Вызывающий бурю - читать онлайн книгу. Автор: Том Ллойд cтр.№ 47

Весь дворик не превышал тридцати шагов в поперечнике. У стен спален громоздились поленницы дров, как будто помогая сохранять тепло, – в каменной стене было полно трещин, с нее свисали голые стебли вьющихся растений.

Небольшая дверь справа от часовни вела в покои аббата, Бахль шагнул через порог.

Комнаты приора выходили в общий коридор, чтобы можно было использовать один очаг для обогрева двух помещений сразу. Судя но всему, Нартис не одобрял уединения в этом монастыре, хотя у некоторых кардиналов имелись собственные дворцы.

За дверью для защиты от сквозняка лежал свернутый ковер. Бахль пошел туда, откуда доносился слабый шепот, и очутился в приемной с привычным для монастырей изображением Нартиса, нарисованным на холсте. В этой комнате монахи обычно дожидались вызова к аббату, здесь было пусто и холодно. Две пары теплых меховых сапог валялись на полу, третья аккуратно стояла у стены.

Бахль взялся за щеколду двери, но услышал голос с другой стороны и приостановился – кто-то читал молитву. Наконец повелитель вошел.

Было ясно, что письменным столом в кабинете аббата давно никто не пользовался. На стене висели в два ряда причудливые картины: то были иконы, изображающие богов Верхнего круга. Бахль улыбнулся при виде них – иконы были гордостью и радостью аббата, который собирал их всю жизнь.

Соседняя комната служила спальней. Войдя, Бахль увидел стоящего в ногах кровати приора – этот высокий сухощавый человек с обритой головой напоминал хищную птицу, взирающую на свой обед. Приор возмущенно оглянулся на звук открывающейся двери, но тотчас узнал Бахля и согнулся в поклоне. Монах, сидевший на краю кровати – наверняка монастырский лекарь, – в отличие от приора не сразу сообразил, кто вошел. Он несколько мгновений сидел с открытым ртом, потом тоже склонился перед герцогом.

– Выйдите, – спокойно, но твердо велел Бахль.

Приор наклонил голову и жестом велел лекарю покинуть комнату.

Бахль прислушался к их удаляющимся шагам и только потом подошел к кровати. Отсюда можно было смотреть сквозь очаг: с другой его стороны, в соседней комнате, сидел приор, якобы молясь, а на самом деле приготовившись слушать разговор.

Черты лица повелителя Фарлана смягчились, когда он повернулся к своему старому другу, закутанному в несколько одеял. От аббата исходил запах лаванды, болезни и старости. На столике возле кровати, прежде всегда заваленном свитками и книгами, теперь стояли только две чаши: одна – с лекарством, другая – с жиденьким бульоном.

Услышав натужный кашель, Бахль наклонился ниже. На лице аббата блуждала легкая улыбка, и Бахль постарался улыбнуться в ответ, и виду не подав, насколько его поразил изможденный вид друга.

– Простите меня, милорд, – почти беззвучно прошептал аббат.

– За что?

– За мою слабость. Мне очень стыдно.

Бахль вздохнул. Раньше аббат был высоким и крепко сложенным. Увидев его таким маленьким и ссохшимся, Бахль вдруг ощутил на своих плечах груз прожитых столетий.

– Тебе нечего стыдиться. Все мы подвластны времени.

– Знаю.

Аббат помолчал, пытаясь отдышаться, и хотел было отбросить одеяла, но у него не хватило сил.

– Я не собирался умирать вот так.

– Большинство людей стремятся именно к такому – к тому, чтобы умереть в глубокой старости в своей постели, в окружении семьи и друзей.

– Одного друга. Это немного…

Бахль не понял, действительно ли аббат сожалеет об этом – больному было слишком трудно говорить, чтобы можно было ясно расслышать все слова.

– Ты ведь сам решил здесь поселиться. И я уверен, не сожалеешь о своем решении. Все добро, которое ты сделал, стоит такой жертвы. Я поклялся, что ты не будешь умирать один.

– Серрат.

Слово скорее походило на легкий вздох – аббата скрутил приступ острой боли. Губы его растянулись, обнажив зубы, пока он боролся с приступом.

Много лет тому назад в этом самом монастыре аббата учили заговорам, помогающим переносить страдания. Капелланы Фарлана считались образцами отваги и стойкости и должны были служить примером для полков, с которыми вместе сражались. Выживали сильнейшие.

Глядя, как слегка подергивается лицо больного, Бахль обдумывал сказанное аббатом.

– Серрат – это тот, кого ты хотел бы видеть?

Герцог выпрямился и произнес громче:

– Приор, не притворяйтесь, будто не слышите меня. Если мне придется покинуть комнату, чтобы привести вас сюда, клянусь – вы умрете раньше аббата.

Результат этого заявления последовал незамедлительно. Монах поднялся на ноги, выглянув из-за языков пламени очага. Он даже не пытался притвориться, что слова герцога его не встревожили: в монастыре очень редко прибегали к прямым угрозам.

– Вы сказали – Серрат, милорд? Это послушник, который готовится в капелланы. Мальчик всегда нравился аббату, он прекрасный ученик, хотя немного вспыльчивый.

– Приведите его, – велел Бахль – дальнейшие объяснения ему не требовались.

Приор по ту сторону очага исчез, а Бахль снова повернулся к другу.

– Серрат сейчас придет.

Потом он стал думать, как бы облегчить боль аббата. В этом могла помочь магия белоглазого.

Когда раздался стук в дверь, аббат уже снова мог легко дышать.

В комнату заглянул юноша лет шестнадцати, и Бахль приказал ему войти. Сперва Серрат испугался, увидев повелителя, но при взгляде на аббата глубоко опечалился.

– Заходи, присаживайся ближе, – обратился герцог к оробевшему мальчику. – Он просил тебя позвать.

– Серрат. Дай мой лук.

Послушник с трудом сглотнул и принес из угла лук с широкими плоскими рогами. Судя но всему, мальчику уже приходилось держать это оружие в руках, и он наверняка читал написанные на нем слова Нартиса, прославляющие воинов племени. На луке не было тетивы, и Бахль протянул послушнику одну из своих запасных. Когда-то герцог сам подарил аббату этот лук, и по прошествии стольких лет оружие все еще было в отличном состоянии. Аббат протянул сморщенную руку и погладил изгиб рога.

– Его подарил мне повелитель Бахль, а теперь я дарю его тебе.

Серрат удивленно распахнул глаза, но не посмел возражать.

– Ты очень способный ученик – такой же, каким был учившийся у меня кардинал Дистен. Бахль, когда он будет готов, дайте ему должность, от которой в свое время отказался я.

Повелитель кивнул, глядя на молодого человека, преисполненного благодарности за подарок. Лицо Серрата все еще было лицом ребенка, но его широкие плечи и мускулистые руки были уже как у взрослого. Немногословный аббат никогда не рассказывал Серрату о подвигах, за которые получил этот лук, как не говорил и о том дне, когда отказался от самой высокой и почетной должности – капеллана легиона дворцовой гвардии.