своей частной жизни. Вопросы, начинающиеся сакраментальным «А может ли честный человек…», должны учитывать главный аргумент: если второго короля подряд устраивает прокураторское представление о чести и возможностях человека, значит, так тому и быть.

Дальше – тишина.

Колеса кареты зашелестели по гравию дорожки. Объехав газон, над которым третий век подряд трудились лучшие стригали Реттии – виллу Цимбал перекупил у разорившегося вельможи Гнея Лукулла Костреца, во многом ради этого газона – агитатор осадил лошадей у парадного подъезда.

– Приехали, ваша светлость!

Тротуар окаймляли кусты самшита и розмарина. От цветника, разбитого перед криптопортиком, доносился аромат поздних фиалок. В сопровождении дворецкого, изысканного, как витые башни Чуриха, и загадочного ничуть не менее, Конрад поднялся по мраморным ступеням, миновал простой, со вкусом обставленный атриум и двинулся по круглому, опоясывавшему виллу коридору. Справа коридор огораживала колоннада. Тройные пучки тонких гладкоствольных колонн со скульптурными капителями, откуда росли нервюры подпружных арок и распалубок полуциркульных сводов перекрытия, всегда вызывали у барона восхищение. Нет, не великолепием здешней архитектуры, а собственным трудолюбием – раскрытие знаменитого «Дела о зодчем Труцидаторе и кровавом шнурке» во многом было обязано часам, проведенным в скрипториях Лиги Махинаторов. Тошнило от всех этих пилонов, пилястров и архивольтов, а «кайма зубчатая прорезная орнаментальная» вызывала душевное содрогание.

– Сюда, прошу вас…

Дворецкий указал на вход в термы, размещенные в пристройке – отдельном здании с куполом наверху. Войти в термы можно было и снаружи, но, видимо, сегодняшнее утро располагало к конспирации. Хотя о какой конспирации идет речь на вилле прокуратора, где лишние глаза давно закрылись навеки? Или иначе: о какой конспирации можно говорить в блистательной Реттии, где любой чих становится достоянием масс раньше, чем человек утрется платком?

Так и живем, в единстве противоположностей.

– Господин прокуратор ждет. Вы соизволите раздеться?

Входить в термы одетым? В собрании лодыжек, ягодиц, животов и спин являть собой символ чопорности? Нет, Конрад решительно не желал выставляться на посмешище. Кто бы ни собрался ранним утром в гостях у Вильгельма Цимбала, желая окунуться в бассейн и сомлеть в парилке – эти люди знали, что делают и зачем. Даже если им просто взбрело в голову устроить час дружеского разоблачения.

Жестом отослав дворецкого и отказавшись от помощи слуг, барон разделся в тесном аподитерии, обернул чресла махровым полотенцем и бестрепетно шагнул на приём к начальству.

– С легким паром, господа!

– Конни! Как я рад тебя видеть! – хозяин дома всех встречал этой излюбленной фразой. Даже государственных преступников, приведенных на допрос в кандалах. – Хочешь вина? Мне привезли дивный аморетийский трокенберг…

– Увы, Виль, – обер-квизитор сразу принял предложенный тон. Умение тонкими фибрами души ощутить настроение вышестоящей особы и подхватить его на лету есть залог карьеры. Цинично? Да, но не слишком. Особенно если в частных беседах ты и прокуратор Цимбал давно оставили казенное титулование. – Ты же знаешь, я с утра не пью. Разве что ежевеловый морс…

– А сердце не загонишь?

– На мое сердце ещё не вырос достаточно колючий ежевельник. Какие наши годы?

Вильгельм Цимбал расхохотался в ответ. Он был ровесником барона, но выглядел много старше. Рано располнев и облысев, с лицом, морщинистым, как печеное яблоко, отрастив из остатков волос на затылке жиденький хвостик и неизменно забирая его в черный мешочек из шелка, прокуратор напоминал шуструю обезьянку. Таких безобидных зверьков носят на плече бродячие шаржёры, предлагая желающим совместный портрет: «Дабы оттенить сим уродством природную красоту заказчика!»

И во всей Реттии с трудом сыскался бы десяток драконов опасней, чем обезьянка, возглавившая Бдительный Приказ.

– Эй, кто там! Морсу моему другу!

Бокал с морсом возник на столике перед бароном. Материализовался, запотевший и с голубоватым отливом. Сверху плавала сморщенная ягодка. Если верить аптекарям, ягоды ежевельника избавляли от одышки – и потому в шутку рекомендовались сотрудникам Бдительного Приказа. Барон давно принял эту шутку и полюбил морс со своеобразным вкусом. Тем более что морс улучшал аппетит.

– Благодарю, сударь Кольраун.

Боевой маг трона Просперо Кольраун, нежившийся в бассейне с лечебной грязью – это он откликнулся движением брови на призыв «эй, кто там!» – еще раз двинул бровью. Мол, не стоит благодарности. Свои люди, сочтемся. Я вам бокал морсу, вы мне кого-нибудь арестуете. Этот атлет, как и все последователи Нихоновой школы, большую часть жизни проводил в праздности, избегая лишних движений. Зато редкие вспышки его активности, как правило, сопровождались катаклизмами, стихийными бедствиями и сокращением числа населения.