Конан. Кровавый венец - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Говард cтр.№ 58

Не сводя глаз с уродливой башки нависшего над ним чудища, Конан осторожно потянулся к кинжалу, висевшему у бедра. И как раз в это время с ужасающим воплем, который невольно повторил человек, вурдалак прянул к его горлу. Конан вскинул правую руку — собачьи клыки его противника тут же сомкнулись на ней, вдавливая в тело звенья кольчуги. Руки, похожие на человеческие, искали его горло, но Конан увернулся и левой рукой выдернул из ножен кинжал.

Они покатились по траве, вцепившись друг в друга. Под трупно-серой кожей вздувались мускулы, подобные стальным канатам; обычного человека они смяли бы без труда. Но мышцы Конана тоже были выкованы из стали, а кольчуга надежно защищала его от лязгающих клыков и когтей, стремящихся разорвать тело. Раз за разом всаживал он кинжал в вурдалака. Живучесть человекообразного монстра казалась неисчерпаемой, вдобавок каждое прикосновение скользкого, холодного тела вызывало у короля дрожь омерзения. Гадливость и невыносимое отвращение направили руку киммерийца — острие наконец отыскало сердце врага, и чудовище забилось в предсмертных муках, потом вытянулось и затихло.

Конан поднялся, борясь с тошнотой. Он стоял посреди поляны с кинжалом в руках, пытаясь понять, куда же идти. Древний инстинкт по-прежнему безошибочно указывал ему, где север, где юг. Но вот дорога… Конан понятия не имел, куда затащил его вурдалак. Мрачным взглядом он обвел молчаливый, посеребренный луной черный лес, окружавший его со всех сторон, и помимо воли покрылся холодным потом. Он был один, без коня, затерянный в колдовских лесах, и дохлая тварь, валявшаяся у ног, внятно свидетельствовала, что, скорее всего, в лесах этих водится еще кое-кто похлеще. Конан даже задержал дыхание, напрягая слух: не хрустнет ли сучок, не зашуршит ли трава?..

И вдруг звук раздался, да такой, что киммериец едва не подскочил. Ночную тишину прорезал отчаянный визг насмерть перепуганного коня! Это его жеребец. Наверное, на него бросилась лесная пантера, или… или вурдалаки жрали не только людей!

Конан пронзительно свистнул и помчался на крик, сокрушая кусты и подлесок. Пробудившаяся ярость мгновенно выжгла в нем страх. Погибнет конь — как он тогда настигнет Белосо и отнимет у него камень? Жеребец вновь завизжал, на сей раз немного поближе. Конь явно с кем-то сражался: Конан услышал удар копыта, пришедшийся во что-то податливое.

Неожиданно выскочив на широкую белую дорогу, он увидел своего коня. Облитый ярким светом луны, жеребец вставал на дыбы, метался и бил передним копытом. Его уши были прижаты, зубы злобно ощерены. Вокруг него, уворачиваясь, прыгала серая тень. Минуло какое то мгновение, и, окружая Конана со всех сторон, возникли новые тени — мерзкие, скользкие, алчные. Потянуло трупным запахом, точно из склепа.

Но взгляд короля уже уловил некий блик: лунные лучи играли на лезвии его меча, чуть засыпанного палым и листьями. Выругавшись, Конан метнулся к оружию, подхватил — и пошел рубить налево и направо! Разверзались слюнявые клыкастые пасти, гнусные лапы тянулись к нему, пытаясь схватить,— и все-таки он прорубил себе путь, схватил поводья жеребца и прыгнул в седло. Его меч вздымался и падал — морозная радуга, отражавшая серебряный свет. Кровь разлеталась черными кляксами из расколотых черепов вурдалаков, из рассеченных надвое отвратительных тел. Жеребец бил копытами, лягался и кусал. Наконец они вырвались из кольца и бешеным галопом понеслись прочь по дороге. Ка кое-то время по обе стороны, силясь догнать, мчались серью тени. Потом они отстали. Жеребец Конана взлетел на вер шину поросшего лесом холма, и король увидел впереди голые склоны, возносившиеся вверх и вверх…

Солнце едва успело подняться, когда Конан пересек границу Аргоса. Ему так и не попался на глаза не то что сам Белосо — даже его след. Видать, успел унести ноги, покуда король лежал без сознания… Если только вурдалаки не слопали его в зингарских лесах. Но следов расправы над ним Конан опять-таки не заметил. Скорее даже наоборот: по-видимому, чудовища сначала увлеклись погоней за Белосо — вот потому-то и прошло несколько часов, прежде чем они занялись Конаном. Но если Белосо жив, значит, он скакал по той же дороге, опережая Конана на неко торое расстояние. В этом король был уверен вполне. Если бы похититель Сердца не стремился в Аргос, он вообще не свернул бы на юго-восток, на эту дорогу.

Стражники, стоявшие на границе, не стали спрашивать Конана ни о чем. Кто требует бумаги у одинокого странствующего наемника, особенно если доспехи его не украшены ничьим гербом, а значит, он ни у кого на службе не состоит?

Дорога вела Конана невысокими, заросшими травой холмами, где в кружевной тени дубрав лепетали ручьи. То вверх, то вниз шла дорога, убегая вперед по горам и долам, до затянутoго голубой мглой горизонта. Очень, очень древним был путь, ведущий из Пуантена к морю…

В Аргосе царил мир. Запряженные быками повозки рокотали колесами по мощеной дороге. Загорелые, сильные люди трудились в садах и полях, привольно раскинувшихся вдоль обсаженного деревьями большака. Перед гостиницами, под сенью раскидистых дубов, сидели на скамьях почтенные старцы и приветствовали проезжающих мимо.

Конан чуть не каждого расспрашивал о Белосо: пахарей в полях, разговорчивых стариков в трактирах, куда он заглядывал промочить горло объемистым бурдюком пенящегося эля, и востроглазых купцов, одетых в шелка, которых встречал по дороге.

Сведения оказывались противоречивыми, но постепенно Конан выяснил следующее. Где-то впереди него, очевидно направляясь в Мессантию, двигался по большаку тощий, жилистый, по-западному усатый зингарец с опасным блеском в черных глазах. Мессантия? Конан не удивился. Во всех морских портах Аргоса, в отличие от внутренних провинций, обитало весьма пестрое население, а Мессантия, пожалуй, была наиболее многоязычной. В ее гавани покачивались корабли, приходившие из всех мыслимых и немыслимых стран; город служил прибежищем бродягам и отщепенцам всех мастей. Ибо Мессантия жила и процветала морской торговлей и в своих сделках с моряками горожане давно утратили невыгодную чистоплотность. Не только честные купцы торговали в Мессантии — рекой текли сюда и пираты, и контрабандисты. Все это Конан знал отлично, ибо и сам в прежние дни, будучи барахским пиратом, не раз под покровом ночи входил в порт Мессантии, имея в трюме весьма странные грузы. Более того, многие пираты с тех же Барахских островов, затерявшихся в море к юго-западу от зингарского побережья, сами были аргосскими моряками. И пока их алчное внимание посвящалось судам иных держав, аргосские власти проявляли весьма широкое понимание морских законов.

Беда, однако, заключалась в том, что Конан в свое время ходил не только с барахцами. Он имел дело и с зингарскими морскими разбойниками, и — самое скверное — с чернокожими корсарами, приходившими с далекого юга опустошать северные берега. Это однозначно ставило его вне закона. Стоит кому-нибудь узнать его в любом порту Аргоса — и Конану не сносить головы. Тем не менее киммериец упрямо ехал в Мессантию, останавливаясь лишь затем, чтобы дать передышку коню да самому ненадолго смежить глаза.

Он въехал в город незамеченным и затерялся и толпе, кишевшей на улицах и площадях. В Мессантии нe было стен: море и корабли надежно охраняли торговые врата Юга.