Сказание о страннике - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Билсборо cтр.№ 37

— Может, тебе стоит временами учиться делать так, Финвольд, — разгневанно сказал старый жрец, — а не баловаться пламенем. Я думал, ты перерос всё это двенадцать лет назад. Предупреждаю, так неправильно, особенно для последователей Куны. Ты играешь с огнём, и однажды огонь поиграет тобой...

Финвольд отмахнулся от слов Эппы. Некоторые спутники отшатнулись — вдруг с пальцев жреца сорвутся ещё какие-нибудь чары. Финвольд усмехнулся, но ничего не сказал в ответ. Он лишь значительно посмотрел на Болдха, словно говоря: «Помни! Мы не уйдём далеко, только исцеляя на пути к Дроглиру».

* * *

Никто не заметил облачённых в плащи наблюдателей.

По другую сторону лощины стояли они, облачённые в серое, и лишь один был в шкуре яка. Вокруг бушевал ветер, яростно трепал непроницаемые плащи и танцевал, воя и стеная. Молчаливые и неподвижные, они не сводили глаз с пещеры и её обитателей. И даже если кто-нибудь оказался бы поблизости, то их всё равно бы не заметил — потому что они были частью ночи, неосязаемые и неуловимые. Только глаза одетого в шкуру яка светились ярко-красным светом.

Он обернулся к стоящим рядом с ним силуэтам, своим безмолвием и спокойствием похожим на камни.

— Восемь недель с начала игры, господин, — наконец раздался голос, с лёгкостью перекрывший вой ветра. — Уже два месяца, как фигуры пришли в движение.

— Да, восемь недель, — ответил Красноглазый. — Восемь недель, восемь месяцев, восемь лет... Не важно, как давно началась игра. Важно, что будет с ними в конце. Сделанные сейчас ошибки могут послужить хорошим уроком на будущее.

— Но именно сначала закладывается верное направление. Ты же слышал: реку нельзя повернуть вспять.

— У реки нет выбора, куда течь. Болдх — человек дороги, он волен повернуть в любую сторону, если пожелает.

Фигуры в плащах не шелохнулись.

— Ради тебя же надеемся, что так. До сих пор он не пошёл по уготованному тобой пути.

— Его увели в сторону, — пылко возразил Красноглазый. — Вмешались иные силы, которых я не предвидел!

Из-под капюшона раздалось шипение, похожее на смех.

— Ты говоришь о колдуне? — проскрипел голос. — Верно, в игру вступает раздор, это предсказуемо. И что решил Болдх? Посланник Эрсы, вооружённый видениями, толкает странника к Духу Земли, и семена дают всходы в душе Болдха. Твой человек начинает задумываться: уж не орудие ли он Эрсы. И посмотри, видения ещё даже не начались!

Но Красноглазый не разгневался, услышав так раздражающие его слова. Хотя он хорошо знал, что Скелы беспристрастны, порой их насмешки... Временами он задумывался, не наградил ли Единый их своеобразным чувством юмора.

— Предательство внутри команды сродни пятну на лике луны, — продолжил Красноглазый, которого не так легко было вывести из себя. — Оно лишь разжигает в страннике враждебность. Словно его совращает трёхголовая змея. Если бы жрецы-чародеи объединили усилия, всё пошло бы намеченной мной дорогой. Теперь приходится противостоять колдуну, а этого я никак не предвидел.

— Пятно на лике луны, — повторил следом Сир, — необычное сравнение. Но кто тогда пятно? Кто предатель? Колдун или один из твоих жрецов? А может, кто-то другой из этой братии вероломных мужланов? Ты уверен, что предатель только один? Говоришь, его совращает многоголовая змея, однако он скорее похож на оленя, раздираемого волчьей стаей. Может быть, ты даже увидишь предателя в самом Болдхе.

Наконец заговорило Время:

— Игра началась лишь восемь недель назад — как ты и сказал, слишком мало, чтобы понять, откуда придёт судьбоносное решение; но суть Болдха нам уже понятна. Он отгораживается от спутников, полностью непредсказуем и перелетает от одной веры к другой, как едва оперившийся птенец весной. Разногласия между жрецами смущают его разум, хотя он всё же склонен больше верить Финвольду. Тем не менее колдун Видений сбивает странника с толку. Именно в шамане зарыт корень всех проблем. Мы знаем, почему ты выбрал Болдха, но боимся, что твой выбор ошибочен. Этот человек явно не может найти себя, а потому не способен преуспеть в задуманном.

Красноглазый обернулся и посмотрел на пещеру, где теперь крылся последний лучик надежды, с каждым днём становившийся всё слабее. Он ничего не ответил Скелам, но про себя согласился с ними.

Сбоку послышался какой-то шорох. Красноглазый обернулся и увидел возвращающихся волков. Они неспешно подбежали к нему следом за горбатой тварью, осторожно ступая на обожженные лапы, и без сил упали у его ног. И хотя звери не испытывали к богу сильных чувств, его присутствие дарило ощущение покоя и защищённости. Этого было достаточно, чтобы отдохнуть рядом.

Зализывая раны, волки время от времени посматривали на освещаемую костром пещеру и прислушивались к неясным звукам человеческих голосов. Глаза твари, в которых читался разум, теперь полыхали ненавистью. Голоса врагов заставили чудовище тихо зарычать. Охота ещё не закончилась, а новый день уже начал свой неспешный, но бесповоротный отсчёт времени.

— Думаю, к вечеру мы увидим Северные Земли.

Лесовик, забравшись на выступ над дорогой, поднял лицо к небу и принюхался. Извивающийся путь вскоре нырял в узкую расщелину и терялся из виду. Справа высился крутой склон, перерастающий в горную гряду. За спинами, теряясь в поднятой путниками пыли, дорога ныряла резко вниз. Они забрались на верховину Синих гор. Слева же земля отвесно обрывалась, открывая ошеломляющий вид на бардовые и синие пики, на освещаемые солнцем обрывы, с которых водопадами низвергались бесконечные потоки воды, и на крутые, покрытые сосновыми лесами склоны, устремляющиеся вниз к окутанным тьмой оврагам.

Весь день путники поднимались наверх. Дорога становилась всё круче и опасней; иногда её даже не было видно из-под обломков скал, и им приходилось двигаться вперёд, полагаясь на собственный инстинкт. Петляя, путь неуклонно вёл на север вдоль острых горных хребтов, по сужающимся проходам, где скалы гулким эхом множили стук камней. Дорога выводила на узкие выступы, сходящие на нет, и бежала по тёмным расщелинам, где непроглядная мгла лишь изредка смягчалась проникающими сверху солнечными лучами.

Здесь царила странная тишина, а воздух был тих и разрежен. Даже горные козлы сюда не забирались. Путники словно дерзнули войти в иной далёкий мир, расположенный на такой вышине, что жизнь, движения и звуки не доходили сюда, — мир чуждый и негостеприимный. Казалось, каждая гора, каждый выступ слушают и смотрят на ничтожных людишек, посягнувших на каменную тишину. Любой неловкий шаг, любой шорох возрастали в этом недружелюбном месте десятикратно, и потому путники чувствовали себя ужасно. Ехали молча, едва осмеливаясь дышать. Неторопливо и осторожно. Но сколько путешественники ни старались заглушить звуки, те разрастались, наполняя собой пустоту, и обозначали их путь яснее света сигнального огня.