У каждого в шкафу - читать онлайн книгу. Автор: Наташа Апрелева cтр.№ 34

— Боб, Боб, — быстро и сбивчиво заговорила босоногая, грохнув дорогой коньячной рюмкой о низкий столик и сжав в кулаке сигарету, — так ты об этом хотел?.. Про Таню? Я не смогу, наверное. Я и так-то…

Наташа стремительно выбежала из гостиной, поджав роскошный хвост. Устроилась черно-белым клубком за пределами досягаемости уже громко всхлипывающей хозяйской гостьи. У этих малоприятных женщин есть непростительная, чудовищная привычка — рыдать в кошку, извращение, если разобраться. Схватят тебя мокрыми холодными пальцами и примутся извергать потоки слез в твою драгоценную шерстку. Бррррррр.

Босоногая плакала, утирая глаза рукавом хлопчатобумажного свитера. Лысый протянул ей клетчатый большой носовой платок, она приняла его с благодарностью и шумно высморкалась. Лысый нахмурился, как будто бы не ожидал такого неизысканного обращения со своей вещью и даже немного этим оскорбился. Провел ладонью по выбритой голове.

Подбадривающе похлопал босоножку по вздрагивающему плечу: да, тяжело это — утешать истеричек, особенно собственных жен, пусть почти бывших…

«плачущая женщина вызывает сочувствия не больше, чем хромающий гусь»

Человеку, ловко читающему по-русски, лучше бы отнестись к многочисленным несвязным воспоминаниям ночных Бобовых гостей снисходительно: ну повспомнинают они былое, а потом, глядишь, и к делу перейдут.

Из дневника мертвой девочки

Сейчас я ненавижу себя и не могу рассуждать ни логически, ни здраво, ни — вообще никак.

Не могу вспомнить, чем я руководствовалась, затевая это мерзкое мероприятие, чего хотела добиться. Одно безусловно — это как-то связано с братом, его безопасностью и всем таким, его спокойствием. Нормальным порядком вещей в нашей жизни. Да, я задумала подстраховаться, да, я назвала это самое «план Б». Никогда не держи все яйца в одной корзине, говорит бабушка.

Так что я наполнила яйцами вторую корзину, как это отвратительно, успокаивает только то, что все уже позади и больше не понадобится.

Когда мы разделись, я оставила на себе свободную майку, это майка брата, на ней название института и четырехзначное число — год нашего поступления. У меня тоже есть такая, правда, давно уже мала мне. Он был абсолютно гол, похож на дождевого жирного червя. У него не случилось даже эрекции, снулый некрупный член болтался среди клумбы рыжеватых курчавых волос. Я задохнулась от отвращения, но вроде бы мы были уже в постели, и надо было начинать. Закрыла глаза и протянула руку.

…Сейчас я приду в себя, посплю, иногда самое лучшее — просто поспать. Только сначала в душ, горячей воды нет уже второй месяц, ничего, холодная даже лучше. Горячая расслабляет.

Когда я была маленькой, глупая, никогда не засыпала в тихий час в детском саду. Брат сопел на соседней койке, а я методично выдергивала ниточки из узорчатого жаккардового покрывала. Потом серьезно опасалась, что воспитательница меня отлупит «командирским ремнем по голой заднице» — ее постоянные обещания.

У воспитательницы длинные черные волосы и странные желтые глаза, какие-то многоугольные, она похожа на крупного хищного зверя, пантеру, пуму или рысь. Воспитательница любит моего брата, как и все они, сажает к себе на колени, гладит темные кудри, а если заплетает косички мне, то выдирает волосы сотнями и ругает неряхой.

Черная голова уже много недель знает, каким будет этот день. Накануне она планирует не поздно отправиться ко сну, чтобы встать рано, при этом хорошо выспаться и иметь свежий, а лучше цветущий, вид. Несмотря на то что с самого утра все идет «через жопу», черная голова ни за что не отменит задуманное. Идет по темному и душному общажному коридору, правильный наряд надет, правильные сапоги красиво подчеркивают стройность ног и приятно цокают, черное драповое пальто собственноручной работы, расшитое симпатичными маленькими бантиками (помогла средне-русая голова — мастерица во всем), красная сумка с безумием страз (перешла по наследству от белой головы) зажата в кулаке. В сумке, помимо кучи необходимой ерунды, вот уже вторые сутки лежит Подарок.

Легко забив на народную мудрость насчет большей стоимости внимания, нежели подарка, черная голова подошла к выбору подробно. Несколько приятных дней провела она в обдумывании идеи Подарка. Несколько приятных недель — в его поисках. И вот антикварный «Zippo Fantom» 1934 года, заботливо упакованный в гофрированную папиросную бумагу, перевязанный витым серебристым шнурком, вторые сутки болтает о чем-то со стареньким кожаным кошельком и расписанием лекций. Черная улыбается — ей необычайно понравились красочные патриотические плакаты, во множестве развешанные в антикварном магазине, призванные рекламировать зажигалочную марку: американский солдат разогревает на «Zippo» остатки каши и тем самым спасает себя от голодной смерти, окоченевший матрос («Хорошо, что не водолаз!..» — не удержалась от насмешки белая голова, верная спутница) в океане слабеющей рукой щелкает крышкой «Zippo» — и появляется спасительный сигнальный огонь. А вот летчик, сбитый над джунглями — доброе утро, Вьетнам! — поднимает над кустами немеркнущую «Zippo», благодаря чему родной вертолет в последнюю секунду вырывает храбреца из рук кровожадных желтолицых братьев. Доброй ночи, Вьетнам. И наконец, апофеоз пиара: пуля попадает в нагрудный карман некоего сержанта Мартинеса — там, конечно, лежит «Zippo», — боец жив, а вот «Zippo» жертвенно погибает. Последняя история особенно вдохновляет черную голову, она сама готова и хочет жертвенно погибнуть… не ради сержанта Мартинеса, разумеется.

Проверяет рукой наличие Подарка. На месте. Идет по коридору. Осталось немногое — купить цветы. Строгий мужской букет. Синие ирисы. Что-то такое, не попсовые розовые розы, конечно. Вот уже вторые сутки антикварный «Zippo Fantom» 1934 года живет в красной сумке, вот уже второй год Бог черной головы — куратор курса умник Петров. Он сегодня — именинник, Петров. Никто не ждет черную голову с синими ирисами наготове в модульном павильончике с дурацким названием «Цветы любви», и она выбирает белую лилию — обожает запах этого цветка и решает, что в целом будет удачно смотреться: черное пальто, белая лилия. Красную, излишне яркую сумку можно будет временно замаскировать. Например, спрятать за спину. На мгновение задерживает дыхание. Стучит: тук-тук-тук — в обшарпанную общежитскую дверь хозяина своих чувств (всех) и мыслей (большинства). Стучит еще раз. Теперь вот так: тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук. Через долгие минуты тяжелой тишины ей открывают. Средне-русая голова прижимает холодные пальцы к горящим щекам, куратор курса умник Петров по-свойски оправляет ее хламиду цвета пионерского галстука и дружелюбно спрашивает: «Ну, все? Побежала?» Средне-русая голова молчаливо втискивает ноги в лаковые красные полусапожки, очень модные, подарок кишиневской бабушки внукам к новому учебному году, брат получил однотипные лаковые ботинки, тоже модные, но — все-таки не красные.

Не глядя на черную, выходит в коридор. Не прощаясь с умником Петровым, уходит по коридору. Петров чуть притягивает к себе офонаревшую девушку, улыбается: «Теперь я свободен и могу, что имеете предложить?»