Луна над Лионеей - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Осипов cтр.№ 76

– Что случилось? – спросила я, но Бернар не ответил, а лишь махнул рукой. Я машинально повернулась в ту сторону, куда указал Бернар, и увидела Давида Гарджели.

– Давид?

Гарджели-младший молча смотрел в землю. Я встала рядом и тоже уставилась вниз. Там было на что посмотреть. Примерно в метре от ног Давида почва была выворочена, словно взорвана, и эта полоса взорванной земли тянулась и влево, и вправо, образуя дугообразную границу. Там, где полоса уходила в лес, торчали обломки сосен; там, где полоса коснулась гор, порода стала черной, будто выкрашенной соответствующей краской. Оплавившийся кусок железа, торчащий из земли, когда-то был автоматом; горстка пепла – владельцем этого автомата.

Давид поднял голову и посмотрел вперед, через выжженную на теле земли разделительную линию. Там была Елизавета.

– Я же просил вас… – Голос Люциуса наконец прорвался через тревожный гул, я поморщилась, на лице Давида тоже возникла недовольная гримаса – он еще не полностью пришел в себя, а потому не блокировал голос Люциуса:

– Я же просил вас не делать этого, просил оставить ее в покое…

– Да хватит уже, – раздраженно бросил Давид. – Заладил одно и то же…

Я еще раз посмотрела на сломанные деревья и наконец озвучила невероятный вывод, вертевшийся у меня на языке несколько последних минут:

– Такэто Люциус по нам врезал?

– Врезал, – кивнул Давид. – Только он еще об этом пожалеет…

Гарджели нагнулся, поднял с земли небольшой камень и швырнул его за выжженную полосу.

– Так я и знал, – удовлетворенно произнес он и шагнул вперед, через полосу. – Ни на что серьезное тебя уже не хватает, да, Люциус? Пошли! – бросил он через плечо, и я было восприняла это на свой счет, но потом сообразила, что Гарджели обращался к своим людям. На призыв откликнулись всего трое или четверо, в том числе Бернар. Остальные либо еще не пришли в себя, либо, обращенным в пепел, им уже некуда было приходить. Бойцы передвигались медленно, пошатываясь, и потому отстали от уверенно вышагивавшего Давида. Меня тоже мотало из стороны в сторону, но я смогла удержаться в паре шагов за Бернаром.

– Я так виноват перед тобой… – вдруг ударило в мои многострадальные уши. – Я не прошу простить меня, потому что меня нельзя простить, я сам это знаю…

– Хватит ныть! – яростно выкрикнул Давид, а я насторожилась, потому что Люциус извиняющийся – это было что-то новенькое и очень подозрительное…

Елизавета, между тем, равнодушно наблюдала за приближающимися к ней людьми. Она сидела на поваленном стволе сосны и не шевелилась, так что можно было подумать, что она замерзла насмерть. Волосы Елизаветы стали уже не рыжими и не серыми, а белыми; кожа приобрела бледно-голубой оттенок, и даже глаза, прежде столь непосредственно отражавшие ее яростную натуру, уже не были живыми, а казались кусочками льда, вставленными в глазницы. Рана на виске не успела исчезнуть, и входное отверстие от пули походило на кровоподтек. Такой же темнел ниже, на щеке.

Давид оглядел Елизавету с явным удовольствием и закончил начатую до вмешательства Люциуса фразу:

– Ну вот и все, Елизавета Прекрасная. И вроде бы даже бессмертная. Сколько веревочке ни виться…

– Я тебя не вижу, – вдруг перебила его Елизавета.

– Не видишь? Бедняга. Я прямо перед тобой, – сказал Давид. – Меня зовут Гарджели, Давид Гарджели.

– Она не про тебя, идиот, – голос Люциуса вворачивался в ухо, как шуруп.

– Что?

Я стояла чуть позади Давида и не видела выражения его лица, но даже по его спине стало понятно – происходит что-то неожиданное для Давида и уже потому неприятное.

– Я рядом с тобой, – сказал Люциус, я вздрогнула и завертела головой. Давид тоже задергался, Бернар резко обернулся и ткнул в пустое пространство автоматным стволом. И тут я поняла, что Люциус разговаривает не с нами, при этом почему-то все мы его слышим.

А разговаривал он с Елизаветой. Именно рядом с ней он и оказался.

– Теперь видишь?

Лично я видела. И увиденное было еще одним доказательством неординарности происходящего. Обычно, становясь видимым, Люциус принимал специфический облик, чтобы его не только увидели, но были при этом потрясены, напуганы и так далее. Он любил взять за исходник какого-нибудь известного актера или политика, а потом раздуть его до трехметровой высоты. На людей это производило впечатление. Знаю по себе. К сожалению, Люциус так и не сподобился явить мне Брэда Питта размером с двухэтажный дом, чего я ему никогда не прощу, но дело не в этом.

Явившись рядом с Елизаветой, Люциус был сам на себя не похож. То есть он был вообще ни на кого не похож. Эта была какая-то абстрактная человеческая фигура, ростом в полтора метра, серая, с вибрирующим и постоянно меняющимся контуром. То ли ему сейчас было плевать, как он выглядит, то ли выжигание границы вокруг Елизаветы отняло у него слишком много сил.

– Теперь вижу, – прошептала Елизавета. – Кто ты?

Я бы никогда не поверила в это, если бы не услышала собственными ушами.

Сначала в голосе Люциуса что-то дрогнуло. Я не уверена, могут ли ангелы плакать, но следующую фразу Люциус произнес как будто сквозь слезы.

– Я твой брат, – сказал Люциус. – Твой младший неразумный брат, который должен был сохранить тебя. И помочь тебе вернуться.

– Вернуться куда?

– Домой, Валентин. Домой.

Давид Гарджели повернулся ко мне и спросил:

– Ты слышишь то же самое, что и я?

– Люциус назвал ее Валентином, – сказала я и пожала плечами. А что еще я могла сказать? У Давида Гарджели нашлись слова, но, похоже, он и сам не очень-то в них верил.

– Это какая-то уловка, – пробормотал он. – Какой-то трюк… Подвох…

Давид завороженно повторял это и не услышал то, что услышала я: какой-то шум слева и сверху. Я посмотрела туда и увидела, что на скале, метрах в пятнадцати над землей, стоит небольшой толстенький человечек. Из-под ног у него сыпались камни, а человечек не обращал на это внимания, потому что совершал поспешные манипуляции с какой-то штукой, похожей на тубус для чертежей. На лице его плясала злорадная усмешка, да и сам он весь дергался, ходил ходуном, словно отплясывал ритуальный танец. Я ткнула Давида в плечо и показала ему наверх, и в это мгновение человечек на скале положил свой тубус на плечо, отчего тот разом стал похож не на тубус, а на гранатомет…

– Привет, Люциус! – заорал что есть силы человечек, а потом раздался громкий хлопок, я испуганно присела, но хлопком все дело и ограничилось. И еще повеяло холодом, но не обычным, зимним, снежным, а абсолютным и смертельным. Холодом пустоты.