Три товарища - читать онлайн книгу. Автор: Эрих Мария Ремарк cтр.№ 91

— Нет, — сказал я, — никого я не хочу предавать. Но мне бы хотелось, чтобы не всегда и не всё шло у нас прахом.

Фердинанд подался вперед. Его крупное лицо, в котором в эту минуту было что-то дикое, дрогнуло.

— Потому, брат, ты и причастен к одному ордену, — к ордену неудачников и неумельцев, с их бесцельными желаниями, с их тоской, не приводящей ни к чему, с их любовью без будущего, с их бессмысленным отчаянием. — Он улыбнулся. — Ты принадлежишь к тайному братству, члены которого скорее погибнут, чем сделают карьеру, скорее проиграют, распылят, потеряют свою жизнь, но не посмеют, предавшись суете, исказить или позабыть недосягаемый образ, — тот образ, брат мой, который они носят в своих сердцах, который был навечно утвержден в часы, и дни, и ночи, когда не было ничего, кроме голой жизни и голой смерти. — Он поднял свою рюмку и сделал знак Фреду, стоявшему у стойки:

— Дай мне выпить.

Фред принес бутылку.

— Пусть еще поиграет патефон? — спросил он.

— Нет, — сказал Ленц. — Выбрось свой патефон ко всем чертям и принеси бокалы побольше. Убавь свет, поставь сюда несколько бутылок и убирайся к себе в конторку.

Фред кивнул и выключил верхний свет. Горели только лампочки под пергаментными абажурами из старых географических карт. Ленц наполнил бокалы:

— Выпьем, ребята! За то, что мы живем! За то, что мы дышим! Ведь мы так сильно чувствуем жизнь! Даже не знаем, что нам с ней делать!

— Это так, — сказал Фердинанд. — Только несчастный знает, что такое счастье. Счастливец ощущает радость жизни не более, чем манекен: он только демонстрирует эту радость, но она ему не дана. Свет не светит, когда светло. Он светит во тьме. Выпьем за тьму! Кто хоть раз попал в грозу, тому нечего объяснять, что та кое электричество. Будь проклята гроза! Да будет благословенна та малая толика жизни, что мы имеем! И так как мы любим ее, не будем же закладывать ее под проценты! Живи напропалую! Пейте, ребята! Есть звёзды, которые распались десять тысяч световых лет тому назад, но они светят и поныне! Пейте, пока есть время! Да здравствует несчастье! Да здравствует тьма!

Он налил себе полный стакан коньяку и выпил залпом.

* * *

Ром шумел в моей голове. Я тихо встал и пошел в конторку Фреда. Он спал. Разбудив его, я попросил заказать телефонный разговор с санаторием.

— Подождите немного, — сказал он. — В это время соединяют быстро.

Через пять минут телефон зазвонил. Санаторий был на проводе.

— Я хотел бы поговорить с фройляйн Хольман, — сказал я. — Минутку, соединяю вас с дежурной.

Мне ответила старшая сестра:

— Фройляйн Хольман уже спит.

— А в ее комнате нет телефона?

— Нет.

— Вы не можете ее разбудить?

Сестра ответила не сразу:

— Нет. Сегодня она больше не должна вставать.

— Что-нибудь случилось?

— Нет. Но в ближайшие дни она должна оставаться в постели.

— Я могу быть уверен, что ничего не случилось?

— Ничего, ничего, так всегда бывает вначале. Она должна оставаться в постели и постепенно привыкнуть к обстановке.

Я повесил трубку.

— Слишком поздно, да? — спросил Фред.

— Как, то есть, поздно?

Он показал мне свои часы:

— Двенадцатый час.

— Да, — сказал я. — Не стоило звонить.

Я пошел обратно и выпил еще.

В два часа мы ушли. Ленц поехал с Валентином и Фердинандом на такси.

— Садись, — сказал мне Кестер и завел мотор "Карла".

— Мне отсюда рукой подать, Отто. Могу пройтись пешком.

Он посмотрел на меня:

— Поедем еще немного за город.

— Ладно. — Я сел в машину.

— Берись за руль, — сказал Кестер.

— Глупости, Отто. Я не сяду за руль, я пьян.

— Поезжай! Под мою ответственность.

— Вот увидишь… — сказал я и сел за руль.

Мотор ревел. Рулевое колесо дрожало в моих руках. Качаясь, проплывали мимо улицы, дома наклонялись, фонари стояли косо под дождем.

— Отто, ничего не выходит, — сказал я. — Еще врежусь во что-нибудь.

— Врезайся, — ответил он.

Я посмотрел на него. Его лицо было ясно, напряженно и спокойно. Он смотрел вперед на мостовую. Я прижался к спинке сиденья и крепче ухватился за руль. Я сжал зубы и сощурил глаза. Постепенно улица стала более отчетливой.

— Куда, Отто? — спросил я.

— Дальше. За город.

Мы проехали окраину и вскоре выбрались на шоссе.

— Включи большой свет, — сказал Кестер.

Ярко заблестел впереди серый бетон. Дождь почти перестал, но капли били мне в лицо, как град. Ветер налетал тяжелыми порывами. Низко над лесом нависали рванью облака, и сквозь них сочилось серебро. Хмельной туман, круживший мне голову, улетучился. Рев мотора отдавался в руках, во всем теле. Я чувствовал всю мощь машины. Взрывы в цилиндрах сотрясали тупой, оцепеневший мозг. Поршни молотками стучали в моей крови. Я прибавил газу. Машина пулей неслась по шоссе.

— Быстрее, — сказал Кестер.

Засвистели покрышки. Гудя, пролетали мимо деревья и телеграфные столбы. Прогрохотала какая-то деревня. Теперь я был совсем трезв.

— Больше газу, — сказал Кестер.

— Как же я его тогда удержу? Дорога мокрая.

— Сам сообразишь. Перед поворотами переключай на третью скорость и не сбавляй газ.

Мотор загремел еще сильней. Воздух бил мне в лицо. Я пригнулся за ветровым щитком. И будто провалился в грохот двигателя, машина и тело слились в одном напряжении, в одной высокой вибрации, я ощутил под ногами колеса, я ощущал бетон шоссе, скорость… И вдруг, словно от толчка, всё во мне стало на место. Ночь завывала и свистела, вышибая из меня всё постороннее, мои губы плотно сомкнулись, руки сжались, как тиски, и я весь превратился в движение, в бешеную скорость, я был в беспамятстве и в то же время предельно внимателен.

На каком-то повороте задние колёса машины занесло. Я несколько раз резко рванул руль в противоположную сторону и снова дал газ. На мгновение устойчивость исчезла, словно мы повисли в корзине воздушного шара, но потом колёса опять прочно сцепились с полотном дороги.

— Хорошо, — сказал Кестер.

— Мокрые листья, — объяснил я. По телу пробежала теплая волна, и я почувствовал облегчение, как это бывает всегда, когда проходит опасность.

Кестер кивнул:

— Осенью на лесных поворотах всегда такая чертовщина. Хочешь закурить?

— Да, — сказал я.