Сплетающий Души - читать онлайн книгу. Автор: Кэрол Берг cтр.№ 88

«Вазрин Творящий, Вазрина Ваятельница!»

Я едва не утонул в тумане бессвязных видений — и едва не отпрянул. Она ушла уже очень далеко.

Что ж, остается только начать и надеяться.

Певец, Целитель, Оратор, Заклинатель…

Одно за другим я называл ей имена, сопровождая каждое всем, что я знал о его сути, точно так же, как несколькими часами ранее сам вырывал их из хаоса, объявшего меня. Каждое я силой вталкивал в поток ее мыслей и крепко удерживал, пока не чувствовал, как поток выдергивает его из моей хватки и уносит прочь.

Никогда прежде я не произносил ничего с таким напряжением. Дважды я едва не сбивался с последовательности. Не успел я произнести и четверти списка, как запнулся. Голова моя гудела немилосердно; руки налились свинцом, плечи, казалось, умоляли меня позволить им упасть. Она ушла так глубоко, а у меня заканчивались силы. Несказанной глупостью с моей стороны было не отдохнуть немного, прежде чем пытаться. Мне придется остановиться и попробовать снова.

«Сосредоточься, Вен'Дар. Говори в самую глубь. Выжги список огненными письменами, словно маяк, который она не упустит из виду. Что идет в списке двадцать седьмым? Говори».

Двадцать седьмое — Каллиграф…

Так же как и ранее этой ночью, во мне восстала несокрушимая воля, словно магнит, собравший воедино все осколки стальной решимости, которой я обладал, так что я уже не мог ни ослабеть, ни сбиться, ни сдаться.

Семьдесят пятый — Обитатель Морей, кто дышит водой и оберегает сады и стада глубин…

Казалось, у меня вдруг стало четыре руки, две из них — невидимые, но сильные и неутомимые, поддерживавшие другую дрожащую пару, чтобы она не выпустила печального, прелестного лица передо мной. Но чьи это были руки? Госпожа и Паоло были людьми. Их руки — бледные и тонкие, безвольно лежащие на коленях госпожи, и другие — крепкие и умелые, принадлежащие юноше, что безмолвно и недвижно сидел в тени.

«Подходишь к концу… что там дальше? Встань-ка на голову…»

Девяносто девятым идет Искатель, который смотрит глубже видимого и способен отделить одну сущность от другой в великой путанице мира, зовущейся жизнью. А сотым в списке значится Сплетающий Души, легенда.

И как только мой внутренний голос договорил последние слова, волна изнеможения захлестнула меня с головой, словно из моей плоти выдернули кости и отбросили прочь. Ноющие руки упали вниз, и прочерченная лунными лучами тьма медленно закружилась вокруг моей головы. Паоло спрыгнул со стола и поддержал меня за плечи прежде, чем я свалился с бочонка. Из дальнего леса донеслось ясное уханье совы, разбившее выжидательную тишину — тишину неудачи, подумалось мне. Госпожа не шевелилась.

Но в следующее мгновение она глубоко вздохнула, а большие карие глаза, которые четыре месяца отражали только бездонную пустоту, моргнули и сосредоточились на мне. Она улыбнулась, а когда взгляд скользнул дальше, к тому, кто стоял у меня за спиной, ее лицо озарилось искренней нежностью.

Но едва я вздохнул и начал проваливаться в счастливое забытье, улыбка померкла. Скорбь и ужас завладели ее взглядом.

— О дорогой мой, что же ты наделал?

Я надеялся насладиться сном, полным удовлетворения от свершенных дел и выигранных битв, но потрясенное лицо госпожи обернуло меня в покрывало тревоги, и лишь страшные видения сопутствовали мне во сне.

* * *

Тихий, скребущийся звук замер на миг, потом возобновился снова, то у самой моей головы, то вдали. Время от времени он прерывался ритмичным постукиванием, потом хлопаньем, и щекочущая струя воздуха проносилась над моим лицом. Ах, воробьи, постоянные обитатели башни, такие ручные, что замри ты достаточно надолго, и они совьют гнездо у тебя в волосах.

Ноющие кости умоляли меня не двигаться. Только одеяло отделяло меня от пола, и кто-то набросил мне на плечи плащ в студеные предутренние часы, после того как меня одолел сон. Теперь же стоял теплый день, солнечные лучи падали почти вертикально. Я уже чувствовал себя куском сырого мяса, которое проволокли по улицам голодные псы, а если я еще задержусь под теплым плащом, то начну вонять, как это самое мясо, — то есть еще хуже, чем сейчас. Я отбросил плащ и поднялся на ноги.

Госпожа спала на моем тощем тюфяке, ее рыже-каштановые волосы свободно разметались, щеки цвели живым румянцем. Сверху был накинут плащ. И Паоло в таком же глубоком сне свернулся на голом полу возле лестницы, словно верный пес, охраняющий вход. Я отчего-то ожидал, что мальчика не окажется здесь, когда я проснусь.

Сняв пустое ведро с крюка на стене, я обогнул спящего юношу и прокрался на цыпочках вниз, где на опушке стоял бочонок с дождевой водой с ковшиком на боку. Вода оказалась прохладной и сладкой. Затем, презрев все законы скромности, я разделся донага и вылил на себя три полных ведра. Отчего-то вода на спине казалась холоднее, чем во рту, однако подогревать ее заклинанием возле башни П'Клор я всегда считал неуместным. Так что я проглотил взвизг и подхватил грязную рубашку, чтобы вытереться ею досуха.

По окончании испытания, вполне освеженный, я облачился во влажную рубашку и брюки, поклявшись сжечь их при первой же возможности вместе с бельем, которое и сама Вазрина не заставила бы меня надеть снова. Затем я снова наполнил ведро и отнес его наверх, к своим спутникам, намереваясь сообразить завтрак из скудного содержимого моей сумки.

На рабочем столе рядом с ней лежал свернутый лист бумаги, взятый из моих собственных скромных запасов и надписанный: «Госпоже». Странно. Я сомневался, что во сне меня одолела тяга к сочинительству или что госпожа сочла бы целесообразным писать самой себе послания. И насколько мне было известно, Паоло грамотой не владел.

— Что так озадачило вас этим утром, мастер… Вен'Дар, я полагаю?

Я едва из кожи не выпрыгнул при звуке этого тихого голоса.

— О сударыня, как же я рад — рад до глубины души — наконец-то встретиться с вами. — Я поклонился, протягивая к ней ладони. — И вы совершенно правы, именно он я и есть.

— Моя благодарность бесконечна, мастер, — ответила она любезностью на любезность, поднявшись с постели, когда я подал ей руку.

Она улыбалась искренне и с добротой, но разум ее был далек от всех этих условностей, а внимание поглощал юноша, неподвижно лежащий на полу у лестницы. Она склонилась над ним, положив руку ему на спину, словно чтобы убедиться в том, что он дышит. Прошло немало времени, прежде чем она поднялась и подошла к окну, чтобы взглянуть на наше зеленое пристанище. Она сложила руки на груди, в задумчивости прижала к губам большой палец. Ее взгляд то и дело возвращался к мальчику.

Мне не хотелось нарушать ее раздумья, но вечности в запасе у нас не было.

— Прошу вас, сударыня, разделите со мной завтрак: вяленая рыба, немного сухарей и фрукты. Вам надо подкрепиться. А что до моей маленькой загадки — только вы можете ее разрешить. — Я протянул ей послание. — Меня озадачило не содержание — не в моих привычках читать чужие письма без приглашения, — а автор. Послание было написано прошлой ночью, здесь, в башне, поскольку я узнаю бумагу, а чернила еще свежие. Но гостей мы не принимали, а это значит, что, исключая вас и меня, написать это мог только юный Паоло. Но я был уверен, что мальчик неграмотен.