Зов Уршада - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Сертаков cтр.№ 66

В ответ на выстрел Кой-Кой ударил очередями с двух рук, и мне ничего не оставалось, кроме как распластаться на ребристом железе. Кажется, Кой-Кой убил двоих и двоих ранил. Особой меткости ему не требовалось, но это чудо, что он с такого расстояния не задел меня.

Я прыгнула на того, кто уцелел под градом пуль. Это был крупный, вспотевший мужчина, он спрятался в дверной нише и прилежно целился туда, где только что стоял перевертыш. Он успел повернуть ко мне рыхлое зернистое лицо, и, как это порой случается, перед тем как нанести удар, я увидела его в детстве.

Потом я прирезала их обеих, сухую привратницу и широкую обезьяну. Второй я оказала крупную услугу: она была смертельно ранена в живот и мучилась бы еще очень долго. Женщина-саксаул выстрелила в меня дважды, прежде чем я сломала руку, сжимавшую пистоль. Мне повезло, что она плохо видела в темноте.

— Кой-Кой, спроси ее, почему она меня так ненавидит? — Я присела рядом, несильно ударила ее кулаком в нос и взяла ее за волосы.

Она даже не плакала, она ныла и тряслась. Из ее разбитого острого носа лилась кровь, но глаза оставались сухими. В них не было страха, только ненависть.

— Женщина-гроза, сейчас не время… — начала Кеа, но я ее оборвала. Они ждали меня в проеме самой последней двери, выводящей к женским камерам, но я не могла оторваться.

— Ты меня удивляешь, Кеа. — Я заговорила на македонском. — Разве тебе я должна повторить, что не опаздывает тот, кто никуда не торопится?

— Ты права, — согласилась Кеа. — Я не понимаю язык руссов, но чую мысли этой женщины. Ты зря тратишь на нее время, ее душа искалечена навсегда. Она ненавидит не тебя, домина, она ненавидит весь мир.

— Кой-Кой, скажи ей… Ты могла нам помочь, — обратилась я к женщине-саксаулу. — От тебя требовалось не нарушать закон, но проявить немного доброты. Ты могла помочь девочке, она так мечтала обнять бабушку. Всего лишь пять минут. Ты стреляла в нас, ты хотела меня убить, хотя до этого никогда не видела. Я прошу, объясни мне. Для меня это очень важно. Кой-Кой, переведи ей. Скажи ей, что мы отпустим ее, но пусть честно ответит — за что она нас ненавидит? За что она ненавидит тех, кому должна помогать?

Но охранница так и не ответила. У меня не было времени выдавливать из нее правду заклинаниями, к тому же следовало беречь силы. Я внушила ей, что стилет проткнул ее сердце.

Мы заперли за собой последнюю дверь и отправились искать бабушку. Я ошиблась, мы попали не во двор, а в квадратный зал с натянутой сверху частой сеткой. У Кой-Коя в руках очутилась связка ключей. Хотя нюхач сразу указала на нужную дверь, я вскрыла и другие камеры. Мой план требовал присутствия большого числа людей. Нам встретились две вооруженные охранницы, но они предпочли не связываться и сбежали.

Вначале робко, а затем все смелее из душных низких комнат повалили женщины. Большинство — молодые, но попадались и настоящие атаманши, как я себе их представляю. Одеты все были разношерстно, почти как на улицах Петербурга. Меня удивило, что многие свободно общались по те-ле-фо-ну.

— Ни хрена себе! Это что, революция? Кто бомбу кинул?

— Слыхали, собаки тявкают! Никак в четвертом блоке кто-то ноги сделал!

— Ща, сделаешь тут… Эй, а вертухайки где? Куды все подевались?

— Ой, девочки, гля, какая фря! Ой, а какие у нас столовые приборы! — Крепкая, коротко стриженная женщина обнажила золотые зубы. За ней, плотной группкой, выступали еще четверо, все татуированные, алчные, чем-то похожие на шакалов.

— Домина, эти пятеро настроены на драку, — оповестила Кеа. — И я советовала бы перевертышу сменить облик. Мне думается, что люди в этой форме здесь не вызывают восхищения.

Но Кой-Кой и сам догадался. Возбужденные, бурлящие женщины разом вскрикнули и подались в стороны, когда вместо охранника перед ними очутился их любимый человек с портрета. Правда, этот человек через плечо нес автомат, поэтому близко подходить к нему не спешили.

Перевертыша и Юлю оттеснили от меня; я успела им крикнуть, чтобы берегли нюхача. Мне и в голову не могло прийти, что среди несчастных заключенных я столкнусь с очередной напастью.

— Ты меня не слышишь, зая? — Из золотой пасти женщины пахнуло гнилью. — Поделись перышком, красивая, а?

— Убери руки. — Я улыбнулась гиене и ее своре как можно более приветливо. — Я пришла сюда не за тобой.

— Утиньки, какие мы страшные, — чересчур громко рассмеялась матрона, а за ней угодливо захихикали другие. Они отстали, растворились в толпе, но у меня не возникло сомнений, что скоро мы встретимся снова. Такие люди слышат только себя.

— Девочки, откуда вы такие?

— Это что, телепаты?

— Какие, на фиг, телепаты? Это гипноз, непонятно, что ли?

— Да говорю вам — это он! У меня про него книжка есть, уж я-то знаю!..

— Эй, Владимир Владимирыч, каким ветром к нам?

Собачий лай доносился все ближе. Вместе с собаками приближался низкий вибрирующий гул, затем он стих, и раздался топот кованых сапог.

— ОМОН пригнали, гниды! Усмирять будут!

— Бабуля, где ты, бабуля? — надрывалась наша рыжая колдунья. — Кто видел Маргариту Сергеевну? Эй, кто знает Маргариту Богушар?!

— Кеа, где ее бабушка?

Я крутилась среди толпы, а взъерошенные, осмелевшие пленницы все прибывали. Из соседнего коридора выволокли двух избитых, упирающихся охранниц. Раздался свист, когда их повалили в центре. Кто-то засмеялся, в ответ засмеялись другие. Я чувствовала, как это нарастает. Я всегда чувствую, когда люди пропадают по отдельности и на волю вырывается стая.

Ненавижу любые стаи. Они готовы творить любое зло, а затем растворяются, стекают под землю отдельными невинными каплями, и каждая капелька в отдельности чиста и безгрешна.

— Девочки, кто открыл двери?

— Может, война началась?

— Вот зашибись, если с финнами! Я записываюсь в плен!

— Стой, я с тобой говорю или со стенкой? — Стриженая женщина с наглыми глазами снова заступила мне дорогу. Ее подруги разошлись полукругом, кривляясь и угрожающе потирая кулаки.

— Ух, какие титечки! — Рыхлая желтолицая корова попыталась сжать мою грудь.

Я вывернула ей большой палец и вдобавок сломала кисть.

— Домина, я здесь! — Перевертыш пытался вырваться из плотного окружения. Его не били, на него не ругались, его молча пытались потрогать.

— Кой-Кой, я справлюсь. Охраняй нюхача.

Желтая толстуха выла, обнимая сломанную руку.

Ее обходили стороной. Очевидно, здесь привыкли к потасовкам.

— Женщина-гроза, не удивляйся, что тебя все толкают… Кажется, я поняла, почему никто не желает нам помочь. Они не верят, что мы пришли снаружи. Они считают, что мы такие же пленники зиндана…

Кеа была права. На меня обращали внимание, только столкнувшись вплотную. Все куда-то спешили, жадно закуривали, гремели посудой, кто-то яростно играл на ги-та-ре. Наверху, над сетью, укрывавшей двор, промелькнуло несколько шустрых фигур. Нас окружали, следовало спешить, но бабушка Юли все еще где-то мирно спала.