Возвращение на остров Мечты - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Тихонов cтр.№ 55

— Посторонись!

Едва не разрушив собственное творение и судорожно обметая по пути явные следы, Шагалан юркнул рядом с Эрколом в темное жерло ямы по пояс.

— А что потом? — Музыкант расширившимися глазами смотрел куда-то за спину, туда, где снова тронулись вниз по склону охотники.

— Лезь глубже и не высовывайся!

Искоса наблюдая за надвигающимися тенями, Шагалан впихнул в убежище свои вещи, кроме меча. Выдернул клинок, одним росчерком срезал наконечник ножен. Чудо, но он, кажется, успевал. Прихватив с собой все, втиснулся в нору. Аккуратно пристроил острейшее лезвие, трубку от ножен чуть выставил наружу.

— Обваливаем, — шепнул на ухо плотно упакованному с ним товарищу.

Они отпустили край плаща, и темнота с песчаным шелестом поглотила их. Теперь только ждать. И надеяться. Внутри сразу сделалось душно, а продуть ножны разведчик уже не решался. Звуки с воли пробивались словно сквозь перину, теряя четкость и угрозу. Вроде бы кто-то протопал совсем близко, затем дальше, послышался чей-то неясный голос. Через десяток минут, когда шум как будто стих, Шагалан вновь потянулся к уху музыканта.

— Отныне главное — не шевелиться, — выдохнул он. — Терпеть и не шевелиться. А еще лучше — заснуть. Ты, кстати, во сне не храпишь?

— Нам что, так и лежать тут? — отозвался удивленный Эркол. — Они же, сдается, ушли, улепетываем, пока не поздно.

— Тс-с, никуда они не ушли, брат. За сопками голая земля, там высматривать нечего, все как на ладони. Очистив местность, они укроются здесь и будут дожидаться высадки, караулить других лазутчиков. А нам это время придется пересидеть… точнее, перележать.

— Долго?

— Не знаю. Может, три часа, может, пять. То есть вполне хватит поспать.

— Да какой уж сон? Пять часов! Мы же задохнемся в этой могиле!

— Не задохнемся. И шуми тише, брат. Вот погодим чуток, я прочищу трубку — дыши, сколько влезет.

— А… заметят? Вдруг они рядом сейчас?

— Вряд ли, — заверил Шагалан, — спокойно вокруг. По уму, мелонгам бы оттянуться на обратный склон, дальний от моря. Ведь именно с моря они ждут вторжения, гулять на виду им не с руки. Ну а если все же случится… вариант с убеганием по-прежнему в силе.

Опять он чуть кривил душой. Обнаружив колыхание песка, солдаты, несомненно, истыкают его сталью. С самыми печальными результатами. Едва ли даже хваленая ловкость учеников хардаев позволит молниеносно взметнуться на поверхность, взрывая материю и грунт. Секундная же задержка решит дело. А пока разведчик убаюкивал товарища спокойной уверенностью, коль скоро стойкость и воля Эркола становились исключительно важными. Говоря по совести, Шагалан сам впервые угодил в подобную ситуацию. Он лишь по рассказам мастера Кане знал о схожих уловках, однако привычно уповал на свою многолетнюю подготовку. За музыкантом же надлежало следить особо.

Потекло ожидание. Собственно, здесь его ход почти не ощущался, минуты могли оказаться часами и наоборот. Кромешная тьма, холодная, медленно высасывающая тепло толща земли, тугая, давящая тишина, нарушаемая звуком дыхания да изредка шорохом песчинок. И скованность. Тесно спеленатые тканью, стиснутые песком, юноши словно погрузились в плотную, душную пучину. Поначалу, разгоряченные грозной напастью, неподвижность переносили довольно легко — за ней мерещилось нечто вроде отдыха, да и задача выживания полностью затмевала остальное. Но время шло, враги не объявлялись, Шагали, осмелев, продул дыхательную трубку, чувство опасности постепенно отпустило. И тут всплыла иная пытка: тело до исступления жаждало движения, любого, пускай самого бессмысленного или рискованного. Мышцы ныли все яростнее, выворачивая душу наизнанку. Перевернуться на другой бок или спину хотелось до безумия, будто ничего более важного в жизни не существовало. Разведчику было проще, он тоже ощущал неистовый вой плоти, но, по крайней мере, контролировал разум, тушил изматывающие призывы к движению. Сумел бы, наверное, даже заснуть, однако сомневался и в поведении своего сонного тела, и в выносливости товарища. Эрколу становилось совсем худо. Как ни изобретал для них Шагалан всяческие ухищрения, мелкие, но активные манипуляции в крохотном свободном пространстве, положение слабо исправлялось. В таких мучениях и текло время, точнее, выжималось по мгновению сквозь человеческие страдания. Когда, согласно прикидкам, миновало часа три, тяжело дышавший музыкант жалобно простонал.

— Все, больше не сдюжу, брат. Лучше уж быстрая смерть в бою, чем истязания!

— Разве ж это истязания, дружище? — отозвался Шагалан, сдувая от глаз набегающий песок. — Вот видал я в Галаге камеры пыточные, так те воистину болью любого изломают. А у нас разве пытка? Валяйся себе да посапывай.

— Похоже, не додумались покуда мелонги до такой муки. Вроде ничего не делаешь, а ровно черти когтями на куски рвут. Господь милосердный! Мочи терпеть нет!

— Тихо, брат! — шикнул разведчик. — Немало пролежали и дальше сможем. Вылезти наружу и доблестную смерть получить немудрено, а вот чтобы выжить и врага уязвить, мужество другого порядка требуется. Крепись, брат! Или попробуй не бороться с маетой, а принять ее. Не гони, напротив, призывай ее сильнее, наслаждайся, тогда и менять ничего не захочется.

— Что ты такое несешь, брат? Уж не ополоумел ли с тягот?

— Знаю, что говорю. Чем зубами скрипеть, попытайся-ка исполнить совет, капельку да полегчает.

Примерно через час стало вовсе плохо. Затекшие ноги и бока постепенно коченели, отчуждались. Хуже того, у Эркола начались непроизвольные судороги, пока незначительные, но он все меньше управлял своим телом. Шагалан, как мог, подбадривал его, хотя отклик неуклонно слабел. Скоро музыканта совершенно не уймешь, он зашевелится, даже не желая того. На такой случай имелся в запасе ход, жестокий, однако нужный, — лишить товарища сознания, сняв с него тяжкую ношу по обузданию тела. Провернуть это в тесноте норы непросто, и разведчик какое-то время отвлекался обдумыванием наилучших вариантов. Потом придется объясняться, извиняться и оправдываться, но, по крайней мере, будет перед кем. К его удивлению, Эркол терпел еще долго.

— Давно чего-то никого не слышно, — севшим голосом произнес Шагалан. — Трудно поверить, что мелонги решат столь упрямо хорониться. Не рискнуть ли все же сунуться? Как полагаешь, брат?

Эркол лишь тоскливо пискнул.

— Постарайся не дышать, когда поднимем полог, а то расчихаемся от пыли. Придержишь его, покуда я огляжусь. И сам не дергайся, понял?

Из глубокой темноты ответа не поступило, и Шагалан предпочел считать, что товарищ незримо кивнул. Изготовившись, он дал короткую команду, четыре руки разом нажали на полотняную стенку, выдавливая ее вверх и наружу. Окутывавшая их толща упиралась секунду, затем в быстро растущие щели хлынул песок, а за ним и воздух, ледяной, до одурения свежий. Едва открылся небольшой выход, разведчик ящерицей юркнул туда. Довольно окоченевшая, впрочем, получилась ящерица. Он вытолкнул на свободу голову и принудил ее вертеться в обжигающем воздухе, насильно раздирая веки слепимых солнцем глаз. Нож начеку, хотя, по правде, вряд ли юноша был сейчас серьезным противником. На сей раз повезло — кругом никого не было. Безмятежный майский день длил самозабвенный бег, упиваясь теплом, светом и жизнью. Длил, не замечая никаких врагов, войн и коварных ловушек.