Греческий огонь. Книга 3 - читать онлайн книгу. Автор: Никос Зервас cтр.№ 30

Был, правда, один человек, который мог, теоретически, разгласить тайну подземного хода: лет пять назад из капища, буквально из-под ритуального ножа, ухитрился сбежать пожилой бомж. Как это произошло, никто до сих пор не понял (вряд ли колдуны довольствовались тем объяснением, которое имелось у самого беглеца, что, мол, «Богородица спасла»).

Однако колдуны были уверены, что беглый бомж прожил недолго: вслед ему напустили столько проклятий и порчи, что хватило бы на целый океанский лайнер типа «Титаника».

Сарра вела режиссёра привычной дорогой по холодной и чёрной подземной трубе. Здесь уже накопилось немало современного мусора, занесённого чернокнижниками: смятые пивные банки, салфетки, бумажные пакеты и битое стекло. Между тем примечал Ханукаин и любопытные артефакты древних времён: крюки и обрывки цепей, торчавшие из каменной кладки, обломки древнего оружия. Согласно древней клятве, принесённой ещё каббалистом Схарией (мудрейший старик в своё время активно пользовался этим подземельем, для того, чтобы «чудесным» образом проникать в Кремль «сквозе белокаменны стены»), ничего нельзя было забрать с собой из этого подземелья — иначе нарушался вековой договор с даймонами, охранявшими местные клады. В одном месте из-под земли торчало золочёное яблоко старинного меча.

— Не вздумайте прикасаться, — с нервным смехом предупредила Сарра. — Иначе мы не выйдем наружу живыми. Здешние даймоны не шутят, их привязали к этой дыре много веков назад. Представьте, Изя, сколько злобы у них накопилось.

Внезапная смена декораций поразила чуткое восприятие продюсера: как неожиданно после сырого средневекового подземелья за сверхсовременной бронированной дверью запахло восточными курениями, послышался треск соломы в небольшой жаровне перед глиняным саблезубым идолом. Ханукаин вошёл в полумрак подземного капища, с удивлением вдыхая аромат сандала, розового масла, палёной шерсти и жареных кошачьих внутренностей, шипевших на решётке жертвенника. Старая ясновидящая ведьма Эмма Розгинская приветственно распахнула крылья пыльной восточной шали и покатилась в своей каталке навстречу:

— Ах, милая Саррочка! Кого же ты привела? Да неужели же это наш любимый Изенька? Ах, вы мои хорошие! Да я же ж вам чаю налью!

И тут же, позабыв про чай, Эмма Феликсовна начала, захлебываясь от радости, докладывать:

— Мальчишка — наш, с потрохами! Вы знаете что? Совершенное крушение русской защиты! Я держу его на поводоч-ке, можно крутить в любую сторону.

Она показала на дно серебряного блюда, в котором застывали сгустки свинца.

— Видите, куколка превратилась в настоящего зверька, у неё появляются лапки! В сердце мальчика вырастает маленький чёрный дракоша, страшно милый и оч-чень голодный…

Она любовно погладила живописный портрет Царицына в траурной раме, стоявший на столике у жертвенника.

— Мальчик совершенно не может бороться со своей гордостью. Его уже можно… зомбировать.

В этот момент чашка с остывшим кофе, стоявшая на столике возле переносного компьютера, с неприятным хлопком треснула, рассеклась — и чёрная жижа потекла по заляпанной скатерти.

Эмма Феликсовна вздрогнула, бусы на толстой коричневой шее колыхнулись. Ханукаин побледнел. Он увидел, что тёмно-зелёная свечка, горевшая перед портретом Вани Царицына, зашипела и погасла, выпустив змейку вонючего дыма. Ведьма Розгинская метнулась к жертвеннику.

— Он соскочил с крючка! Соскочил! Даймоны оставили мальчишку, даймоны возвращаются в гневе!

— Что значит «соскочил»? — прошипела побледневшая Сарра. И с ужасом спросила:

— Неужели… греческий огонь?

Ханукаин пугливо вытаращил глаза:

— Огонь? Какой огонь?!

Старая колдунья обернула почернелое от злобы лицо.

— Греческий огонь — страшное оружие византийцев. Так и есть, он встретился с попом! Поп его исповедовал! Мальчишка раскаялся во всём — и даже в гордости! Мы потеряли все зацепки, он вырвался, он удрал…

Взбешённая Сарра схватила портрет Ивана Царицына, жахнула об пол и яростно дважды ударила чёрным каблуком, вышибая из рамы осколки.

— Греческий огонь, — повторяла она как безумная.

Всё потеряно. Столько удобных зацепок удалось загнать в душу мальчишки: блудные помыслы, человекоубийствен-ный гнев, алчность, тщеславное превозношение… И всё зря! Все крючья выдернул одним махом! Одной исповедью — выскользнул из рук, и как с гуся вода: стопроцентное восстановление русской защиты! Вот она страшная сила покаяния… Не случайно во всём мире колдуны прозвали таинство исповеди «греческим огнём» — так в древности называлось секретное супероружие Византии, позволявшее нескольким кораблям христианской Империи уничтожить целый варварский флот.

— Я же сказала: не допускать, чтобы он даже приближался к церкви! — кричала Сарра, бегая по капищу, стреляя по сторонам страшными чёрными глазищами. — Вызывайте даймонов! Пусть они найдут мне мальчишку, живого или мёртвого!

Шестеро колдунов, дежуривших по объекту «М», с вытянутыми серыми лицами разбежались по углам подземного капища. Начали читать заклятия, вызывать воздушных покровителей. У ведьмы Розгинской дрожали пальцы — тёмная свеча в руке прыгала, брызгая топлёным салом на одежду.

— Я даю вам полчаса! — бросила Сарра, кидаясь к выходу. — Думайте, спрашивайте у даймонов, напрягайте мозги! Мальчишка должен вернуться к нам.

— Идиоты… — заныл Ханукаин, до которого стал доходить смысл происшедшего. — Вы что, упустили моего мальчика? Но ведь через час начнётся шоу…

Пока жёлтая машинка объехала Кремль по перекрытому Бульварному кольцу, пока пробрались сквозь милицейские кордоны, прошло не меньше двадцати минут.

— Да вот же он! — вдруг захрипела колдунья, дергая режиссёра за плечо. — Я его вижу! Внизу, возле экрана! В красной рубашке.

— Идиот! — прошипел Ханукаин. — Он что, в ГУМ за мороженым бегал?!

Ваня, бледный и напуганный, лепетал что-то несуразное:

— Задержался, так получилось…

— Живо за кулисы, дурак! — рявкнул режиссёр.

Если, путь прорубая отцовским мечом,

Ты солёные слёзы на ус намотал,

Если в жарком бою испытал, что почём, —

Значит, нужные книги ты в детстве читал!

В. С. Высоцкий

Ваня глянул в щёлочку — и грандиозный красный квадрат, залитый вызывающим пламенем прожекторов, подёрнутый рябью человеческого моря, дохнул жаром, обжигая глаза и ноздри. Над толпой поднимался пар, и казалось, что свет клубится над головами — гроздья огромных юпитеров, как жаровни, валили слепящую пену прямо на головы. Сколько их там? Тысячи. Ноги ослабли от страха. И сцена была не сцена. А чёрный квадратный ринг посреди огненной площади, высеченный помост, опутанный точно соломой, разноцветными кабелями и оттого напоминавший гнездо гигантской птицы. На четыре стороны света вздымались ярусами тёмно-синие, мерцающие огнями и молниями, уходящие в небо амфитеатры — казалось, что четыре океанских парохода сошлись на площади, нависли кручами палуб над сценой. Огромный экран выше башенок потемневших Торговых рядов совершенно закрывал собой и Минина с Пожарским, и собор Василия Блаженного. До начала шоу оставалось несколько минут. И вот… Единственный прожектор пронзил площадь, плеснул золотом в основание Спасской башни.