Меч и щит - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Фёдоров, Григорий Березин cтр.№ 96

Принц искусно притворился влюбленным и увлек красотку на темную галерею, где и лишил ее невинности, а потом велел стражникам вытолкать ее за ворота. Жаждущая мести Сандра скрылась в Серых горах — тех самых, где золота нет, и развернула там разбойничью войну («А ведь такая война как-то называется», — мелькнула у меня мысль, но я не стал копаться в памяти, так как Коржык продолжал песню) с целью лишить насильника трона. Вскоре благодаря древнему предсказанию (разысканному и обнародованному, естественно, той же доброй колдуньей-родственницей) стало известно, что все права на корону принадлежат как раз Сандре, а нехороший принц — всего лишь незаконнорожденный узурпатор да вдобавок ко всему еще и марионетка в руках злого колдуна. В конечном итоге Сандра побеждает принца в сражении, где насильника убивает его же хозяин-колдун, разочарованный в своем ставленнике. Сам же колдун ухитряется уцелеть, и теперь уже ему приходится искать спасения в Серых горах, где, правда, никакого золота нет и, по всей вероятности, никогда не было, но зато нет там и серебра с железом, равно как и змей, опасных для личностей, занимающихся его ремеслом. Изловили его в конце концов или нет, о том в балладе не говорилось, поскольку заканчивалась она коронацией Сандры как законной, да к тому же теперь еще и единственной, наследницы престола.

Умолкнув, Коржык повесил кифару за спину, набросил на плечи плащ и удалился — очевидно, чтобы осчастливить своим искусством следующую таверну. Слушатели (в том числе и мы) провожали его стоя и хлопая в ладоши. Хотя мы с братьями, как выяснилось, отнеслись к тематике баллады весьма неодинаково, но мастерство певца высоко оценили все, даже Фланнери, пренебрежительно назвавший балладу «сказочкой, детерминисм которой подточен стохастикой случайностей». Это показалась чересчур заумным даже мне, знавшему, что такое детерминисм и стохастика, а уж о Мечиславе с Агнаром и говорить нечего — те выглядели так, словно у них от этой мудреной фрасы зубы заныли.

Мечислав же, которого баллада растрогала до слез, нашел повод обидеться.

— Никакая это не сказочка, — заявил он, — а очень даже известная былина. У нас в Вендии ее все знают. Я как услышал первые строфы, так сразу почувствовал: повеяло чем-то родным и знакомым. А про Серые горы никто ничего не ведает, кроме того что золота там нет. Есть даже пословица такая, «искать золото в Серых горах», то есть заниматься бессмысленным делом, зря стараться и все такое. Нет, это очень хорошая песня, нашенская.

— Ну, положим, месть эта девица осуществила по всем правилам, — скрепя сердце признал Агнар, — но предсказания там или нет, а женщина никаких прав на трон не имеет, даже если кроме нее в роду конунгов совсем не осталось мужчин. Тогда престол должен занять какой-нибудь ярл, и уж он мог бы для обретения большего веса среди ярлов жениться на этой самой Сандре. Вот тогда эта флокка кончилась бы как надо.

Я в разговор не вступал, поскольку чувства меня раздирали весьма противоречивые. С одной стороны, принц, конечно, обошелся с Сандрой некрасиво, мне бы так поступить не позволили принципы, даже если б я знал, что она явилась на бал незваной. Но, с другой стороны, я от души сочувствовал и бедняге принцу. Ладно, допустим, отодрал он эту Сандру, но, как выражается Мечислав, дело-то житейское. Что ж его за это сразу с престола долой? Если так подходить, то, вероятно, следует свергнуть с престола всех монархов Межморья, так как почти наверняка в любом королевстве найдется какая-нибудь девица, которая заявит, будто король ее изнасиловал, особенно если очередная «добрая» колдунья найдет или придумает древнее предсказание, сулящее ей трон…

— А предсказание-то ей досталось получше нашего, — ехидно заметил Мечислав и толкнул меня локтем в бок. — Верно, Главк?

Но я уже думал о другом: как же называлась эта разбойничья война?

Когда Мечислав ткнул меня в бок, то задел рукоять меча, и я решил попробовать вспомнить с его помощью. Выдвинув наполовину клинок из ножен, я повернул его так, что свет подвешенных на цепях к потолку масляных ламп забликовал на металле и сверкнул мне в глаза.

— Герилья, — произнес я словно во сне и со стуком вогнал клинок обратно в ножны.

— Чего? — уставились на меня Агнар с Мечиславом, а Фланнери посмотрел с любопытством ученого, мол, ну-ка, что еще выдашь новенького?

— Разбойничья война, которую вела Сандра, — ответил я им всем. — Она называется «герильей». Слово это означает «малая война», хотя и не могу сказать, на каком языке. По всей вероятности, на каком-то диалекте антийского, в нем тоже есть слово верра…

— Да ты хоть слышал, о чем мы говорили? — с досадой спросил Мечислав. — Или все это время пытался вспомнить, как называется народная война на каком-то непонятном языке?

— Отчего же, отлично слышал и согласен с тобой — предсказание Сандре досталось хорошее, поскольку оно определенное: этого свергнуть, эту — короновать. Но ведь как раз это и должно было вызвать у сторонников Сандры глубокие сомнения — предсказания просто не бывают столь определенными и четкими. Верно? — Я обернулся за подтверждением к Фланнери.

— Более чем ты думаешь, — подтвердил тот. — Открою вам одну тайну, которой маги по вполне понятным причинам предпочитают не делиться с непосвященными. Будущее нельзя предсказать — его можно только предвидеть.

Я недоуменно моргнул, Агнар с Мечиславом — тоже. Потом Агнар помотал головой и попросил:

— Не понял, нельзя ли помедленнее?

— Ну представь себе, — растолковал ему как слабоумному малолетку Фланнери, — что ты заплатишь прорицателю, потребовав предсказать тебе судьбу, и тот изречет, что судьба твоя, ну, скажем, погибнуть сегодня во время драки в трактире, когда тебя треснет стулом по голове вон тот верзила. — И Фланнери кивнул в сторону здоровенного угрюмого типа в кожаных штанах, кожаной же безрукавке и дорогих пурпурных сандалиях. — Что ты сделаешь, услышав такое?

— Как что? — удивился Агнар. — Ясное дело, пойду и перережу глотку, чик и готово. — И провел ребром ладони по горлу.

— Прекрасно, — ухмыльнулся Фланнери. — Это-то как раз и может вызвать всеобщую драку, в которой тебя огреет стулом кто-нибудь другой, и тогда тебе, естественно, будет ие до претензий к прорицателю. Но если ты все же останешься жив, то разве не явишься к гадальщику на следующий день, не заявишь, что его предсказание — вранье, и не потребуешь деньги назад?

— А то как же! — осклабился Агнар. — Обязательно потребую, у меня, знаешь ли, нет лишних денег.

— Вот потому-то большинство предсказаний подается в таком виде, чтобы они становились понятными, только когда сбудутся, и никак не раньше. А то ведь неблагодарные спасенные вроде тебя живо разорят бедных гадальщиков.

Я хотел перевести беседу с пророчеств вообще на пророчество Масмаана, относящееся, как мы предполагали, непосредственно к нам четверым, а затем и к пророчеству Шелты, предназначенному лично мне, и спросить у Фланнери, что он, знаток магии, обо всем этом думает. Но мне помешали.

Обходившие таверну молодцы в красном добрались наконец и до нас, выразительным жестом поднеся объемистую чашу, в которой уже набралось немало самых разных монет: медных, серебряных, золотых, самой разной государственной принадлежности. Попадались даже бронзовые квадратики с головой дракона и дыркой в центре. Я решил не мелочиться и высыпал в чашу горсть денариев. Мечислав, похоже, готов был отдать все свои деньги, но Фланнери с Агнаром образумили его. Сами они бросили в чашу — исключительно медяки.