Темный рыцарь Алкмаара - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Чернов cтр.№ 31

Крики воинов, ржание лошадей, вопли демонов, визг, треск ломаемых копий, звон железа — все это сливалось в сплошной гул у него за спиной.

Уже кончились черные выжженные земли, пошли желтеющие кусты, отдельно стоящие деревья.

Конь одним прыжком перескочил мутный ручей и помчался дальше.

* * *

— Священный огонь! — вопили проклятые, идя в атаку.

Демон разбрасывал рядовых нежити, как жалкие щепки. Следом стальным валом накатывали берсерки — одержимые практически все полегли в первой атаке. Но воины Мортис не отступали. Они рубились с яростью, которой мог бы позавидовать любой рыцарь Империи. Так они и стояли, не уступая друг другу, строй против строя, нанося удары, одни падали, их место занимали другие. Сцепившись, порой ни проклятые, ни нежить не могли сделать ни шагу ни вперед, ни назад. Их вопли сливались в какое-то невнятное ворчание. Так ворчит гром. И молнии сверкали — синие, зеленые, алые всполохи магического огня прокатывались над головами дерущихся.

Не было лишь солнечного света.

Рыцарь ада на черном коне ворвался в строй нежити, огромным своим мечом рассек разом троих, потом еще одного и еще… Окутанный прахом, как дымом, он пробился сквозь первый строй и врезался в отряд живых. Алая живая кровь, брызжа на доспехи, шипела, но тут же стекала на землю уже не алой струей, а серо-коричневой пеной.

Так он бесился, пока Баньши, уже не человек, но лишь рисунок размытой черной краской на белом листе, окутала его своей магией, и заставила на миг замереть — тогда сразу несколько топоров разрубили его плоть и отправили душу туда, где и положено быть душе проклятого — в пламя Преисподней.

А потом королева личей изрыгнула бешеное пламя и сожгла сразу целую колонну берсерков.

Пламя — оно служит не только проклятым.

Когорты попятились.

Тога в атаку пошли храмовники, вооруженные копьями.

Нежить одолела.

* * *

Дарган мчался дальше, углубляясь в лес по дороге, больше похожей на тропинку. Гром битвы долетал даже сюда, но делался все тише и тише, уступая место лесным голосам. Деревья расступились, и Дарган выехал к реке. Ее синяя лента неспешно вилась меж пологими, поросшим лесом берегами, с реки долетал прохладный ветерок. Конь вынес всадника к стремнине и глубине, но летучему коню не нужны были ни мост, ни паром — он понесся над водой, наискось пересекая реку. Кто-то из солдат имперцев, охранявших построенный выше по течению мост, заметил жуткого всадника, — но Дарган был слишком далеко, чтобы достать его стрелой или болтом из арбалета.

Перелетая реку, алкмаарец видел, как отражаются горящие копыта в синей воде реки. Он не сразу понял, что краски вернулись в мир — его глаза вновь различали зелень деревьев, синь реки и голубизну неба, и алое зарево, что поднималось за спиной — там, где кипела битва.

Что за реку он пересек? Неведомо. Ясно, что не Гномий поток, тот остался куда восточнее. Гномьим потоком называли в Алкмааре реку, что брала начало в ущелье Ста водопадов. Дед, вернее, его дух, любил рассказывать о том, как побывал в тех местах и привез из северных земель удивительные самоцветы и гномий арбалет, из которого никто не умел в Алкмааре стрелять.

«Интересная вещь, — думал Дарган, — реки имеют обычно сразу много имен. К примеру, Альзон, великая река Алкмаара. В верхнем течении ее называют Авлаарской рекой — ибо она берет начало в тающих ледниках Авлаарских гор. В среднем течении река уже именуется Альзоном. В нижнем ей поклоняются как духу Первого предка и величают „Отец всех рек“, а король-жрец называет Альзон своим, особым именем, и это имя записано на его тайной карте, а на обычных картах для простых моряков и торговцев никакого названия нет — и каждый вписывает свое. Все оттого, что реки изменчивы. Но ведь и люди изменчивы тоже. Особенно сильно они меняются после смерти. Надо было взять себе новое имя. Но тогда я изменюсь еще больше, и Лиин не узнает меня. А Лиин должна узнать меня, когда мы встретимся».

Удивительная вещь, оседлав коня смерти, проломив все шеренги ада, проскакав над огнем Преисподней, Дарган размышлял о чем-то совершенно отвлеченном — о реках и их именах, об истории мира, который исчез навсегда. Наверное, потому, что кровь больше не бурлила в его жилах, он в самом деле спокойно мог думать о Вечности.

Но его это не вдохновляло.

В первый раз со дня смерти Даргану приснился сон. Впрочем, настоящим сном его видения назвать было нельзя. Закрыв глаза, он слышал, что происходит вокруг, а, размыкая пальцами веки, видел ночной, залитый лунным светом, наполненный зелеными светлячками бледной умирающей магии лес. Но при этом видение «сна» не отпускало, и Дарган продолжал говорить и действовать в своем сне.

Несомненно, это была магия, но навеянная не сторонним колдуном или кем-то из богов, не духами предков, которые навсегда умолкли, а медальоном. То есть собственной душой.

Как ни странно, но сон был по меркам Алкмаара почти не страшен и даже не слишком жесток — снилась Даргану родная Тагения в пору весеннего цветочного буйства, в дни, когда под вишневыми деревьями раскладывают ковры и выносят маленькие низкие столики с закусками, а слуги разливают из темных кувшинов холодное пенистое вино. Солнце садилось, небо из алого становилось желтым, и вслед за небом меняла цвет вода в каналах и пруду, ажурные головы пальм застыли в безветрии черным кружевом на фоне золотого заката.

Снился дом, почему-то пустой, но рядом за изгородью звенели голоса, Дарган узнавал их и не узнавал, силился заглянуть за ограду, но руки так ослабели, что не могли поднять тело. В конце концов он отыскал какой-то разлом, протиснулся, пролез, оставляя на камнях клочья собственной кожи, увидел соседский сад такой, каким тот наяву никогда не был — огромный, с деревьями чуть не до неба и весь в цвету. Здесь же на коврах сидели все, кто был ему дорог — мать, сестра, отец, Лиин, друзья, ныне умершие и ставшие нежитью, и среди них Моран, умерший дважды. Все они сидели молча, не разговаривая, и смотрели в землю. Потом мать повернулась и глянула ему в лицо, улыбнулась.

Дарган оглянулся, хотел расположиться рядом, но потом понял: ему нет среди них места.

Мать поднялась, взяла его за руку и сказала:

— Идем, дорогой мой мальчик, мне приготовлено место в склепе. Идем, а то опоздаем. Проводи меня.

— Но ты же жива… — странно, но слово «жива» Дарган произнес с отчаянием.

— Да, жива. Но все же нам надо поторопиться. Скорее же, нельзя медлить, смотритель склепа ждет нас.

— Да, скорее, — сказал Дарган.

Он взял мать за руку и повел.

— Неужели нельзя не идти? — остановился внезапно и даже попробовал повернуть назад, но не получилось.

— Нельзя, дорогой. Твой отец меня ждет.

— Прости, я не смог тебя защитить, прости!