Год Черной Лошади - читать онлайн книгу. Автор: Марина и Сергей Дяченко cтр.№ 27

Спектакль, еще вчера натянутый, как струна, теперь провис сырым тестом. Тимур ждал, что появление Кирилла спасет дело — но получилось еще хуже.

Кирилл весь был будто деревянный. Сломанная рука сковывала его движения — но не было настоящей боли, так поразившей мать на утреннем прогоне. На сцене стоял неуклюжий юноша, ничего не видящий, не слышащий, существующий отдельно от партнера, говорящий заготовленный текст…

И тогда у Тимура потемнело в глазах.

Вот, оказывается, как это бывает.

Вита стирала белье в ледяной воде, но энергии, так радовавшей когда-то Тимура, не было и в помине. Был наигрыш, суета, разлетающиеся грязные брызги, грохот стиральной доски, съедающий текст и Виты, и партнера…

В зале откровенно скучали. Кое-кто ушел, не дожидаясь перерыва; пустые места зияли выбитыми зубами. Когда, наконец, рассыпающийся на ходу спектакль дотянулся до антракта, зал встретил опустившийся занавес разочарованным гудением и редкими хлопками.

Половина зрителей сразу же рванула в гардероб — за своей одеждой. Хлопали, выпуская людей, входные двери.

…Эти двадцать минут перерыва были самым страшным временем в его жизни. Потому что он пошел к ребятам, и криком, угрозами, руганью взялся доказывать, что второе действие отыграть надо во что бы то ни стало, потому что артистов, не доигравших спектакль, Кон просто не выпустит на улицу…

И они сыграли второе действие, которое прошло под свист, кашель, громкое сморкание и ехидные смешки.

После того, как опустился занавес, им устроили короткую издевательскую овацию. Все те, чьи спектакли с успехом шли на Коне — артисты, режиссеры, драматурги — все они хлопали в ладоши, приветствуя неудачу нахальных конкурентов.

Через полчаса после окончания спектакля перед служебным входом Кона остановились сразу две скорые. Дрозд поехал с Кириллом, которого надо было срочно везти в хирургию, Тимур сел в машину с Олей, которую срочно надо было везти в неврологию; Вика и Борис остались ждать в прокуренной гримерке.

…Кириллу вкололи обезболивающее и снотворное, и он спал. Оле вкатили три укола кряду, и она тоже спала, а немолодая врач качала головой, стоя с Тимуром в продуваемом сквозняками приемном покое: «Это у меня девятый пациент… после Кона. Да-да… Вы-то сами — как?»

…Потом они провожали Виту. Вита была твердая, как алебастр, и такая же белая. Тимур что-то говорил — вряд ли Вита слышала хоть полслова…

А потом снова, как примагниченные, вернулись к Кону. Который встретил их темными окнами и наглухо закрытой дверью служебного хода.

— Тима, пойдем домой. Пойдем, проводим Борьку… Оставь ты эту дверь. Оставь ты это… все. Переживем…

— Коля, — сказал Тимур, оборачиваясь. — У меня к тебе огромная просьба… Отвези Борьку сам. Мне надо… у меня есть еще одно дело.

* * *

В квартире долго никто не отзывался. Тимур позвонил снова. И еще.

Шорох. Свет в дверном глазке. Кто-то смотрит на Тимура с той стороны, из-за двери.

Щелкнул замок. В желтом проеме обнаружился человек в распахнутом халате, всклокоченный, с мятым, как пластилин, розовым лицом:

— Ты знаешь, который час?!

— Полтретьего ночи, — сказал Тимур. — Надо поговорить.

— Ты мне… Ребенка разбудил!

— Надо поговорить, Дегтярев. Пустишь меня — или на лестнице перетопчемся?

О чем-то нервно спросила женщина из глубины квартиры.

— Спи! — крикнул ей Дегтярев. — Спите, все в порядке…

Исподлобья глянул на Тимура:

— Заходи…

У входа Тимур сбросил ботинки. В носках прошел на просторную кухню, присел на самый край клеенчатого диванчика; кухня была аккуратная и яркая. В углу стоял высокий детский стульчик, на вешалке для полотенец висел нарядный фартучек-слюнявчик.

— Тебе выпить? — деловито осведомился Дегтярев. — Оно обычно очень помогает…

— Нет, — Тимур мотнул головой. — Выпить я и сам могу. Мне поговорить.

— Н-ну, — неопределенно протянул Дегтярев, устанавливая на плитке красный пузатый чайник. — Я же тебя предупреждал… правда ведь? Но лежачего не бьют… Чего уж теперь старое поминать… Чем я могу помочь тебе, Тима?

— Ты сказал: «Спектакль хороший, но Кон его не примет».

— Я сказал — «спектакль забавный»…

— Ты сказал: «Не секрет — что нравится Кону». Я-то по простоте душевной думал, что ему нравятся хорошие спектакли…

Дегтярев серьезно кивнул:

— Ты правильно думал.

— Но ты имел в виду что-то другое? Когда говорил…

— Нет, Тима, — чуть преувеличенно удивился Дегтярев. — Я имел в виду именно хорошие спектакли. Профессиональные, серьезные… Не секрет, что Кону нравятся хорошие спектакли.

Тимур помолчал.

— Значит, мой спектакль недостаточно хорош?

Дегтярев поджал губы:

— Тима, я тебя понимаю, все еще очень свежо… Потрясение от провала… Давай сейчас не будем об этом, а? Может быть, через неделю, когда страсти поулягутся…

Тимур сухо усмехнулся:

— Все, кто нуждался сегодня в утешении, уже получили его — из рук медсестры со шприцем… Почему ты заранее знал, что спектакль не понравится Кону?

— Потому что он сырой и беспомощный, — мягко сказал Дегтярев. — Видишь ли, Тима… Кон не в состоянии добавить спектаклю достоинств либо недостатков. Он берет то, что уже имеется — и тактично выделяет, подчеркивает… то, что считает нужным. Это можно сравнить с искусством фотографии — вот женщина средних лет, с помощью света и ракурса можно сделать из нее старуху, а можно — юную красавицу… При этом лицо будет одно и то же — ее лицо. Весь вопрос в том, любят ее или нет…

— Нас не полюбили, — сказал Тимур.

Дегтярев кивнул:

— Все, что ты сегодня видел — реальные недостатки твоего спектакля, Тима. Кон никогда не лжет. Правда, в спектакле были и достоинства — но Кон не счел нужным подчеркивать их…

Дегтярев снял чайник с плиты. Заварил чай прямо в чашке; Тимур смотрел, как набухают, распрямляясь, чаинки в кипятке.

— Да, Тима. Вот, например, этот мальчик, который играл Писателя — он когда-то полностью пропустил первый курс училища. То есть он учился, но ничего не взял… Это фатально. Он элементарно не видит партнера. А эта девочка…

— Кир играл со сломанной рукой!

— А кого это волнует? Все наши боли, травмы… наше личное дело. Ты никогда прежде не слышал, что Кон жесток? Очень жесток? Как животное? Что Кон ценит только спектакль, только действие на сцене, а прочее для него — мишура?

— Я не верю, что наш спектакль плох, — медленно сказал Тимур. — Это Кон изуродовал его.

— Думай что хочешь, — Дегтярев пожал плечами. — Во всяком случае я рад, что ты не утратил мужества… Видывал я других режиссеров после провала на Коне — случались и слезы, и сопли, и попытки самоубийства…