Конан. Кровавый венец - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Говард cтр.№ 106

К 1921 году, когда Говард узнал о существовании «Эдвенче», журнал был твердо стоявшим на ногах изданием, одним из ведущих, если не ведущим литературным журналом своего времени, на страницах которого постоянно печатались такие таланты, как Тэлбот Манди и Гарольд Лэмб. Артур Д. Хоуден-Смит поставлял рассказы о приключениях викингов, а летом 1921 года страницы журнала впервые удостоил своим творчеством Рафаэль Сабатини. Эти авторы повлияли на Роберта И. Говарда в намного большей степени, чем кто-либо из авторов «Уэйрд тэйлз». Интерес Говарда к «Эдвенче» простирался дальше простого чтения рассказов; два его письма были опубликованы в журнале в 1924 году, и он более или менее регулярно переписывался с Р. В. Гордоном, отвечавшим за отдел народной песни. Вероятно, именно благодаря «Эдвенче» у Говарда возникло желание стать писателем: «Я написал свой первый рассказ, когда мне было пятнадцать, и отправил его, кажется, в «Эдвенче». Три года спустя я сумел пробиться в «Уэйрд тэйлз». Три года писательства, за которые мне не удалось продать ни строчки. (Я так и не сумел продать что-либо в «Эдвенче»; а ведь моя первая попытка могла связать меня с ними навсегда!)» Эти строки были написаны летом 1933 года, за несколько недель до того, как техасец начал писать приключенческую литературу. За отчасти удивленным, отчасти раздраженным тоном Говарда чувствуется его разочарование тем, что он так ни разу и не опубликовался в этом журнале. Bee сохранившееся раннее творчество Говарда 1922-1923 годов можно считать искренними попытками подростка воспроизвести то, что он читал в «Эдвенче»: он начал, но так и не закончил десяток рассказов с участием Фрэнка Гордона, чьи приключения были позаимствованы у Тэлбота Манди, а прозвище Эль Борак Проворный — у Сабатини.

Весьма символично, что, когда Говард вновь стал писать приключенческие рассказы в октябре 1933 года, процесс начался с воскресения столь же невероятного, как воскресение Ксальтотуна в «Часе Дракона»: главным героем его первого взрослого приключенческого рассказа был Фрэнсис Кс. Гордон, Эль Борак, переработанный вариант его подросткового творения. Таким образом, он не исследовал новые земли, но наводил мост через десятилетие. Во втором рассказе о Гордоне, «Дочь Эрлик-хана», Гордон исследует город Иолган, скрытый внутри таинственной восточной горы, где держат в плену прекрасную Жасмину. В следующем рассказе техасца, истории о Конане «Люди Черного Круга», таинственная восточная гора называется Имш, и именно гам Конан спасает еще одну прекрасную Жасмину. Как воскликнул Говард, прочитав первые романы Манди в 1923 году: «Жасмина? Вот это героиня, разве нет?»

Многое было написано о влиянии Тэлбота Манди на этот конкретный рассказ о Конане, по, хотя еще предстоит определить, что послужило Говарду источником материала для этого рассказа, Манди, скорее всего, не имеет к этому отношения. Вполне вероятно, что разработки Говарда для его «восточных приключений» также послужили основой для новых произведений о Конане. В «Железном демоне», к примеру, Говард поменял имя туранского царя с Илдиза (в «Тенях в лунном свете») на Ездигерда. Большая часть действия этого рассказа происходит на острове Ксапур; вполне вероятно, что имена происходят от исторического Ездигерда — персидского царя и завоевателя — и Шапура, его отца. Ездигерд вновь появился в «Людях Черного Круга», и вместе с ним несколько новых географических элементов, которые Говард добавил в этом рассказе к своему Хайборийскому миру, такие как Химелийские горы, Афгулистан и Вендия.

«Люди Черного Круга» были самым длинным на тот момент произведением Говарда о Конане — настоящая, и притом успешная повесть, а не просто длинный рассказ. Произведение такой величины не могло держаться на одних лишь плечах Конана, и Жасмина стала долгожданной заменой готовых отдаться женщин из прежних рассказов. Однако наиболее запоминающимся второстепенным персонажем стал Хемса, разрывающийся между преданностью хозяевам и любовью к Гитаре, между духовными и земными желаниями. Ибо, как и подобает рассказу, описывающему Восток и Запад, «Люди Черного Круга» основаны на дуализме — брат и сестра, одна жива, другой мертв; две противоположные друг другу пары, Конан и Жасмина против Хемсы и Гитары (две пары, в которых соперничество за власть является существенным фактором их взаимоотношений). Но если первые — повелители (соответственно, вождь и королева), то вторые — всего лишь слуги вождей. Противостояние между первобытными горцами и колдунами с Имша, то есть между физическим и духовным, вероятно, возникло на основе длившихся целый год дебатов на эту тему, которые занимали Говарда и Г. Ф. Лавкрафта большую часть 1933 года.

Если в рассказе порой и чувствуется присущая Манди склонность к мистицизму, у Говарда он воспринимается совершенно иначе. Собственно, техасцу вряд ли требовалось обращаться к Манди за вдохновением для мистицизма — он буквально купался в нем многие годы. Более того, если убрать восточный колорит рассказа, повествование странным образом соприкасается со многими моментами в истории семьи самого Говарда. Его отец, доктор Айзек М. Говард, всю жизнь интересовался мистикой, йогой и гипнозом. Он регулярно практиковал гипноз на своих пациентах, иногда в присутствии юного Роберта, и снабдил примечаниями свои экземпляры «Индусской науки дыхания» и «Четырнадцати уроков философии йоги» Йога Рамачараки. Если Говарду нужны были документы по восточному мистицизму, ему незачем было перечитывать Манди, поскольку у него имелся намного более серьезный источник информации в собственном доме. Начальная сцена — в которой описывается смерть брата Жасмины у нее на руках — является еще одним поразительным автобиографическим примером. В литературной плоскости она побуждает к сравнению с несколькими другими рассказами, в особенности с «Погибелью Дэймода», в котором героя сверх всякой меры потрясает смерть его сестры-близнеца. В произведениях Говарда братья и сестры часто разлучаются, и обычно при трагических обстоятельствах. Причиной подобной навязчивой идеи вполне может быть упоминаемый (хотя и недокументированный) выкидыш у матери Говарда в 1908 году, когда Роберту было два года. Это побуждает нас провести параллель между Жасминой и Говардом, которые оба пережили потерю брата. Однако, как это обычно бывает в произведениях Говарда, эти биографические элементы вскоре размываются и теряются в истории, которую техасец должен был рассказать, чтобы продать ее Фэрнсуорту Райту. «Люди Черного Круга» — особенно удачный рассказ о Конане во всех отношениях. Ему не чужд эскапизм, и он намного опережает стандартные дешевые сюжеты, отличаясь всесторонней глубиной, что ставит его среди трех или четырех лучших рассказов о Конане, написанных Говардом на тот момент.

На Фэрнсуорта Райта он, судя по всему, произвел неплохое впечатление, поскольку первая его часть была опубликована меньше чем через пять месяцев после того, как рассказ был принят. Однако куда меньше ему нравилась все возрастающая фамильярность, которую Говард допускал в диалогах, и откровенность некоторых ситуаций, из-за чего ему несколько раз приходилось серьезно смягчать ругательства Конана и сексуальные намеки.

В начале января 1934 года, когда Говард писал «Людей Черного Круга», он наконец получил известие о сборнике рассказов, которые отправил Денису Арчеру в Англию в июне прошлого года. Ответ не был положительным. Хотя редактор и счел рассказы «чрезвычайно интересными», этого было недостаточно: «Сложность с книжной публикацией состоит в том, что сейчас слишком сильно предубеждение к сборникам рассказов, и я с большой неохотой вынужден вернуть рассказы вам. Однако, как только у вас появится возможность написать полноразмерную повесть в 70-75 тысяч слов в духе этих рассказов, моя родственная компания, «Поулинг и Несс Лтд.», которая имеет дело с библиотеками и в состоянии продать первый тираж в 5000 экземпляров, будет рада ее опубликовать».