Земля Забытых Имен - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Мерцалов cтр.№ 67

— Я сам.

Это тоже было правдой.

— Надеюсь, твой путь приведет тебя к душевному покою, — сказала Незабудка. — Я буду молиться за тебя.

Они поднялись наверх, из стылого могильника в ослепительное утро.

* * *

Незабудку уже искали. Несколько дней назад, готовясь выступить из Новосельца с дружиной, но не имея еще точных сведений о передвижениях мадуфитов, Ярополк отправил на Новоторную полусотню бойцов, чтобы встретили дочь. Отряд наткнулся на разоренный пост за час до того, как Незабудка и ее спасители вышли из леса.

Нехлад намеревался отправиться в путь немедленно, но Древлевед возразил:

— Нет, мы поедем вместе со стабучанами. Это будет для тебя испытание — нелегкое, но необходимое. Хочу, чтобы ты научился всегда оставаться хладнокровным. Ты уже немало узнал от меня, но ты по-прежнему — человек, раздираемый страстями. Любишь эту девушку, в глубине души ненавидишь ее сородичей, не понимаешь и потому опасаешься Буевита. Не отстраняешь чувства, а прячешь их и не желаешь признать, как бесполезно это занятие. Спрятанные чувства становятся только дороже. Удар по ним губительней стократ.

— Но, Древлевед… я много думал и, кажется, понял, что произошло там, на руинах. Ты ведь знаешь: бывает, предельное напряжение дает человеку небывалые силы! В Олешьеве был случай: землепашец поборол медведя-шатуна, который угрожал его ребенку. А еще было: женщина вбежала в объятый пламенем дом, чтобы вынести младенца, но дверь завалило, и тогда она руками проломила стену…

— Ну да, да, я слышал о многих подобных случаях. Говори прямо, что хочешь сказать.

— Точно так же и на руинах синтанского города страх за близких позволил мне соприкоснуться с навью, и я смог…

Маг хлопнул себя по колену и в раздражении воскликнул:

— Вот! Этого я и опасался! Вечное заблуждение, в которое так легко впасть — ведь в нем каждое слово правда. Да только не вся! В свое время мы поговорим об этом подробнее, а пока ответь мне, Нехлад: кто соприкоснулся с навью — ты или твои близкие?

— Я, но…

— Без всяких «но». Это ты — твоя сила, твоя власть над тканью мироздания. И подчиняться она должна тебе, и только тебе, а не другим людям, сколь угодно близким. Твоим желаниям, а не внешним условиям! Жалок и уязвим тот маг, который нуждается в чем-то внешнем, чтобы прибегнуть к мощи чар.

— Но есть, значит, и такие маги? Древлевед усмехнулся:

— Скажу по секрету — нынче только такие и бывают. Слабые и ничтожные, потерявшие собственное «я». Таким, как они, нечего делать в Ашете, Иллиат они на один зуб. Уж ты-то знаешь, как она умеет выбить почву из-под ног, отняв то, что человек считает частью себя. Учись, Нехлад, — вздохнул он, — учись всегда помнить, что в тебе наносное, а что сущностное, что привнесено, а что является твоим единственным и неделимым «я».

…В путь вышли через час. Тинар, вопреки обыкновению, сильно отстал, ехал в самом конце. Торопча на вопрос о нем ответил:

— Ему сейчас трудно. Он же никогда не убивал людей.

Молодой ливеец вскочил на ноги и уставился на старшину заспанными глазами.

— Шевелись, увалень! Такое чудное песье утро, [40] а ты дрыхнешь! — весело прикрикнул на него старшина Малан, затягивая ремни нагрудника.

Молодой что-то невнятно пробормотал, стал одеваться, уронил пояс. Малан рассмеялся:

— Что тебе такое снилось, что просыпаться не хочешь? Надеюсь, что-нибудь подобающее? Какая-нибудь добропорядочная вдовушка? Ты смотри, личному стражнику князя каких-нибудь грязных лишек даже во сне видеть не положено!

Вообще-то в дремучих говорах Ливеи было слово «лишанки», но Малан, конечно, знакомства с просторечием показывать не собирался. Не собирался он и «ломать язык» славирским «лихинки», обходясь словами собственного изобретения. «Лишины да лишки — природы излишки».

— Можешь хлебнуть для бодрости, разрешаю, — протянул Малан баклагу. — От местного пойла здорово несет прелой травой, зато сон как рукой снимает, клянусь лунным светом!

Несколько удивленный предложением старшины, молодой ливеец приложился к баклаге. Ну уж и «пойло», в Белгастуре и похуже встречалось. Но не для старшины, конечно, ему-то жалованье позволяет… то есть позволяло. Теперь они, старшина и рядовой первого крыла личной княжеской стражи — собственно, все, что от этого крыла и осталось после ухода из Белгастура, — на равных. Нет для них больше ни жалованья, ни Белгастура…

Питье и правда взбодрило. Молодой ливеец облачился в доспех и вслед за старшиной вышел из хижины.

Дом старосты, в котором разместился Белгаст, стоял напротив. Малан потянулся и, оглядев селение, проговорил сквозь зубы:

— До чего унылая картина! Клянусь копьем Лунной девы, эти равнины убивают одним своим видом. Хорошо, хоть дикари на глаза не лезут.

Молодой соратник его вздрогнул и чуть было не сказал, что старшина перегибает палку. «Дикарей» здесь не было потому, что три дня назад до селения добрался передовой отряд Бешеного пса. Мадуфиты даже не грабили — просто вырезали селение. Собирались и поджечь, но не успели. Соединенные рати Белгаста и стабучского боярина Ярополка уже подходили с севера. Летучий отряд обратил мадуфитов в бегство и бросил прямо на копья сурочской дружины, вышедшей к точке сбора войск с другой стороны, с востока.

Однако молодой ливеец промолчал. Не нужно спорить со старшиной. Малан в общем-то человек нрава легкого, пока ему не перечат. Ну что ж, досталась ему от какой-то ветреной прабабки внешность, достойная дворянина, и любит он подчеркнуть своим поведением, что с аристократией его роднят не только даорийские черты лица, но и самый дух голубой крови — в том виде, в каком старшина его понимает, то есть в виде цинизма, высокомерия и любви к пошленьким разговорам. Пускай. Воин он хороший, а завтра, то есть уже сегодня, только это и будет иметь значение. «Самому бы не дрогнуть», — сказал себе молодой ливеец.

Они подошли к дому старосты. По правде сказать, молодой ливеец не слишком хорошо понимал, почему за этим строением закрепилось такое название. Староста — это, как говорили, вроде наместника или градоначальника, а хижину от прочих не отличало ровным счетом ничего, ну разве что конских хвостов перед дверями побольше висело. Однако, в отличие от Малана, ему подобная простота скорее нравилась.

Из тени под забором донесся мощный зевок.

— Эй, засони! — позвал старшина. — Подъем!

— А тут никто и не спит, — заметил голос рядом. Второй часовой уже стоял за их спинами, держа руку на мече.

— Никто, — подтвердил его напарник, выходя из тени и вновь зевая.