Во славу Блистательного Дома - читать онлайн книгу. Автор: Эльберд Гаглоев cтр.№ 5

– Благородному яру нужна помощь? – раздалось сбоку.

– Нет, благородному яру надо уехать, – сообщил я, поворачиваясь. Передо мной стоял средних лет мужчина. Кнут на длинном кнутовище, который он держал в руках, явно указывал на его принадлежность к кучерскому сообществу.

– Куда? – полюбопытствовал водила, не отрывая взгляда от серебряного кругляша, соблазнительно перекатывавшегося в моей руке.

– На Волчий Колокол.

– Еще одна такая марка...

– Я что, выгляжу больным? – И спеси побольше в голосе. – Или приезжим?

Дядька смутился.

– Идет.

– Жди здесь, я приведу друзей.

– Достойный яр едет не один?

– Тебя жена из дому за любопытство выгнала?

Дядька смутился еще больше.

– Но хватит ли места в лире?

Теперь смутился я. Но виду не подал.

– Покажи свою лиру.

Он мотнул кнутом в сторону некоего сооружения на четырех колесах. Длинная такая штуковина. Кони ухоженные. Судя по наваленным кучам, сытые.

– Сойдет. Жди здесь.

* * *

Народ в ресторации продолжал веселиться. Только танцевали что-то другое. Поклоны, реверансы, приседания. Только вот мальчишек за столом меньше стало. Один из них, увидев меня, встал. Мои пальцы рефлекторно пробежались по рукояткам ножей. У мальчишки на лице отразилось удивление. Потом узнавание, и он как-то неуверенно сел, повернулся к другому, что-то сказал, и оба вдруг склонили головы в поклоне. Я им тоже кивнул. Но поглядел сурово. Сколько у меня знакомых, оказывается.

А вот у стола нашего диспозиция решительно изменилась. Рядом теперь стояли трое юнцов в радужных, обтягивающих костюмчиках. На поясе у каждого висело по родственничку модернизированных дзюттэ. Тех самых, что прятались под пелеринкой моего плаща.

Хамыц, не вставая, посверкивал белоснежной улыбкой на молодежь. Рядом стоял надутый Баргул. Тивас по-прежнему пребывал в эмпиреях. А вот Граик, похоже, был серьезно рассержен.

А один из юнцов продолжал, скорее всего, начатую ранее тираду:

– ...и поскольку все то время, что достойные яры наслаждались танцем с милыми дамами, означенные студиозусы общества их оказались лишенными и пребывали в тоске и грусти, надлежит достойным угостить означенных студиозусов со всей возможной щедростью.

Детки приблизились вплотную к смерти. Просто Хамыц, заслушавшись чеканными периодами, еще не понял, что подвергся вульгарному вымогательству. И зная его нелюбовь к различным попыткам ограничения свободы воли, последствия представить было несложно. А вот Граик все понял. Баргул тоже, поскольку попытки запустить руку в его карман, причем высказанные на любом языке, понимал сразу, воспринимая их как личное оскорбление. В данный момент симпатией к гостям он не пылал.

– Если же достойные не пожелают возместить ущерб от душевных страданий означенным студиозусам, то нашим братством нам доверено вызвать любого из достойных в Круг, который благородный хозяин заведения сего представить обязан согласно эдикту Блистательного Дома «О поединках».

Этот молодой дурак явно выбрал не тот объект для вымогательства. Кого, интересно, он хотел удивить вызовом.

– А о чем, собственно, речь? – невинно поинтересовался я.

Средний обернулся. Приятный такой парнишка лет восемнадцати. Фехтовальное сложение, лицо породистое. Глаза наглые, веселые.

И на радужной одежке восемь изумрудных пуговиц лукаво улыбаются моим синим. Но вот то, что произошло потом, стало весьма неожиданным.

Он бросился меня обнимать. И двое других тоже обниматься полезли.

– Прекратить, – негромко пресек я проявление чувств.

Детки отлипли, встали в строй, но начальство взглядом есть не перестали.

– А нам сказали, что вы погибли, мастер, – пожаловался старший. И сразу перешел на официальщину. – Орден Радужный Змей счастлив приветствовать вас, мессир.

Час от часу не легче.

– Мы узнали магистра Граика и, помня о вашей с ним вражде, решили вызвать его.

– Хорошо, что не успели. Магистр Граик ныне воин моего гоарда.

Во взглядах разгорелось восхищение.

– Разрешите и нам, мастер.

– Чего разрешить? – не понял я.

– Ведь вы гоард собираете.

– Спокойно, – пресек я добровольческий энтузиазм. – Сейчас мне надо уехать. Срочно, – веско добавил, прочитав в глазах готовность следовать хоть к черту на рога. – Где отыскать вас?

– В фехтовальном зале «Радужный Змей», в квартале Ахуров, мастер.

– Баргул.

– Да, самый старший.

– Подкинь деньжат студиозусам.

Помните старый анекдот, как американцы Ленина оживили. Вышел он на балкон небоскреба, оглядел хозяйским взглядом Нью-Йорк и сказал:

– Именно так я себе коммунизм и представлял.

Вот и я так же. Только не оживлял меня никто. И так живой. А что представлял? Так Средневековье и представлял. Еще со школы помню жуткую историю про то, как некий рыцарь, еще и на коне, посреди города, какого не помню, в нечистотах утоп. Попросту говоря, в дерьме захлебнулся. А живописуемое некоторыми авторами содержание ночных горшков, выплескиваемое прямо на улицу, а попадающее почему-то в героев романов, причем как хороших, так и плохих! Воняло там, у этих авторов, наверное ужасно. Темень, бандюги. В общем, почти никакой романтики. А я умный. Средневековье себе именно так и представлял. Чистенько, улицы освещены, дороги широкими каменными плитами мощены, да так ловко, что при езде даже стыки не чувствуются. Народ по тротуарам прилично, хотя и очень разнообразно одетый фланирует. Дома многоэтажные. Светятся. А на первых этажах почти в каждом из них витрины огромные огнем горят. И чего в тех витринах только нет! Регулярно приходилось хватать за ремень то Хамыца, то Баргула, которые с варварской незатейливостью все пытались сбежать и посмотреть. Как деток их уговаривать приходилось. «В другой раз, в другой раз».

А карет сколько! И открытых, и закрытых. А взгляды любопытные так за нас, неожиданных, и норовят зацепиться. И улыбки такие многообещающие. А сколько народа по тротуару фланирует. Смеются, на ходу выпивают, закусывают, друг на друга глазеют. То мужчины на чем-то вроде гитар наигрывают, то барышни, смелые такие, в ответ под мандолину напевают. Причем явно нескромное что-то. Потому как хохочут, явно смущение скрывая. Люди в двери кабачков ныряют и повеселевшие оттуда выныривают. Карнавал!

И тем чужероднее смотрятся торчащие на перекрестках тройки закованных в сталь верховых. Мало того что кажутся они в этом половодье цвета и веселья совершенно лишними, так, похоже, и сами они слабо представляют, зачем их здесь поставили. Действительно, бредовая идея – возложить полицейские функции на панцирников. Идиотизм.